Олеся Луконина - Чёрная маркиза
Грир повернулся к ней, и она стоически выдержала его пронзительный взгляд.
Наконец он чуть усмехнулся и проговорил:
— Похоже, что вы действительно подруги, миссис Блэр. Знаю ли я — что? Что Дидье — отец дочери мадам Делорм? Да, я знаю. Что он поехал туда, чтоб повидать эту малышку? Я это тоже знаю, вы правы. — Он вдруг поклонился Клотильде, уже безо всякого ёрничанья. — И я не трону её чёртово «Очарование». — Он повернулся к Жаклин. — Мне просто надоели твои увёртки, Джекки.
— Mon hostie de sandessein! — выплюнула Жаклин забористое мужское ругательство, рухнув на стул и запустив пальцы в волосы. — Mon chien sale!
Грир и Моран переглянулись и захохотали.
Распахнулась дверь, и вошёл Кевин с кувшином грога и блюдом маленьких пирожков на серебряном подносе. Ему хватило одного взгляда, чтобы облегчённо вздохнуть.
— Пора, — вновь помрачнев, бросил Грир. — Быстроходная шлюпка с «Маркизы» стоит в гавани. Через четверть часа мы будем на «Маркизе», к полуночи — на Пуэрто-Сол.
— Я с вами! — выкрикнула Жаклин, стремительно вскакивая с места, будто подброшенная пружиной. — И только попробуй отказать мне, Эдвард Грир! Я хочу быть уверена, что с моей дочерью всё в порядке… и ещё я хочу своими руками придушить этого распроклятого болтуна Дидье Бланшара!.. Немедленно прекратите гоготать, болваны, а то я и вас придушу!
— Маленькая фурия, — сквозь смех пробормотал Грир. — Или гарпия!
— Бестия? — предположил Моран, вскинув брови точь-в-точь, как Грир.
Жаклин, сжав кулаки, шагнула к ним, и оба, хохоча, вывалились за дверь.
Клотильда тоже сделала шаг вперёд и вдруг пошатнулась.
— Не вздумай! — сердито приказала ей Жаклин, хватая со стула свой плащ. — Присмотри за ней, Кев… а я присмотрю за этими… pauvres idiots! — Она помедлила. — И… спасибо тебе, Кло.
Сверкнув глазами, она исчезла за дверью.
— Погодите же! — беспомощно протянув руку к двери, вскрикнула Клотильда.
Боже милосердный, она должна была отправиться с ними!
Кевин опять придержал её за плечо и усадил обратно на стул.
Прямо перед ней на столе очутился стакан дымящегося грога, и она машинально отпила сразу половину, не заботясь о том, что обжигает пальцы и губы. Ей сразу стало жарко, в голове зашумело.
— Вы совсем измаялись, миссис Блэр, — мягко заметил Кевин. — Перестаньте изводиться. Вы сделали всё, что могли. Они справятся и привезут вам вашего шалопая. Сядьте и поешьте, выпейте ещё грога, а потом я провожу вас в вашу комнату, и вы, наконец, отдохнёте.
Клотильда хотела сказать, что она не устала, хотела поблагодарить его за заботу о ней, — видит Бог, она так мало испытала этой заботы! — но вместо всего внезапно прошептала:
— Он не мой. Он должен жить, вот и всё. Он же… как солнечный луч, как можно дать ему погаснуть? Я ему благодарна… так благодарна… — Горло у неё сжалось, и она снова отпила из стакана. Светло-голубые глаза Кевина тревожно глядели на неё, и Клотильда ответила ему таким же прямым взглядом. — Он сказал мне… «В Порт-Ройяле есть трактир «Три бочки»… его хозяин — хороший, добрый человек… и очень одинокий. Как и ты, Кло» — вот что он сказал… — Она закрыла глаза, но всё равно чувствовала, как слёзы бегут по щекам и капают на фартук. — Боже, что я говорю! Что вы подумаете обо мне!
