Вера Космолинская - Смех баньши
Скучного вида субъект представился полицейским. Впрочем, это и так было видно по его серой, во всех отношениях, форме.
Длинноносый патологоанатом с тщательно зачесанными назад жидкими и чем-то склеенными волосами оказался обаятельнейшим человеком. Он любовно откинул с лица покойника край простыни и умильно ему улыбнулся, потом радостно повернулся ко мне.
— Ну, вот и он! Признаете в нем вашего коллегу?
— С трудом, — выдавил я, пытаясь поддерживать его жизнерадостный тон.
— Ну что вы! Он же просто чудно сохранился! — Казалось, патологоанатом поражен тем, что я не восхищаюсь вместе с ним.
Я оторвал взгляд от лица трупа.
— Не возражаю. После смерти. Но вот до — месяц назад он выглядел как-то получше.
— Уж простите, тогда я с ним еще не был знаком! — безмятежно рассмеялся доктор. — Да вы не берите в голову. Смерть всех меняет. Иногда — до неузнаваемости! И вас изменит, вот увидите! — Прибавил он как-то странно. «Интересно, и как я это увижу?..» — подумал я. — Заметьте, я еще говорю о естественной смерти. О неестественной же нечего и говорить…
— Так что же с ним произошло?
— Несчастный случай, — твердо ответил патологоанатом, небрежно помахав тонкой кистью, украшенной парой пятен весьма экзотического химического цвета. — Судя по всему, сбежав из клиники, наш подопечный прятался какое-то время в старых заброшенных копях и просто однажды поскользнулся и… — он изобразил языком характерно хрустнувший звук. — Чудо, что его нашли! Я всегда говорил, что эти копи надо либо засыпать, либо охранять получше.
— Какое время назад он умер?
Жизнерадостный патологоанатом пожал плечами и слегка хрюкнул, пропустив воздух сквозь неплотно сжатые губы.
— Вот тут загвоздка! Может, месяц назад, может, год. Видите ли, процесс разложения в леднике так и не пошел, и тело не подверглось разрушению со стороны посторонних живых организмов. Но если это именно полковник в отставке Ралес Линн, а об этом говорят все доступные первичные же виды экспертизы, то, значит, не больше, чем месяц.
То есть, вы абсолютно ничего не знаете.
— А может и несколько дней назад, — сказал я, не сводя с него глаз. Патологоанатом в замешательстве моргнул и будто чуть призадумался о том, чтобы подскочить на месте с воплем «Эврика!», но передумал. — Хотел бы я знать, как он провел это время — от «побега» до своей гибели. Мы можем осмотреть его поподробней?..
— Нет. Боюсь, что нет, — вежливо, но категорично возразил патологоанатом, еще прежде, чем я договорил, решительно вставая между мной и мертвецом. — Мы собираемся внимательнее изучить его на предмет вирусов. Вот и вы говорите, что выглядит он как-то не так. Мы вовсе не хотели никого пока допускать, но полиция настояла на обычных формальностях. Сейчас тело покрыто защитной пленкой, нанесенной особым распылителем, но касаться его или даже просто подходить слишком близко, я бы вам настойчиво не рекомендовал.
— Ах, вирусы! — понимающе кивнул я, улыбнувшись с таким видом, будто это все объясняло. — Ну конечно. Вполне может быть.
Я неторопливо обошел «каталку» полукругом, не приближаясь, и с почтительного расстояния критически оглядывая то, что на ней лежало, с показным интересом музейного посетителя к сомнительной абстракционистской скульптуре. Полицейский вел себя совершенно апатично и только что не зевал. Глаза патологоанатома настороженно прыгали от Пила ко мне и обратно, ловя каждое движение. Лаборант таращился на доктора, видно, в ожидании каких-то указаний. Например, схватить труп подмышку и уволочь в темный уголок. Я неопределенно фыркнул и, сунув руки в карманы, повернулся было, чтобы отойти. Патологоанатом тут же ослабил внимание. Что ж, один взгляд, может, больше и не понадобится. Только чтобы убедиться, что мы не просто параноики и потенциальные пациенты Пила.
Я резко шагнул назад к «каталке», схватил краешек простыни, заправленный под резиновую подстилку, выдернул его и быстро приподнял, на одно мгновение.
— Нет! — гневно и испуганно выкрикнул патологоанатом. — Немедленно прекратите!
Лаборант, запоздав всего на полсекунды, прыгнул вперед и как бульдог вцепился в мою руку. Но я уже выпустил край простыни и дал ему спокойно упасть. Все, что мне было нужно, я уже увидел. Лаборант буркнул что-то вроде сердитого: «прошу прощения» и, отпустив меня, принялся педантично заправлять простыню на место. Я отступил с беззаботным видом и посмотрел на патологоанатома с легким озорным смешком.
— Извините. Не удержался. Вы ведете себя так, будто от него осталась одна голова, раз вы его так заботливо укутали. Но все на месте — признаю. И обратите внимание — к нему самому я так и не притронулся.
— Это был крайне легкомысленный поступок, — ледяным тоном, без тени улыбки, заметил патологоанатом. — Вы не представляете себе, как это может быть опасно.
— Да, пожалуй, не представляю, — согласился я. — Но я все равно его не коснулся. Ну, кажется, теперь мне надо что-то подписать?
— Да, — зашевелился внезапно оживший тип из полиции, выхватывая из подмышки папку, раскрывая и подходя вплотную. — Здесь, пожалуйста, рядом с подписью доктора Лизи.
Я рассеянно кивнул и пробежал глазами по тексту: «свидетельствую, что личность покойного… не подлежит сомнению… в результате естественной смерти…» Я прервался и, подняв брови, оглядел присутствующих.
— С каких это пор несчастный случай стал считаться естественной смертью?
— Прочтите дальше, — буркнула серая личность. — В результате естественной смерти от несчастного случая, в скобках — падение с высоты, черепно-мозговая травма и перелом шейных позвонков. Судя по всему, смерть наступила мгновенно.
Н-да, впрочем, бывают полицейские записи еще интересней. Например: «найден труп без признаков смерти». Или еще что-нибудь в этом же духе. Как говорится, вся загвоздка всего лишь в терминах…
— Ладно. Ну а предположим, его кто-нибудь столкнул? Этот вариант исключен?
Полицейский смерил меня устало-свирепым взглядом.
— Послушайте, капитан Гелион, — он выдавил из себя это обращение не без отвращения, да и я чуть не поморщился. Это причисление нас изначально к военному ведомству было пустой формальностью. Кому-то когда-то показалось, что для персонала секретного объекта это просто необходимо. — По-вашему, текст взят с потолка?
— По-моему, сержант… Неизвестный? — я недоуменно нахмурился, прочитав эту фамилию в прозрачном кармашке у него на груди.
— Это моя фамилия, — подтвердил он не без скрытой, но явной гордости. По тому, как он надулся, не то от раздражения, не то от удовольствия, я заключил, что это имя наверняка настоящее. Черт с ней, с паранойей.
