Бернард Корнуэлл - Враг Шарпа
– Спускаемся, сэр?
– Нет, – Шарпа сейчас заботил отряд Фредриксона: стрелкам лучше дождаться основных сил всем вместе, чтобы не попасть в темноте под выстрелы собственных товарищей. Он вернулся к окну, где Харпер уже перезарядил свое громадное ружье, надеясь снова пустить его в ход. – Фредриксона не видать?
– Пока нет, сэр.
Во дворе кто-то орал, призывая дать вторжению отпор: должно быть, он понял, что нападающих слишком мало, а значит, их можно опрокинуть одной уверенной контратакой. Шарп попытался разглядеть, не идет ли со стороны верхнего клуатра подмога, но там было пусто; дезертиры тоже туда не совались – слишком уж хорошо это место простреливалось из винтовок. Однако именно там вдруг появилась бегущая толпа, вопящая о помощи.
Стрелки вскинули винтовки, но Шарп скомандовал:
– Не стрелять! – если из внешнего клуатра бегут женщины и дети, значит, люди Фредриксона уже там, помощь идет. Шарп прокричал следившим за окнами: – Не подстрелите капитана Фредриксона!
Наконец у входа в верхний клуатр показались темные фигуры, рассыпавшиеся в стрелковую цепь, как только попали на открытую галерею клуатра. Шарп выскочил им навстречу через окно и закричал:
– Стрелки! Стрелки! – отблески костра освещали его темно-зеленый мундир. Снизу грохнул мушкет, пуля срикошетила от балюстрады и исчезла в ночи. – Стрелки! Стрелки!
– Вижу вас, сэр! – прокричал с противоположной стороны клуатра человек с кривой саблей. Стрелки двинулись по сторонам верхней галереи, Фредриксон возглавил правую группу.
Милашка Вильям выглядел устрашающе. Он снял с глаза повязку и вынул фальшивые зубы. Лицо его казалось ожившим кошмаром, любой ребенок при виде его сошел бы с ума от ужаса – но при виде Шарпа лицо это расплылось в улыбке.
– Захватили их, сэр?
– Да!
Фредриксон пару раз взмахнул своей окровавленной саблей, горя желанием снова пустить ее в ход. Его люди распахивали и взламывали двери, требуя от находившихся внутри немедленной сдачи в плен. Какой-то дезертир бежал по клуатру в спущенных штанах. Стрелки загородили ему путь, он развернулся, но путь был перекрыт и там. Тогда он перевалился через балюстраду, рухнул во двор и поковылял к арке на противоположной его стороне.
Один из лейтенантов Фредриксона извлек из своего свистка несколько длинных трелей, потом крикнул через весь клуатр:
– Все под контролем, сэр!
Фредриксон глянул на Шарпа:
– Где спуститься вниз?
– Здесь, – Шарп указал на галерею: должно быть, есть и другой путь, но он его пока не видел. – Один взвод остается охранять галерею.
– Разумеется, сэр, – Фредриксон уже двинулся к лестнице, его изуродованное лицо горело жаждой схватки. Шарп последовал за ним, попутно хлопнув по плечу Харпера.
– Пошли, Патрик!
Они начали атаку вниз по ступеням, перешедшую в отчаянное преследование врага, сгрудившегося в арке на противоположной стороне клуатра, и сопровождавшуюся диким воем. Потом пришел черед сабель и палаша: схватка шла уже в самой арке. Залп семиствольного ружья прервал слабое сопротивление в караулке за ней. Наверху, в клуатре, эхом отдавался плач детей и горестные крики их матерей: стрелки сгоняли их в кучу, а мужчин вытаскивали из убежищ.
Шарп прошел через арку и караулку. За ними оказалась небольшая крипта[77], сырая и промозглая. Он крикнул, чтобы принесли огня. Один из стрелков притащил найденный снаружи факел из просмоленной соломы. Факел осветил огромное пустое помещение, в конце которого темнел выход.
– Туда!
Потянуло легким ветерком, пламя факела задрожало. Шарп понял, что где-то здесь должен быть тайный ход к наблюдательному пункту, царившему над долиной. Если там есть пушка – а он знал, что у испанского гарнизона было целых четыре пушки, – там есть и порох. Возможно, именно в эту секунду кто-то из защитников монастыря поджигает запал, и через считанные секунды крипта исчезнет, объятая пламенем.
– Вперед! Вперед! Вперед!
Он возглавил отряд: палаш наголо, сапоги грохочут по холодным камням. Вскоре в неверном свете факела стало ясно, что они в каком-то коридоре, настолько узком, что плечи то и дело задевали странно скругленные изжелта-белые камни, которыми от потолка до пола были выложены стены.
Пушка оказалась на месте – как и предполагал Шарп, она была выставлена в пролом, зиявший в толстой стене монастыря и обычно прикрытый шерстяным одеялом, – но люди Пот-о-Фе бросили ее. Банник был прислонен к закопченному стволу, рядом мерный черпак для пороха и рыхлитель, он же «червяк» – огромный штопор, которым вытаскивали слипшийся порох. Шарп разглядел также ядра и картечь, сложенные возле все той же странной стены, обрывавшейся как раз возле пушки.
Прикрывавшее пролом одеяло было откинуто в сторону, в запальное отверстие уже вставлен запал, говорящий о том, что оружие заряжено, но Шарп, не обращая на него внимания, прошел вдоль дула, торчавшего в проломе, и прислушался. Он услышал топот множества башмаков по земле и камням, тяжелое дыхание, плач женщин и детей, крики мужчин: те, кому удалось сбежать из монастыря, пытались добраться до замка, чью зубчатую стену освещало множество факелов.
– Может, пальнуть? – Фредриксон потрогал запал, трубочку, наполненную лучшим порохом, которая моментально доставляла огонь к основному заряду в холщовом мешке. – Нет, не стоит, там же дети.
– Боже, храни Ирландию! – Харпер подобрал один из круглых камней, выпавший из стены и валявшийся возле пушки. Он держал его на вытянутой руке, как будто тот мог укусить; на лице ирландца застыла гримаса отвращения. – Поглядите только! Боже правый!
Это был череп. И все остальные «камни» тоже были черепами. Стрелок с факелом нагнулся пониже, чтобы их рассмотреть; Фредриксон прикрикнул на него, опасаясь за сложенный вдоль стен порох, но Шарп успел рассмотреть сквозь дым, что стена из черепов – только часть огромной пирамиды из других костей. Берцовые и тазовые кости, ребра, руки, маленькие кисти и вытянутые стопы – все они были сложены здесь. Фредриксон, чье лицо навевало ужас почище любого черепа, удивленно покачал головой:
– Надо же, оссуарий.
– Что?
– Оссуарий, сэр, костница. Здесь, должно быть, хоронили монахинь.
– Боже!
– Но сперва избавлялись от плоти, сэр, Бог его знает как. Я уже видел такие.
Костей были сотни, может быть, тысячи. Протаскивая сюда пушку, люди Пот-о-Фе развалили аккуратно сложенные штабеля, и часть скелетов рухнула наземь. Упавшие кости отпихнули в сторону, и Шарп увидел, что кое-где они растоптаны в порошок: похоже, дезертиры не питали особого уважения к человеческим останкам.
