Эндрю Ходжер - Храм Фортуны
На небе игриво перемигивались яркие звезды, за кормой оставались немногочисленные огоньки Пьомбино, а прямо по курсу уже вырастала темная громада острова Ильва, от которого до Планации было рукой подать.
Сабин и Фабий долго стояли молча, всматриваясь вдаль и думая каждый о своем.
— Когда ты принял письмо? И где? — спросил вдруг сенатор.
Сабин ответил, рассказал со всеми подробностями. Фабий кивнул и опять замолчал.
Плескалась вода за бортом, глухо звучали голоса матросов, скрипели уключины. Рабы старательно налегали на весла, горячо молясь, чтобы боги, наконец, послали попутный ветер и избавили их от каторжного труда.
Эол услышал их — ведь богам все равно, молится ли знатный патриций или жалкий раб, лишь бы искренне молился.
— Ставить парус! — крикнул Никомед с мостика. — Шевелись, бездельники!
Матросы засуетились: некоторые принялись разматывать льняное полотно, другие подтягивали снасти, один полез на мачту.
Сабин и Фабий наблюдали за этим оживлением.
— Теперь пойдем быстрее, — с видом опытного моряка произнес трибун. — Этот проклятый грек, конечно, большая сволочь, но дело свое знает.
Сенатор усмехнулся.
— Думаю, тебе не стоит обижаться на него, — сказал он. — Наоборот, видишь как все удачно получилось? Клянусь Фортуной, ты счастливчик, Гай Валерий.
— Да уж, — буркнул Сабин. — Что-то пока мне не очень весело и, честно говоря, я несколько опасаюсь за свое будущее.
— Ничего, — успокоил его сенатор. — Думаю, все будет хорошо. Во всяком случае, лучше, чем ты думаешь. Поверь, я сам от души надеюсь на благополучное окончание этой истории. А что тебе повезло — это точно. Если бы ты сам поплыл на Планацию и там тебя заметила стража — а она бы заметила, можешь мне поверить — с тобой вообще никто не стал бы разговаривать. Продырявили бы копьями, и все. Такой у них приказ.
Сабин нахмурился. Что ж, вполне может быть. Уж, конечно, Агриппу Постума стерегут не так, как мелкого воришку, пойманного на краже кур.
Парус, тем временем, взвился вверх, затрепетал и захлопал на ветру, потом натянулся. Судно несколько раз дернулось и плавно двинулось дальше. Послышалась команда гортатора, рабы убрали весла — больше в них не было необходимости.
Оставив Ильву по левому борту, «Золотая стрела» взяла курс на Планацию. Впереди было еще около двух часов пути.
* * *Действительно, охрана на острове бдительно несла свою службу. Не успело судно войти в небольшую естественную бухту и приблизиться к берегу, как там появились несколько темных человеческих фигур и громкий голос спросил:
— Кто такие? Тут запрещено приставать.
— По приказу цезаря Августа, — крикнул в ответ Фабий, перегнувшись через борт. — Нам нужно повидать Марка Агриппу Постума.
— Пропуск есть? — осведомился голос уже не так сурово.
— Есть.
Люди на берегу успокоились и молча ждали, пока «Золотая стрела» пришвартуется, матросы опустят трап и нежданные визитеры сойдут на сушу.
— Ты останешься здесь, — бросил Фабий Сабину, направляясь к каюте. — Следи за своим греком, чтобы он не вздумал удрать.
Трибун кивнул, с удовлетворением представив себе, как он сейчас побеседует с подлым Никомедом на предмет взаимного доверия.
На палубе появились двое мужчин в плащах. Фабий Максим поддержал одного из них под руку и помог сойти по трапу. Второй следовал за мим на некотором расстоянии.
«Кто это такой, интересно? — подумал Сабин. — Хотя, мне-то какое дело? Это уже проблемы цезаря».
Трое спустились на землю, коротко переговорили с людьми на берегу, потом они все вместе двинулись вглубь острова, где мерцал слабый огонек.
Сабин зевнул и огляделся. Матросы расселись на палубе, чтобы немого передохнуть. Рулевой закрепил румпель и тоже устроился у борта. На носу послышался плеск — кто-то бросил якорь. Корникс мирно спал, положив голову на бухту каната.
А вот Никомеда нигде не было видно. Наверное, он понял, что остаться сейчас один на один с трибуном будет для него небезопасно.
Но Сабин был настроен решительно, в душе его пылал пламенный гнев, а руки чесались наказать за предательство. Нельзя же, в самом деле, прощать такое.
Он простучал по доскам палубы своими подкованными сандалиями, преодолевая легкую качку, и приблизился к каюте капитана. Толкнул дверь.
Она была заперта изнутри.
— Открывай! — со злостью сказал Сабин. — Все равно ведь никуда не денешься.
— Ты не имеешь права! — испуганно взвизгнул грек из-за двери. — Я выполнил свой долг гражданина. Уходи отсюда, а то позову моих людей.
— Твои люди пальцем не шевельнут, чтобы помочь такой пиявке, — с презрением ответил трибун, — Открывай, скотина, а то вышибу дверь.
В каюте послышался какой-то шум. Сабин не привык повторять свои приказы дважды. Тем более, имея дело с таким гнусных типом, как Никомед.
Он отступил на шаг и с силой двинул плечом в хлипкую дверь. Та моментально соскочила с петель и с грохотом полетела на пол каюты. Слабая щеколда оторвалась и тоже упала.
Сабин вошел в помещение и огляделся.
Перепуганный грек забился в самый дальний угол. В его глазах был ужас, губы дрожали и колени тряслись. Но зато в руке он держал довольно длинный и острый морской кортик.
— Не подходи! — истерично взвизгнул шкипер.
Сабин криво улыбнулся уголком рта и сделал еще шаг. Никомед еще сильнее вжался спиной в дощатую стену и вытянул руку с клинком вперед. Лезвие блестело в свете факела, который горел на стене. По нему пробегали красные блики пламени.
Сабин ловко ухватил грека за запястье и дернул на себя. Тщедушное тело словно пушинка выпорхнуло из угла и взвилось в воздух. Шкипер испуганно вскрикнул.
Другой рукой Сабин легко вырвал кортик из потной ладони грека и отшвырнул его в сторону. Оружие глубоко воткнулось в стенку каюты и замерло там.
— Ну, — сказал трибун, крепко беря Никомеда за хламиду на груди, — что ж ты, подлец, доносами промышляешь?
Тот молча втянул голову в плечи. Маленькие глазки, в которых появились слезы, лихорадочно бегали по сторонам. Грек уже не пытался оправдываться — по грозному выражению лица Сабина он понял, что это бесполезно.
— Вонючка корабельная, — презрительно процедил трибун. — Ты же обещал мне, я готов был заплатить. Тебя ведь никто не заставлял — мог и отказаться.
Никомед буркнул что-то насчет гражданского долга и снова умолк, нервно сглатывая слюну.
Сабину стало противно.
Он резко выпустил шкипера и правой рукой с силой двинул его в лицо. Тот словно щепка отлетел к стене, ударился о нее спиной и медленно сполз на пол, закрывая голову руками. На его губах появилась кровь, из носа тоже выскользнула струйка.
