Максим Кисляков - Раскаленная броня. Танкисты 1941 года
– Вот черт! Кабы не танкошлем, точно пробил бы себе башку, – от саднящей боли прошипел Игорь.
– Э, нет, командир! Голову-то беречь надыть тебе, – отозвался заряжающий, или башнер, как называли его в училище. – От нее и зависит – как биться будем.
– А тебе на что голова-то, Баир? Свою надо приспосабливать к делу, – произнес механик-водитель Роман Демин, деловито протирая руки от густо налипшей на кожу черно-коричневой смазки.
– Дык, а он в нее кушает, – ответил за Баира Семен, пристроившийся у гусеницы, руки закинул за голову, глаза полузакрыты, в зубах пляшет соломка. Из-под сдвинутого на затылок шлема проступают курчавые волосы. – Ну и спиртишок заливает иногда…
– Эй! Не придумывай, да? – смущенно бросил Баир, брови сшиблись на переносице, глаза еще больше сузились и теперь стали похожи на крохотные щелочки – лезвие бритвы не просунешь.
– Ой ли, а не ты ли прикладываешься к наркомовским? – подмигивает Горобец. – Нет, оно, конечно, дело-то хозяйское… Но для, так сказать, смелости в бою можешь и приложиться…
Раздался негромкий дружный хохоток.
– И не выдумывай! Мне вообще не до этого. – Баир по-прежнему немного исподлобья косится на безмятежно грызущего соломку Семена. – Это тебе тыкать в морзянку да в пулеметик строчить. А мне, считай, и по сторонам смотреть, и орудие наводить, и снаряды тяжеленные перекладывать. Снаряды-то, как мешок картошки!
– Ну, картошечку ты тут к месту вспомнил. Наверняка даже на стрельбах думал о добрячей миске варененькой, да с лучком. Это дело ясное, – произнес Горобец, выплюнул уже пожамканную травинку и не глядя сорвал новую, крепкие зубы с едва слышным хрустом впились в сочную зелень. – Ты смотри, растолстеешь так, что и в люк не залезешь. А вдруг в бой? Или того хуже – подобьют, начнется пожар, а выползти не сможешь. – Семен вдруг жалостливо посмотрел на наливающегося краской раздражения бурята и выдохнул: – Вот так и сгоришь, бедолага.
– Тьфу на тебя! – раздраженно бросил Баир, отвернулся и принялся перочинным ножичком счищать грязь, забившуюся под ногти. – Еще накаркаешь!..
И в самом деле, при небольшом росте, что несомненный плюс для танкиста, бурят Баир Шагдаров выглядит несколько полноватым. Лицо полнощекое, с алыми кружками-яблоками, почти всегда чумазый плоский нос смешно вздернут кверху. Старший сержант Семен Горобец даже на вид полная противоположность Баиру. Этот юноша из еврейской дальневосточной семьи скорее походит на селедку, высушенную всеми ветрами и солнцем, до того он худ. Иногда кажется, что реберные кости проступают сквозь гимнастерку. При этом Семен первый среди тех, кто и порцию соседа съесть готов, да еще и добавки попросит. Все удивляются – куда ж уходит еда? А ротный так и вовсе точно приметил: не в коня корм. Нос у старшего сержанта Горобца с сильной горбинкой. Даже волосы и те различаются как ночь и день: у бурята легкий ежик из непослушных волос, у Семена – богатая курчавая шевелюра цвета воронова крыла. Да и в характере они антиподы: один шутник и балагур, другой молчалив и стеснителен. Он даже в уборную ходит украдкой, чтоб там ни души…
Игорь все чаще бросает взгляд на мчащуюся к ним в пыли полуторку. Уже отчетливо проступает покрытая толстым слоем пыли кабина защитного зеленого цвета, стекла в грязных разводах, сквозь них виднеется мутная фигура водителя, дверь со стороны пассажира приоткрыта, на подножке во весь рост вытянулся какой-то командир.
Бортовой номер в дорожной пыли, но Игорю и так уже понятно – штабная полуторка. Чего ее сюда несет? Интендантские просто так не ездят, отметил он и почувствовал, как мороз лизнул в низу живота, ледяной пятерней сдавил сердце – взгляд упал на синий околыш фуражки и красную нашивку на правом предплечье – знак сотрудника НКВД.
Майор госбезопасности, не дожидаясь, пока машина остановится, спрыгнул с подножки и устремился к командирскому строю у танков. Одна рука поддерживает фуражку, другая сжимает планшет. Командиры вытянулись по струнке. Майор госбезопасности торопливо отдал честь и с ходу протянул какие-то бумаги комбригу, следом передал и сложенную вчетверо армейскую карту.
Игорь робко шагнул к окружившим штабного посыльного командирам, ухо жадно вслушивается. Но гомон и взрывной хохот бойцов не дают услышать ни слова. О чем говорят командиры? Протасов повернулся к балагурящим танкистам и грозно шикнул, смешки тут же смолкли. Горобец в ответ поднял обе ладони, мол, понятно, командир, уже молчим.
Игорь вновь напряженно вслушивается в разговор. Долетают лишь обрывки фраз. Протасов недовольно поморщился и приблизился еще на несколько шагов. Наконец ему удалось выловить несколько связных предложений. И в это же мгновение внутри похолодело, по коже пробежала дрожь.
– …Значит, все-таки сунулись, курвы! – злобно бросил рыжеусый капитан и громко сплюнул. Рубец от ожога на щеке и шее сделался пунцовым. – Мать их!..
– Товарищ майор госбезопасности, а может, это диверсия какая? Ну, там, капиталисты-буржуи ряженые… – немного растерянным голосом проговорил комбриг, фуражка задвинута на затылок, руки перебирают какие-то бумаги, формуляры и карты, по щеке предательски скользнуло несколько капель пота. На одной из карт Игорю удалось разглядеть жирно обведенные красным карандашом какие-то населенные пункты, толстые стрелки разбегались в разные стороны. – У нас все ж таки пакт…
– Это война, комбриг! – тяжелым голосом бухнул, словно молотом, майор НКВД. – Они уже прорвали нашу оборону на границе, бомбят города. Несколько армий уже устремились к Минску. Понимаешь, майор, – к Минску!
Над командирами нависла гнетущая тишина. Одни опустили голову, другие переглядываются, пожимают плечами. Вновь слышен стрекот кузнечиков и жужжание насекомых. Кто-то хмыкнул, чиркнул спичкой, запахло табаком.
– Война… М-да, не думал, что она до наших границ докатится, – растерянно произнес рыжеусый капитан. – Нет, оно, конечно, понятно – нам все равно неизбежно было схлестнуться с немцами. Но чтоб драться на нашей земле… Все как-то готовились малой кровью да на территории врага.
– Малой кровью готовились, – передразнивая капитана, недовольно буркнул комбриг. – Ишь, понимающий какой! – Он сделал паузу, глубоко затянулся, выпустил дым – тот почти мгновенно растворился, и, глядя куда-то вниз, медленно добавил: – Хотя и верно – ждали, чего уж… Вот только боюсь… Эх! Не вовремя война-то! Не во-вре-мя!
– А когда она вовремя, товарищ майор?
– Вовремя – это когда вовремя! – резко ответил майор, глаза уставились на капитана, в них блеснул холодный огонек.
