Саша Суздаль - Евангелие от рыжего кота
Подойдя к двери, он прислушался, а когда услышал крики проводницы – успокоился: от секса никто не умирал. Через некоторое время Хутину надоело, и он зашёл в купе. Забравшись на вторую полку, он заснул, выбросив из головы все страхи.
В Адлере их уже ждали.
Проводница вагона, провожая Гаагтунгра, не выражала никаких эмоций и ходила, как зомби, несмотря на то, что провела с ним всё время, забывая о своих обязанностях. Такое холодное отношение объяснилось просто когда Гаагтунгр сообщил Веельзевулу, что забрал у неё душу. Покинув перрон, они сразу направились в кассу, чтобы не пропустить поезд Адлер-Пермь. Купив билеты, они вышли на улицу, чтобы не сидеть в душном вокзале. Вход подпирают две высокие колонны, а по бокам ступенек, ведущих к площади перед вокзалом, стояли две каплеобразные вазы с какими-то зелёными хвостиками. Молоденькие пальмы вдоль фасада вокзала едва прикрывали огромные окна с полукруглым верхом и полоскали на ветру свои листья, радуя глаз сочной зеленью.
Словно по команде, с двух сторон подъехали пару газиков, из которых выскочили несколько милиционеров. Они сразу свалили Хутина, прижав его к грязному асфальту, а на демонах повисли гроздьями на каждой руке. К удивлению Хутина, Гаагтунгр ничего не предпринял, а стоял, замерев на месте. Веельзевул, наблюдая за действиями своего начальника, решил последовать его примеру и с интересом рассматривал доставшихся ему милиционеров на предмет отнятия душ. Так как милиционеры не могли сдвинуть демонов, то две застывшие группы потели, изображая из себя памятник двух Лаокоонов с сыновьями, борющихся со змеями. Случайный пассажир поверил в скульптурную композицию и принялся её фотографировать. Он немедленно был арестован и уложен на горячий асфальт, что послужило для милиционеров некоторым утешением. Хутин, придавленный к земле, решил прояснить данную коллизию и спросил: — Возможно, вы скажете, за что нас задержали? — на что придавивший его милиционер сообщил:
— Вы опасные преступники, использующие гипноз для обмана своих жертв.
Видимо, милиционер начитался газет, и Хутину вряд ли его разубедить. В случае применения оружия демонам ничего не будет, а вот его и Вовку могут пристрелить. Если застрелят его, Хутина, то он потом оживёт, а для Вовки пуля смертельная и может возникнуть незапланированная репликация, а, ещё хуже, нагрянут Хранители.
— Давайте поедем в отделение милиции и спокойно во всём разберёмся, — предложил Хутин. Милиционеры, уже не чаявшие арестовать преступников, легко согласились. Демоны сели на задние сидения в газики, а Хутин и Вовка на передние, рядом с шоферами, так что для остальных милиционеров места в автомобилях не осталось. Это их обескуражило, в особенности молодого лейтенанта Анчабадзе, который хотел лично арестовать шайку преступников. В итоге лейтенант сел за руль переднего автомобиля, а остальные милиционеры, построившись в колонну, отправились в участок пешком.
По приезде в отделение их отправили в камеру, и Хутин рекомендовал Гаагтунгру не сопротивляться, так как их поезд отправлялся только вечером и времени у них достаточно. Как самого вменяемого, Хутина первого пригласили на допрос.
— Кто такие и куда едете? — спросил лейтенант с орлиным носом, собираясь получить за операцию захвата банды не меньше, чем Героя Советского Союза. Хутин объяснил, что он доктор и везёт в Пермскую психиатрическую больницу двух сбежавших пациентов.
— Кем вам приходится мальчик, — спросил немного разочарованный лейтенант.
— Мой сын, — ответил Хутин, а лейтенант понял, что дело на орден не тянет. Гаагтунгр и Веельзевул своим дебильным видом и милицейскими костюмами сороковых годов очень походили на пациентов психбольницы, так что за задержание не дадут даже медали, а то и выговор можно схлопотать.
— У вас в паспорте сын не записан, — сообщил бдительный сержант, разглядывая документ Хутина, слепленный Гаагтунгром. Лейтенант Анчабадзе немного оживился и крикнул сержанту:
— Приведи сюда пацана.
Когда привели Вовку, лейтенант прищурился и спросил: — Кем приходится тебе дядя?
— Это мой папа, — сказал Вовка и по улыбке Хутина понял, что сказал правильно.
— Что же вы ребёнка на поимку сумасшедших берёте? — укоризненно спросил лейтенант Анчабадзе, понимая, что задержанных придётся отпускать.
— Он море хотел увидеть, — произнёс Хутин, а лейтенант Анчабадзе одобрительно цокнул языком: — Да, море у нас замечательное.
Он задумчиво держал паспорт Хутина, а потом сказал:
— Покажите ваши деньги.
Хутин вытащил начатую пачку и протянул их лейтенанту. Тот долго разглядывал пятёрки на просвет, но ничего не заметил. Взяв одну купюру, он сообщил:
— Отправлю на экспертизу.
— Берите ещё, нам хватит, — улыбаясь, сказал Хутин, но лейтенант нахмурил брови: — Одной купюры достаточно.
Покинув отделение милиции, Хутин потянул всех на пляж. Гаагтунгру и Веельзевулу пляж до лампочки, а вот Вовку он хотел побаловать – когда ещё мальчишка увидит море. Солнце демоны не любили и устроились возле пивной бочки под зонтиком, где жлуктили пиво без меры, рассчитываясь фальшивыми пятёрками.
Пока Вовка купался под присмотром демонов, Хутин сходил в магазин и купил ему простой шерстяной костюм и рубашку, а на ноги сандалии. Для себя бывший властелин купил простой костюм советского гражданина, а на голову водрузил белую шляпу. Тут же, на пляже, Вовка примерял костюм и, несмотря на жару, не захотел его снимать.
Когда наступил вечер, Вовка весь сиял, так как никогда в жизни не был таким счастливым. Демоны, Гаагтунгр и Веельзевул, в животах которых болтались, по крайней мере, по полусотне кружек пива, тоже чувствовали себя весьма приятно, и только Хутин с грустью думал, что за эти светлые минуты придётся расплачиваться кровью. Он подумал, что такой момент как раз подходящий для того, чтобы узнать то, что скрывает Вовка, но не осмелился омрачать такой день, который он помнил всю свою жизнь.
Поезд отходил с третьего пути, и вагон заполнили сибиряки, возвращающиеся домой, спускающие свои северные на таком далёком и тёплом юге. Вместо того чтобы зайти в душные купе, все тусовались в коридоре, где все окна открыли для лёгкого ветерка. Поезд тронулся, и в купе стало немного прохладней. Все торчали в коридоре, наблюдая за заходящим солнцем, которое собиралось окунуться в море перед сном. Только когда прибыли в Туапсе, пассажиры разбрелись по каютам. Гаагтунгр, вместе с Веельзевулом, ещё раньше завалились на нижние полки и храпели, а Вовка и Хутин забрались на верхние места. Вагон успокоился, сморенный суетой и свет пригасили, чтобы не мешать пассажирам.