Пальцы Кевина осторожно сжали её запястье, и он серьёзно проговорил своим глубоким голосом:
— Я думаю, что это вы — очень хороший, добрый человек, миссис Блэр… Клотильда.
— Боже мой… — срывающимся шёпотом пробормотала она. — Только бы они успели!
— Они успеют, — спокойно заверил Кевин и, как ребёнку, вытер ей щёки своей большой ладонью. — Не сомневайтесь.
* * *В дверном замке снова заскрежетал, поворачиваясь, ключ, и Дидье удивлённо поднялся с грязной соломы. Он никак не ждал, что тюремщик вернётся — ну разве что для того, чтобы вздуть его хорошенько. В конце концов, vertudieu, он уже изрядно достал бедолагу своими дурацкими шуточкам, так что…
Всякие «так что» махом повылетали у Дидье из головы, едва он почуял всем своим изголодавшимся нутром вкусные запахи, доносящиеся из миски, неловко зажатой в руках у Мэтью.
Morbleu, не может быть!
— Ты тут на довольствии не состоишь, чёртов прохвост, — пробурчал тот так же неловко, отводя глаза. — Вот всё, что осталось от стряпни моей старухи. И хлеб ещё.
Дидье бережно принял у него из рук хлеб и миску с кашей и судорожно вздохнул. Он знал, что нужно витиевато благодарить, балагурить, хвалить стряпню жены Мэтью и призывать на них обоих благословение Божие. Sapristi et sacristi, болтовня никогда не мешала ему поглощать добрую еду! Но он выдохнул только:
— Спасибо.
И снова застыл с миской в руках, ошеломлённо глядя на Мэтью, пока тот не отвернулся и не пробурчал, откашлявшись:
— Чего уставился? Жри давай.
И снова вышел.
Несмотря на голод, Дидье ел медленно, но успел опустошить миску и дочиста вытереть её хлебной коркой, прежде чем дверь снова распахнулась и раздалось ворчание тюремщика:
— Давай сюда миску, а вот тебе ведро, раз уж приспичило. Принесла же тебя, ирода, нелёгкая откуда-то на мою голову! Отродясь в этой клятой тюрьме никого не было.
— Я сюда тоже не просился, дядя Мэтью, — через силу ухмыльнулся Дидье.
Где он был бы сейчас, если б не эта сушёная зараза мисс Дилан, проследившая за Ивонной? Может быть, у штурвала «Маркизы» — ветер в лицо, и солёные брызги на губах, и громада парусов над головой, и тепло нагретой солнцем палубы под босыми ногами. А Ивонна — рядом, на перевёрнутой бочке, тоже босая, колотит по бочке маленькими пятками и хохочет-заливается…
Дидье ошалело моргнул. Вся эта картина представилась ему на миг так ярко и живо, что он просто не поверил глазам, снова оказавшись в тёмной затхлой камере, освещённой только неровным светом факелов из коридора.
— Какой я тебе дядя, ты, прохвост? — проворчал тюремщик, сверля его своим обычным свирепым взглядом. — У меня, благодарение Богу, таких племянничков никогда не водилось. Ты чего там наплёл нашей светлости господину губернатору, что тебя сразу не вздёрнули, а?
Дидье пожал плечами, — кандалы опять брякнули, — и лаконично ответил:
— Ну, наплёл. Жить-то хочется, дядя Мэтью.
— Прохвост и есть, — резюмировал тюремщик. Он почему-то не спешил уходить, топчась возле приоткрытой двери. — Возись вот теперь с тобой. Я с сыном так не возился.
— Ну извини, — фыркнул Дидье, почесав в затылке. — Вздёрнули бы меня — хлопот бы у тебя не было, это точно. — Он помедлил, осенённый внезапной догадкой. — А сын твой тоже тут, на Пуэрто-Сол или уехал куда?
