Время умирать. Рязань, год 1237 - Баранов Николай Александрович

– Половцы! – подскакав к Ратиславу с Могутой, двигающимся в голове войска, крикнул он.

– Много? – стараясь, чтобы голос звучал спокойно, даже лениво, хоть сердце в груди встревоженно зачастило, спросил Ратьша.

– Не меньше пяти сотен!

– Далеко?

– Версты три! По вот этой балке идут.

– Понятно.

Ратьша огляделся. Его отряд двигался по широченной – в перестрел, не меньше – балке с пологими, но высокими склонами. По ней, судя по тому, что сказал дозорный, шли навстречу и половцы. Позади слева остался большой холм, который балка огибала и сворачивала за ним направо.

Ратислав повернулся к Могуте, сказал:

– Покажем, что не только монголы хорошо засады могут править?

Ближник промолчал, ожидая, что Ратислав скажет дальше. Но воевода степной стражи ответа и не ждал. Сразу продолжил:

– Бери пару сотен, езжай вперед. Как увидишь врага, разворачивайтесь и скачите обратно этой же балкой, вроде испугались. Мы будем ждать вон за тем холмом. – Ратислав махнул рукой назад. – Как за него свернете, жмитесь влево, чтобы с нами не столкнуться. Понял ли?

– Понял, боярин. Не впервой.

– Вот и ладно. Езжайте, не мешкайте. Бери головные сотни, чтобы не путаться. На ходу им все объяснишь.

Могута кивнул и кликнул сотников. Ратьша едва успел отъехать в сторону, а две сотни воинов с его ближником во главе крупной рысью двинулись вперед и вскоре скрылись за изгибом балки. А сам Ратислав отправился назад, сзывая начальников. Объяснил им задачу. Те поскакали к своим сотням, на ходу отдавая приказы. Последовала неизбежная неразбериха, все же выучки здешним ополченцам не хватало. Но вскоре разобрались, развернулись и отправились обратно, сворачивая за холм.

Четыре сотни, состоящие из воинов степной стражи, Ратьша оставил ждать врага в балке за холмом. Они вооружены лучше ополченцев и потому ударят половцам в лоб. Остальных вывел из балки и укрыл за дальним склоном холма. Эти ударят половцам в тыл, если не удастся сразу их опрокинуть, а коли получится, отрежут им путь к отступлению. Командовать ими назначил выборного ополченского воеводу – мужик толковый, знает, когда ударить. Сам Ратислав встал в первых рядах отряда, что должен был бить половцам в лоб. Заводных и вьючных лошадей увели подальше, чтобы не мешали.

Ветра здесь, в балке, не ощущалось. Полуденное солнце ощутимо пригревало. По телу, как это всегда бывало у Ратьши перед битвой, волнами прокатывалось тепло. Из-под войлочного подшлемника, обтекая брови, по вискам побежали ручейки пота.

Ратислав прислушался. Пока тихо. А скачущую конницу слышно не меньше чем за версту. Он расстегнул подбородочный ремень, сдвинул шлем на затылок, положил копье поперек седла, промокнул пот рукавом высовывающейся из-под наруча рубахи. Снова прислушался. Ага! Скачут! Топот пока еле слышен, но вскоре и свои, бегущие, и чужие, преследующие, будут здесь. Надвинул шлем на место, застегнул ремень. Топот приближался.

Ратьша подхватил копье, вскинул его вверх – знак приготовиться. Почувствовал, как подобрались позади и воины, и лошади. Боевой конь чует предстоящую битву не хуже человека. Топот нарастал. Пора! Скачущую лаву конницы можно остановить только встречным ударом.

Ратьша опустил копье и дал шпоры Буяну. Четыре сотни всадников начали разбег, держась левой стороны балки, чтобы не столкнуться со своими товарищами, уходящими от преследователей. Вот и они, разгоряченные скачкой, выскочили из-за холма, проскочили правее скачущих навстречу соратников и там, позади, начали разворачивать коней, чтобы помочь своим.

Половцы поотстали. Видать, что-то почуяли, начали придерживать коней. Ну, им же хуже, так как русичи успели набрать разгон для хорошего удара и выметнулись из-за холма. Вражеские всадники оказались совсем рядом, меньше сотни саженей. Они действительно убавили скок лошадей, а увидев выскочивших им навстречу сверкающих бронями и шеломами, алеющих треугольными щитами рязанцев, передние и вовсе начали натягивать поводья и разворачивать коней.

Вот это они зря! Задние пока ничего не видели и напирали на передних, мешая строй. Кто-то упал вместе с конем под копыта товарищей. Ржание, крики, топот.

