Михаил Попов - Темные воды Тибра
– Обедать! Кипрского вина, перепелов, мидий! И женщину мне, женщину!
Глава двенадцатая
Сулла
105 г. до Р. X.,
649 г. от основания Рима
Узнав об условиях, в которых Бокх якобы собирается пленить Югурту и передать его римлянам, Цион и Вульгат откровенно рассмеялись.
– Можно поклясться и Марсом и Беллоной, этот мавританец просто не уважает тебя. Ты отправишься на встречу всего лишь с двумя телохранителями – имеются, наверное, в виду Марк и Метробий, – а Югурта явится туда с вооруженной охраной, количество ее даже не оговорено специально! Что тут еще говорить?
Вульгат только согласно кивал в такт словам Циона.
– Что ты скажешь? – Сулла повернулся к Дабару, как всегда одетому во все черное от пят и до бровей.
– Мне тоже многое неясно. Чем Бокх объясняет, что при тебе должно быть всего два спутника?
– Чтобы не отпугнуть Югурту. Тому, как я понимаю, обещано, что завтрашняя встреча по дороге к побережью закончится моим пленением, а не его.
– Мудрено, господин, мудрено.
– А вы что скажете? – обратился квестор к Марку Карме и юному Метробию. Первый сделал движение, показывающее, что рабу не положено говорить в подобном собрании, как бы близко раб этот ни стоял к господину.
Метробий, как всегда, намекнул на молодость своих лет, что было отчасти правдой, отчасти хитростью. Услышав из его уст дельную мысль, никто не приписал бы ее уму юноши, а скорее всего – случайности.
Сулла заметил осторожность своего юного спутника и усмехнулся про себя.
– Видите, никто не хочет высказываться определенно на нашем маленьком совете. Думаю, это происходит оттого, что слишком определенна ситуация, по поводу которой надо высказываться.
Вульгат собрал мощные складки на лбу – речь квестора казалась ему слишком витиеватой. Луций Корнелий Сулла говорил о сложном слишком сложно. Заметив это, Сулла упростил свою мысль:
– Дело в том, что Бокх и сам еще не решил, что он сделает завтра.
– Как это? – спросили несколько голосов.
– Если бы он решительно и окончательно взял мою сторону против своего зятя, я бы почувствовал, ощутил. Если бы он решил расплатиться мною за те провинции, что обещает ему Югурта, и решил это полностью и необратимо, мне бы и это стало ясно. – Присутствовавшие изо всех сил старались уследить за всеми поворотами этих размышлений. – Он делает все, чтобы положение осталось прежним, запутанным. Не предпринимает ни одного шага, который мог бы оказаться необратимым. Он испытывает желание угодить мне, и когда он меня видит, это желание становится нестерпимым; когда же перед ним оказывается его зять, он понимает, что готов на все, лишь бы помочь ему.
– Сердце дикаря может лопнуть от трагических сомнений, – нарушая свои собственные правила, прошептал Карма.
– Может быть. И это станет большой неприятностью для нас. Югурта тут же подгребет под себя оба царства. Ему даже не придется очень трудиться. Волукс и так на его стороне. А Оксинта, он вряд ли сможет оказать нам помощь.
– Где он сейчас? – спросил Цион.
– Я отправил его в Рим. Правда, в случае победы Югурты он и там не будет в безопасности.
Установилась тишина. Напряженная, неприятная. Никто Сулле ничего говорить не решался. Сулле пришлось произнести последние слова самому.
– Все решится в последний момент. Может, царя укусит комар, может, он подвернет ногу, может, случайно пролетевшая птица подскажет ему решение. Придется рисковать. Шансы, если разобраться, достаточно велики. Один к одному. Другой возможности попытать судьбу в подобной комбинации у нас может не быть еще очень долго.
Римляне по одному, в полном молчании, вышли из палатки.
Дабар шел последним. Когда он проходил мимо Кармы, тот наклонился к его уху и спросил:
– Скажи, как по-твоему, Бокх суеверен? – Дабар ответил не сразу. Он еще не понял, какую роль играет в свите квестора этот человек со странным лицом. Ничего определенного не было известно о причинах его появления. Окружающие Суллы относились к нему с явной опаской, считая его невольным убийцей своего предшественника. Новенький себя не выпячивал, говорил очень мало и не пытался командовать. – Что же ты молчишь? Ты не знаешь или просто не хочешь говорить?
В голосе нового раба чувствовалась непраздная заинтересованность. Дабар покосился в сторону уходивших.
– Суеверен. И даже очень суеверен. Несмотря на то что он в конфликте со жрецом Мба Лимбой, Бокх считает его шарлатаном – он не стал верить в приметы меньше, чем раньше. Более того, не доверяя жрецам, он сам гадает для себя.
– Сам? – подошел поближе Сулла. Кажется, раб затеял эти вопросы именно по его просьбе.
– Да, дед Бокха происходил из жреческой касты, и нынешний правитель усвоил многие его приемы. Раньше он любил разоблачать ленивых и нерадивых служителей, поведших богослужение или важное гадание не по полному чину или без должного благоговения.
Квестор положил руку на черное плечо нумидийца и устало улыбнулся.
– Спасибо, Дабар.
…Бокх был мрачен и одновременно возбужден, он прохаживался по широкому верблюжьему одеялу, разостланному на вершине холма с той стороны, к которой должен был прибыть со своими всадниками его зять Югурта. От этого одеяла – встреча всех трех действующих лиц драмы должна была произойти именно на нем, ибо оно издревле у свободных мавританцев играло особую символическую роль, – так вот от этого одеяла вниз спускалась неширокая и не очень крутая тропинка. В меру петляя, она пересекала старинную, никем ныне не возделываемую масличную рощу, плотно обступившую холм. В этой роще расположилось до трех сотен всадников, составляющих личную охрану Бокха. Это были в основном выкупленные рабы, прощенные преступники, дальние родственники из обедневших кланов и купленные на кипрских рынках рабы. Эта пестрая и неплохо, даже по римским меркам, вышколенная стая подчинялась только царю, только из его рук получала деньги и приказы. Никто из других влиятельных людей царства не имел в этой многонациональной, полузвериной среде никакого влияния.
Сулла не удивился, что для задуманного дела царь решил использовать своих Непобедимых. Любая другая часть его войска могла бы впасть в опасные сомнения в тот момент, когда получила бы приказ напасть на царя нумидийцев и пленить его. Таким образом, приведя сюда, к холму, свою гвардию, Бокх косвенным образом подтверждал данные римлянину обязательства. Но если вдуматься, что стоят эти косвенные подтверждения за сто миль от Цирты? С таким же успехом эта банда может наброситься и на него, римского квестора.
