Бернард Корнуэлл - Враг Шарпа
В дверях возник человек с мушкетом и уже примкнутым байонетом. Мушкет был французским, человек при виде офицера-стрелка вздернул его выше, но это был жест отчаяния, а не надежды. Шарп заорал ему в лицо и выставил вперед правую ногу. Клинок, чуть вильнув, последовал за ней, по лезвию побежали отблески дрожащего света свечей, и вот палаш уже вошел в солнечное сплетение француза. Шарп провернул его, пнул тело, вытаскивая клинок, и переступил через вопящего от боли умирающего.
Боже, как же приятна схватка! Не битва, но схватка один на один за правое дело! Шарп вбежал в коридор, на острие палаша темнела кровь, сзади слышался топот стрелков. Навстречу им распахнулась дверь, в луче света возник нервно озирающийся человек – это было его ошибкой: Шарп оказался рядом раньше, чем тот понял, что расплата настигла его. Огромный кавалерийский палаш оцарапал ему скулу, он отшатнулся, клинок дернулся вперед и вошел в горло. Шарп почувствовал последнее зловонное дыхание умирающего, высвободил палаш, перепрыгнул через тело и ворвался в дверь. В комнате были двое, они тряслись от страха и неумело размахивали мушкетами. Шарп заорал, палаш взлетел над столом, отделявшим его от врагов; кровь капала с острия. Он ударил и увидел, как один из стрелков с застывшим маниакальным выражением радости на лице обежал стол с другой стороны, прижимая второго противника к двери, и мощным ударом винтовочного штыка, способным расколоть мраморную плиту, пригвоздил свою жертву к двери. Тот обмяк, заскулил, и другой стрелок, немец, прикончил его, ударив с куда меньшей силой, но куда большей эффективностью.
Человек, которого он ранил в лицо, выл под столом. Шарп, проигнорировав его, повернулся к заполнившим комнату стрелкам:
– Заряжайте! Быстрее!
В комнате было трое вооруженных людей, охранявших дверь – значит, это караулка. Окровавленное тело все еще было приколото к двери. Он подергал ручку – заперто. За спиной слышались крики, мушкетная пальба, но он старался не обращать на них внимания. Провернув винтовку, он отсоединил штык, по-прежнему удерживавший мертвое тело, встал перед дверью и со всех сил ударил по ней ногой. Дверь затрещала, но не подалась. Он ударил снова, потом еще раз, и дверь наконец распахнулась: дерево вокруг старого замка разлетелось в щепки. Шарп миновал труп, который так и остался висеть на двадцатитрехдюймовом штыке, и вошел, остановившись в дверях: клинок окровавлен, по щеке течет кровь убитого часового, кровь блестит и на зеленом мундире, капает на ковер, устилающий комнату пленниц.
Его встретили крики ужаса. Шарп опустил палаш. У дальней стены сгрудились нескольких женщин. Одна из них закрыла собой другую, лица которой не было видно за поднятой для защиты рукой. Гордое худое лицо первой венчали высоко уложенные светлые волосы. Шарп отвесил полупоклон:
– Мадам Дюбретон?
Двое особо любопытных стрелков попытались заглянуть ему через плечо, но он прикрикнул:
– Ну-ка выметайтесь! Идет бой! Ваше место там!
Мадам Дюбретон нахмурилась:
– Майор? Майор Шарп? Это вы?
– Да, мадам.
– Что это значит? – она все еще хмурилась, не в силах поверить.
– Это спасательный отряд, мадам, – он хотел поскорее разобраться с ними, вернуться к своим людям и понять, как они справляются, но увидел, что женщины до смерти перепуганы. Одна истерически всхлипывала, глядя на его мундир, и мадам Дюбретон пришлось шикнуть на нее по-французски. Шарп попытался улыбнуться, чтобы смягчить впечатление. – Вы вернетесь к своим мужьям, дамы. Был бы рад, если бы вы перевели это, мадам. И, если не возражаете...
– Конечно, – мадам Дюбретон все еще не могла прийти в себя.
– Попробуйте успокоиться: вы теперь в безопасности. Все вы.
Женщина, прижавшаяся к мадам Дюбретон, наконец подняла голову. У нее были темные вьющиеся волосы, она отбросила их с лица и робко повернулась к Шарпу.
Мадам Дюбретон помогла ей подняться.
– Майор Шарп, это леди Фартингдейл.
Счастливец этот Фартингдейл, мелькнула у него шальная мысль. А потом он решил, что его подводит зрение. Темноволосая женщина увидела Шарпа, ее глаза расширились, она громко завопила – не в ужасе, а от радости, – сорвалась с места, пролетела через всю комнату и повисла у него на шее. Ее лицо прижалось к его окровавленной щеке, губы шептали прямо в ухо:
– Ричард! Ричард! Ричард!
Шарп поймал недоуменный взгляд мадам Дюбретон и выдавил улыбку:
– Мы встречались.
– Я так и поняла.
– Ричард! Боже, Ричард, это ты? Я знала, что ты придешь! – она чуть отстранилась, но продолжала обнимать его. Ее губы были чуть полнее, чем он помнил, глаза – бесконечно соблазнительными, и даже перенесенные ею тяжелые испытания не смогли стереть с лица озорное выражение. – Ричард?
– Мне надо идти, там бой, – снаружи доносились крики, выстрелы и звон стали.
– Ты никуда не исчезнешь?
Он стер кровь со щеки и снял ее руки со своей шеи.
– Я не исчезну. Жди меня, я скоро вернусь, – она кивнула, доверчиво глядя ему в глаза, и он улыбнулся: – Обязательно вернусь.
Боже милостивый! Он не видел ее два года – но вот она, здесь, прекрасна как всегда: шлюха высшего разряда, ставшая леди. Жозефина.
Глава 9
Он оставил одного человека охранять заложниц, еще двое встали в коридоре, остальные защищали лестницу и входы на галерею через выбитые окна клуатра. Саму галерею полностью затянуло дымом. Кто-то из стрелков досылал шомполом пулю в дуло, другие уже присели в ожидании цели. Харпер перезаряжал семиствольное ружье. Заметив Шарпа, он ухмыльнулся и показал четыре пальца. Шарп крикнул:
– Мы взяли женщин, парни!
Они радостно завопили, а Шарп быстро провел расчет. Все его люди были на месте и, похоже, не ранены. Один из стрелков вскинул винтовку к плечу, наскоро прицелился и выстрелил в сторону клуатра. Раздался отдаленный визг, за которым последовал разрозненный треск мушкетов. Пули прошли выше. Одна зацепила железное кольцо, старое и ржавое, которое использовали в качестве люстры; четыре свечи качнулись.
Шарп вышел к лестнице. На ступенях распростерлись три тела, отброшенные винтовочным огнем. Лицо Роснера, сержанта-немца, почернело от пороха, но глядел он радостно.
– Они сбежали, сэр.
Он не ошибся: дезертиры вместе со своими женщинами, вопя и толкаясь, выбирались во двор. Шарп попытался высмотреть Хэйксвилла, но толстяк в облачении священника растворился в толпе. Роснер махнул винтовкой:
– Спускаемся, сэр?
– Нет, – Шарпа сейчас заботил отряд Фредриксона: стрелкам лучше дождаться основных сил всем вместе, чтобы не попасть в темноте под выстрелы собственных товарищей. Он вернулся к окну, где Харпер уже перезарядил свое громадное ружье, надеясь снова пустить его в ход. – Фредриксона не видать?
