Ян Гийу - Путь в Иерусалим
И чтобы избежать новых неприятностей, подобных неподходящим текстам Овидия, Арн теперь получал все книги прямо из рук отца Генриха. Кроме того, каждый день по меньшей мере час посвящался тому, чтобы научить мальчика пониманию Священного Писания.
Втайне отец Генрих радовался тому рвению, с которым Арн прибегал за новыми книгами или чтобы ответить заданный ему накануне библейский текст. Смысл заключался в том, чтобы научить мальчика работать и руками, и головой. Поскольку Божьи намерения в его отношении еще не были ясны, этот путь, во всяком случае, не мог быть ошибочным.
Между тем время, проведенное с братом Гильбертом, было для Арна более приятным, чем занятия в скриптории или работа с послушниками, где требовалась его помощь в кладке камня в местах, куда не мог добраться взрослый человек. С Гильбертом было и куда интереснее, чем на кухне, в гавани, с рыбаками во фиорде или в соборе, упражняясь в пении перед очередным большим праздником.
Отец Генрих думал, что он, будучи мальчиком, справлялся бы с этими заданиями по-разному. Но у маленького Арна он ничего подобного не замечал, похоже, тот с одинаковым желанием брался за все, что выражалось в названии монастыря: «Школа Жизни».
Таким образом, этот ребенок мог стать кем угодно. С точки зрения отца Генриха, у него была возможность закончить свои дни приором в монастыре. Но из него могло получиться и нечто совершенно противоположное, о чем втайне поведал брат Гильберт и о чем отец Генрих предпочитал не говорить вслух. Суть заключалась в том, что по-прежнему никто не знал Божьи намерения относительно судьбы Арна. Следовательно, нужно было продолжать жить, как и раньше, не забывая ни про душу, ни про тело.
Отец Генрих, взяв с собой книги, необходимые ему на сегодняшний день, в галерею рядом с садом, сидел, глубоко погрузившись в одну из классических теологических проблем: почему, если дьявол, в образе змея в раю, вовлек людей во грех, Бог должен был исправить это, родившись в человеческом облике, претерпев муки на кресте и умерев ради людей? Почему он не мог просто использовать свое всевластие?
Очевидно, что дьявол, как вор, привлек к себе человека красивыми обещаниями. А у вора нет никаких прав.
Но даже если исключить из уравнения дьявола, то остается долг человека Богу. Но почему же Бог не послал тогда на землю одного из своих ангелов?
Во-первых, потому, что никто из ангелов Божьих не смог бы поставить себя на место человека и, следовательно, уплатить этот долг. Но даже если бы случилось так, то, во-вторых, человек оказался бы в вечном долгу перед кем-нибудь из ангелов Божьих, а не перед самим Богом. Только воплотившись в человека, что было под силу лишь Богу, Он мог взять на себя бремя грехов человеческих и спасти людей.
До сих пор все было логично и понятно. До сих пор отец Генрих полагал это объяснение вполне приемлемым, поскольку оно устраняло все старые споры о правах дьявола.
Но этого объяснения было недостаточно, в нем была одна слабинка. Ведь Бог, будучи милосердным, мог просто-напросто простить людей. Кажется, что гораздо проще простить людям то, что они попробовали запретный плод в раю, чем то, что они заставили сына Божьего умереть в муках на кресте вместо Вараввы.
И если Бог хотел просто сойти к людям в человеческом облике, то Он мог справиться со всем за неделю. Но вместо этого Он родился в образе младенца и прожил затем долгую жизнь, прежде чем была принесена решающая жертва. Таким образом, жизнь Иисуса на земле должна была иметь значение, и огромное.
Надо ли понимать это так, что жизнь Сына Божьего на земле стала образцом для людей? Именно так и должно быть! Люди могли видеть, как они сами должны жить, они могли слушать Его и учиться. Кроме того, насколько обеднело бы Священное Писание без Его собственных слов!
Теперь, когда он осторожно и не торопясь добрался до истины, отец Генрих почувствовал, как по телу разливается волна внутреннего тепла и удовлетворения. Такие моменты были самыми приятными.
Когда прибежал Арн, его ноги все еще были мокрыми: он только что мылся в лаватории. Переходить от ручной работы к умственной, не очистившись в лаватории, считалось нарушением правил. Последние два часа Арн работал, укладывая камень на верхушке монастырской церкви, и теперь, когда дата освящения храма была наконец определена, выяснилось, что осталось больше незавершенных дел, чем предполагалось раньше. Строительные леса должны быть убраны, когда архиепископ Эскиль приедет освящать церковь.
Но когда начали ломать леса, брат Гильберт и брат Ричард, стоявшие внизу, обнаружили, что еще есть щели, которые не слишком плотно заделаны. Пришлось Арну, словно маленькой кунице, забраться наверх, чтобы выполнить их указания по окончательной отделке; поскольку Арн был намного меньше всех остальных, он единственный мог без опаски и больших трудностей ползать наверху без деревянных опор. Высота не внушала ему страха, он был твердо убежден в том, что Бог не допустит, чтобы что-то случилось с ребенком, который к тому же работал над творением в Его честь. По крайней мере, такое объяснение дал Арн, когда кто-то из братьев украдкой спросил его, не боится ли он высоты.
Возможно, что этот ответ не был до конца откровенным. Он не лгал; в Школе Жизни не лгал ни один человек, это было бы слишком тяжким преступлением против монастырских правил. Но у Арна имелось убеждение еще с раннего детства, что у Бога были особые намерения в отношении его жизни, которые вряд ли заключались в том, что он в течение нескольких лет должен класть камень, чтобы в один прекрасный момент потерять опору под ногами и сорваться вниз, покалечившись или разбившись насмерть, как это уже случилось с двумя братьями во время строительства. Нет, он не чувствовал страха.
Но ответить подобным образом, если бы кто-нибудь спросил его, значило проявить тщеславие, заявить о своем превосходстве. А это также было тяжким грехом, даже, может быть, более тяжким, чем ложь.
Много лет назад Арн упал с высокой башни и остался жив. Сам он не очень хорошо помнил об этом случае, но читал запись в памятной книге Варнхема. Отец Генрих говорил о том, как следует понимать, что с ним тогда случилось. Бог хотел сохранить его жизнь для предстоящего дела, большого дела, и это было ясно всем.
Уже примерно год занятия по чтению стали все больше направляться на то, как трактовать текст, прежде всего Священное Писание, и именно на такое занятие с небольшим опозданием прибежал теперь Арн, задыхаясь, с босыми, но чисто вымытыми ногами, скользя на отшлифованных известняковых плитах в галерее, где сидел священник.
Отец Генрих не стал его бранить, казалось, что он пребывает в хорошем настроении; монах сидел, витая мыслями где-то далеко, на его губах играла довольная улыбка, и он осторожно погладил мальчика по маленькой бритой макушке.
