Генри Хаггард - Нада
Тогда одни люди падали на землю с отчаянными криками, другие старались убежать; большая же часть воинов, а с ними жители крааля собрались группами, решив, несмотря на свой страх, храбро умереть под зубами духов.
Умслопогас громко завыл, взвыл также Галази. Они кинулись на воинов, на жителей крааля, с ними кинулись и волки. К небесам поднялись стоны, вопли, а волки все наскакивали, рвали, кусали. Они не боялись ни копий, ни керри.
Некоторых воинов убили, но остальные не унимались. Скоро отряды людей разбились, на каждом человеке уже висело по два-три волка, таща его к земле. Некоторые люди убежали, но волки выслеживали их и раздирали на куски, прежде чем те успевали добраться до ворот крааля. Братья-Волки свирепствовали; Страж неутомимо работал, многие склонялись под ним, часто сверкало в лунном свете занесенное копье Умслопогаса. Наконец все было кончено: в краале в живых не осталось никого, и проголодавшиеся за долгое время волки теперь, насыщаясь, угрюмо ворчали. А Братья, сойдясь, радовались звериной радостью, оттого что убили тех, кто пришел их убивать. Они созвали волков и приказали им обыскать хижины: волки ворвались туда, как собаки в лесную чащу, терзали спрятавшихся там людей или, выгнав их наружу, затравливали тут. Вдруг какой-то высокий человек выскочил из последней хижины. Волки кинулись к нему, но Умслопогас отогнал их, так как узнал лицо этого человека. Это был тот самый военачальник, которому Чака поручил убить Умслопогаса. Отогнав зверей, юноша подошел к вождю со словами:
— Привет тебе, королевский посланник! Поведай нам, что привело тебя сюда, поведай нам это здесь, под тенью той, что сидит на камне!
Он указал копьем на серую Колдунью горы Призраков, ярко освещенную месяцем.
Военачальник был не лишен благородства, хотя и прятался от волков. Он смело ответил:
— Какое тебе дело, колдун? Все равно твои духи порешили мое дело, пусть они покончат и со мной!
— Не торопись, — сказал Умслопогас, — скажи-ка лучше, не послали ли тебя разыскивать некого юношу, сына Мбопы?
— Ты не ошибся, — ответил вождь. — Я и вправду искал юношу, а нашел только злых духов! — Он взглянул на волков, раздиравших добычу.
— А вот скажи мне, — продолжал Умслопогас, сдергивая с головы шкуру, так что свет луны падал на него, — скажи, признаешь ли ты лицо того юноши, которого ты искал?
— Да, признаю! — ответил пораженный вождь.
— Ага, — засмеялся Умслопогас, — узнал! Дурень ты, ведь я угадал, какое тебе дано поручение, слышал твою болтовню, и вот мой ответ тебе! — Он указал на груды мертвых тел. — Теперь выбирай, да поживей! Хочешь спастись бегством, нагоняемый всей стаей, или померяешься силами вот с этими четырьмя? — Он указал на Серое Рыло, на Черного Клыка, на Кровь и на Смертоносца. Волки слушали, глотая слюни. — А может быть, ты выступишь против меня, если же я паду, то против того, кто сражается Дубиной, кто вместе со мной правит этим серым и черным войском?
— Я боюсь призраков, но не людей и не колдунов, — ответил
— Идет! — крикнул Умслопогас, потрясая копьем. Тогда они, подбежав друг к другу, вступили в яростный поединок. Скоро копье Умслопогаса сломалось о щит вождя, и он остался обезоруженным. Умслопогас повернулся и быстро побежал, перепрыгивая через волков, а вождь настигал его, занося копье и издеваясь над ним.
Галази удивлялся, что Умслопогас боится одного человека и мечется во все стороны, опустив взгляд на землю. Вдруг следовавший за ним Галази заметил, как он вспорхнул, будто птица, и нагнулся к земле. Потом закрутился на месте, и что же — в руках его был топор. Вождь кинулся на него, но Умслопогас с разбега ударил, и лезвие большого занесенного над ним копья упало на землю, выбитое из рукоятки. Снова Умслопогас ударил, лунообразное лезвие топора, проткнув толстый щит, глубоко вонзилось в тело. Тогда военачальник взмахнул руками и упал на землю.
— Ага! — крикнул Умслопогас. — Ты искал юношу, а нашел топор; спи сладко, посланник Чаки!
Затем Умслопогас обратился к Галази со словами:
— Впредь я буду сражаться не копьем, а одним только топором. Это отыскивая его, я так убегал, точно трус. Но этот топор плохой, видишь, рукоятка переломилась от силы удара. Я хочу добыть ту большую Секиру Джикизы, прозванную Виновницей Стонов, о которой мы столько наслышались, чтобы Секира с Дубиной работали вместе.
— Но не этой ночью! — сказал Галази. — На первый раз и этого довольно. Теперь разыщем утварь и хлеб, они пригодятся нам, а потом до зари скорее назад, в гору!
Вот как Братья-Волки умертвили отряд Чаки, и это был лишь первый из разгромов, удавшихся им с помощью волков. Каждую ночь свирепствовали они в стране, нападая на тех, кого ненавидели, и уничтожали всех. Слава их и волков-призраков все росла, скоро страна совсем опустела. Однако они заметили, что волки не соглашаются переходить границы, не хотят драться повсюду. Так, однажды ночью Братья собрались напасть на крааль племени Секиры, где жил вождь Джикиза, прозванный Непобежденным, владевший Секирой Виновницей Стонов. Но когда они подбирались к краалю, волки вдруг повернули обратно. Тут Галази припомнился его сон, когда с ним беседовал Мертвый в пещере и предупреждал его, что только там, где когда-то охотились людоеды, могут охотиться и волки.
Братья ни с чем вернулись домой, но Умслопогас стал обдумывать свой план добычи Секиры.
XVI. Умслопогас достает Секиру
Прошло уже немало времени с тех пор, как Умслопогас встретился с Галази. Юноша вырос и превратился в храброго, сильного мужчину, но до сих пор еще не достал Секиру Виновницу Стонов.
Иногда он прятался в камышах у реки, посматривая на крааль Джикизы Непобедимого, следя за воротами крааля. Раз он заметил высокого человека, несшего на плече блестящий топор с рукояткой из клыка носорога. С тех пор желание владеть Секирой все сильнее овладевало Умслопогасом.
Однако, несмотря на такое сильное желание, он не видел возможности добыть Секиру. Случилось так, что однажды к вечеру, когда Умслопогас спрятался в камышах, он увидел девушку, стройную и прекрасную, с кожей такой же блестящей, как медные украшения на ее теле. Она тихо шла по направлению к месту, где он лежал, не остановилась у края камышей, а вошла в них и, усевшись на земле на расстоянии полета копья от Умслопогаса, стала плакать, сквозь слезы разговаривая сама с собой.
— Пусть бы волки-привидения напали на него, на все его имущество, — рыдала она, — пусть напали бы и на Мезило. Я готова сама натравить их, готова быть растерзанной их клыками. Лучше умереть под зубами волков, чем быть отданной этому толстому борову Мезило! А я, если меня за него выдадут, вместо поцелуев проткну его ножом. Если бы я распоряжалась волками, захрустели бы кости в краале Джикизы, до новолуния всех бы загрызли.
