Олеся Луконина - Чёрная маркиза
В уши ему ударили пронзительные крики чаек, вспыхнул луч закатного солнца, и зазвенел ликующий детский смех.
И весёлый голос, очень знакомый, — хотя Дидье ни разу не слышал его таким весёлым, — крикнул:
— Курс зюйд-вест! Паруса на левый галс!
Нет.
Этого не будет.
Никогда.
Совсем никогда?
Совсем?..
И тут мчавшийся навстречу ему мальчишка споткнулся на бегу.
Летящий навстречу клинок отклонился и рассёк Дидье левую руку — от плеча до локтя. Ручьём хлынула кровь, рука враз будто отнялась, повиснув плетью, и Дидье привалился к стене, машинально зажав глубокую и длинную рану ладонью и уставившись на мальчишку с саблей. Тот опустился на пол, так же зачарованно таращась на Морана, вскинувшего пистолет.
Спохватившись, Дидье рывком отпихнул канонира и прохрипел:
— Не стреляй! Слышишь, ventrebleu! Не убивай его, дьявол с ним, с этим щенком! Перевяжи!
Моран уже рвал с себя камзол и рубашку, сыпля такими непотребными ругательствами, что Дидье даже удивился, а Грир, наконец подоспев к ним, беспощадным пинком сломал взвывшему мальчишке локоть и выхватил у него окровавленную саблю.
А потом отпихнул Морана и сам быстро прощупал руку зашипевшего от боли Дидье:
— Не до кости, и артерия не задета, удачно располосовал, щенок… — Он искоса глянул на скорчившегося у стены мальчишку. — Моран, перевязывай быстрее, и на «Маркизу»! Уходим!
— «Марки-иза»? — поражённо выдохнул Дидье, пока Моран, плотно забинтовав его рану, дёрнул зубами за край ткани, затягивая последний узел.
Улыбка на миг осветила тёмное угрюмое лицо капитана «Разящего»:
— Здесь она, твоя «Маркиза», парень! Дойдёшь?
— Ещё как! — восторженно выпалил Дидье, срываясь с места. И тут же пошатнулся, ухватившись за Морана. В глазах у него потемнело, в ушах загудело, будто туда забрался пчелиный рой, и канонир торопливо подставил ему плечо, с беспокойством заглядывая в глаза. — Mon chien sale! Сейчас… погоди…
— Проваливайте! — рявкнул Грир, сверкнув глазами, и от этого взгляда у Дидье будто бы прибавилось сил, а ноги сами понесли его к выходу.
Пока они ковыляли через сад, сзади всё звучали выстрелы. А потом затрещали кусты, и оттуда, радостно осклабившись, вывалился кто-то длиннющий, тощий и белобрысый. Моран снова, — совсем, как давеча Грир, — зло выругался, пряча за пояс выхваченный было пистолет:
— Да что тебе, придурку, в шлюпке не сидится?! Ведь пристрелил бы сейчас!
— Лу-укас… — заморгав, неверяще протянул Дидье, и тот, хохоча, стиснул его в объятиях, враз задев и помятые рёбра, и перебинтованную руку, да так удачно, что у бывшего старпома просто искры из глаз посыпались. — Mon tabarnac! — простонал он, сморщившись, и кое-как отдышался. — Марк где?
— У лодки, — виновато отозвался Лукас, подхватывая его с другой стороны. — Ждёт. Ты ранен, что ли?
— Нет, москит покусал, чтоб тебя! — ответствовал Дидье, уже различая у берега возле мостков, выходивших в сад, пришвартованную шлюпку и две фигуры, нервно расхаживающие туда-сюда. — Что там ещё за чёрт?
Лукас закатил глаза, но объяснять не стал, потому что одна из фигур — тонкая, лёгкая и пониже ростом, помчалась к ним что было духу. Дидье и опомниться не успел, как две изящные маленькие руки вцепились ему в волосы и немилосердно потрясли.
— Чёртов ты проклятущий болтун! — раздалось шипение у него над самым ухом.
— Жаклин! — простонал он, успев, впрочем, увернуться от острого кулачка, нацеленного ему прямиком в многострадальные рёбра. — Merde! Что за… Ох! Хотел спросить, как ты тут…
— На метле прилетела, — услужливо подсказал Лукас, за спиной которого вырос расплывшийся в облегчённой улыбке Марк, а Жаклин снова зашипела, как разъярённая кошка:
— Твоя новая пассия разыскала «Сирену» у причала Порт-Ройяла, паршивый ты бабник! А я привела её к Гриру! Уж больно она по тебе убивалась, треклятый ты петух!
— Клотильда? — растерянно заморгал Дидье.
— Надо же! Имя запомнил! — язвительно процедила Жаклин, и Дидье снова обречённо застонал, понимая, что сейчас точно будет заклёван насмерть.
Саркастический спокойный голос Грира воистину прозвучал у него над головой, как глас Господень:
— Оставь парня, фурия, хватит кровь из него цедить, её и так немало вылилось… Марк, вторая шлюпка готова? Сейчас все соберутся. У нас потерь нет, да и из раненых только ты, парень. Хотя чудом уцелел ведь. — Он мельком, но очень внимательно глянул на Дидье. — Не иначе, как кто-то тебе ворожит.
Жаклин снова ядовито фыркнула, но уже ничего не сказала.
* * *Дидье точно знал, что должен немедленно поговорить с капитаном «Разящего», но подходящий момент никак не подворачивался.
Он всё ещё никак не мог придти в себя, и немудрено. Всего за пару часов он, чёрт возьми, из пленного пирата, готовящегося к позорной смерти, стал капитаном брига, своего родного судна, и сейчас хотел сделать только два дела — увидеть свою дочь, чтобы успокоить её, и наконец обсудить кое-что очень важное с Эдвардом Гриром.
Вот только трижды клятая дыра в плече…
— Да это просто царапина, patati-patata! Промыть да зашить… — заявил он, покрепче устраиваясь на табурете в камбузе «Маркизы», покачивавшейся на рейде близ оставленного в полной растерянности и целости Пуэрто-Сол.
Одной рукой Дидье кое-как сдёрнул с себя остатки рубахи и осторожно размотал окровавленное тряпье, прикрывавшее рану на плече. Поморщился и тут же невольно ухмыльнулся, наблюдая, как Моран с Марком, едва не сбивая друг друга с ног, поспешно вываливаются прочь из камбуза при слове «зашить». И весело крикнул им вслед:
— Рому принесите, ventrebleu! У Лукаса возьмите!
Лукас неохотно остался нести вахту на мостике, но Дидье точно знал, что ром у него в запасе всегда есть.
Жаклин тоже торопливо встала, сильно побледнев и, не глядя на Дидье, пробормотала:
— Ох, я вот тоже такого не могу, прости…
— Да я бы никогда не позволил тебе, ma petite, пачкать руки в моей крови, — горячо заверил её Дидье. — Давай, беги отсюда, я сам. Не левша небось.
— И что с того, что не левша? — проворчал Грир, беря бутылку, испуганно просунутую Марком в дверную щель. — Сам он, нашёлся умелец… Нитки, ножницы, корпия где?
Дидье заморгал и растерянно кивнул на боковой шкафчик, где стояла большая деревянная шкатулка. Ею, видимо, и пользовались для лечебных целей, а не для рукоделия, как подумал Грир. И действительно, едва он поднял крышку шкатулки, как оттуда резко запахло травами.
Дидье отвернулся.
На «Маркизе» всё ещё царила Маркиза.
Повсюду, повсюду…
И что по сравнению с этой болью была боль от раны, располосовавшей его плечо…