Самые храбрые из половцев продолжили скачку навстречу русичам. Таких оказалось немного, десятка два. На того, что вырвался дальше всех, Ратислав и нацелил копье. Тот тоже опустил свою длинную пику, принимая вызов. Всадник и конь противника быстро увеличивались в размерах, закрывая собой мир впереди, внушая невольный трепет своей мощью и порывом. Ратьшу этим напугать было нелегко: сколько таких стычек видел он в своей пусть и не очень длинной, но богатой на события жизни.

Половец оказался не из простых: стальной шлем с выпушкой подшлемника из шкуры дикого степного кота, наборный доспех, кованый круглый щит – редкость для степняков. Больше Ратьша ничего рассмотреть не успел. Половец угодил ему в щит, косо подставленный, чтобы тонкое острие пики соскользнуло. Сам боярин направил наконечник копья в грудь врагу, но в последний миг вздернул его, целя над верхним краем щита. Половец попытался поднять щит, отразить. Не успел. Копье с костяным хрустом, передавшимся по древку, вошло ему в рот, пробило голову, скрежетнуло по внутренней стороне шлема. Руку, державшую копье, рвануло. Ратьша напряг мышцы, и степняка вынесло из седла. Кони разошлись правыми боками. Насаженный на копье супротивник, пролетев по воздуху саженей десять, грянулся оземь. Буян продолжал нестись вперед. Ратислав вывернул руку в локте, оставляя копье позади, потом дернул древко. Рывок, помноженный на силу скачущего коня, позволил выдернуть наконечник из поверженного врага. Боярин вновь взял копье наизготовку и ударил Буяна шпорами, яря жеребца.

Половцы сумели остановиться: до задних дошло, что впереди что-то пошло не так. Передние пытались пробиться через плотно сбившихся соплеменников в задние ряды. Самые сообразительные рванулись вправо и влево, решив выбраться из балки, внезапно ставшей для них ловушкой. Такую кучу-малу бить любо-дорого. Хотя, если б половцы и не струсили, ударили рязанцам навстречу, вряд ли это их бы спасло: рязанцы облачены в панцири, лошади их тоже, а у половцев вооружение легкое, не выдерживают они прямого столкновения с кованой конницей. Но если б все же решились, победа русичам досталась бы гораздо дороже. Не решились, слава Перуну!

Толпа всадников, в которую превратились преследователи, уже совсем рядом. Кто-то из нее, не желая получить удар в спину, развернул коня навстречу Ратьше. Здоровый мужик, но небогатый: доспех кожаный, деревянный, обтянутый кожей щит без умбона и оковки по краю, на голове – войлочный колпак. Хоть и бедный, но храбрый. Хотел умереть, как воин, что ж…

Подставленный под Ратьшино копье щит не спас от таранного удара. Наконечник пробил его, пробил и кожаный панцирь, проткнул насквозь грудь. Тут пытаться вытаскивать копье уже бесполезно. Ратислав выпустил древко и выхватил из ножен меч. В следующий миг Буян врезался бронированной грудью в гущу врагов, опрокинул стоящего боком коня вместе с всадником, ударил в круп следующего так, что половец, сидевший на нем, завалился на спину. Ратьша рубанул его поперек груди.

Справа и слева подоспели свои. Давили, опрокидывали степняков, кололи копьями, рубили мечами. Над балкой поднялся вой боли и ужаса. Теперь половцами владело только одно желание – бежать. Уже и задние все поняли, перестали рваться вперед, разворачивали коней, собираясь уходить тем же путем, которым пришли сюда, по дну балки. Но оттуда по ним ударили ополченцы, обошедшие холм. Выборный воевода действительно дело знал.

Теперь половцы окончательно превратились в обезумевшее от страха стадо. Большинство даже не пыталось сопротивляться, падая под ударами рязанцев. Звон стали, хряск от рубящих ударов, визг раненых коней, хрип умирающих заполнили балку.

Часть степняков, увидевших, что с боков их пока не охватили, гнали своих лошадей вправо и влево к склонам балки. Они, конечно, были не слишком крутыми. Но это для человека, для коня же, обремененного весом всадника, препятствие оказалось почти непреодолимым. То и дело кони, поднимающиеся наверх, оступались, присаживались на задние ноги и съезжали вниз. Некоторые опрокидывались на спину и, подминая всадника, летели кувырком на дно балки, сбивая по пути карабкающихся следом. По ним открыли стрельбу рязанцы из задних рядов, которые непосредственно в рубке не участвовали. Под ливнем стрел до верха смогли добраться совсем немногие.