Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами - Усканга Майнеке Франсиско
В первые недели после знакомства пара редко покидала квартиру. Хозяйка, Элизабет Зальм, осталась недовольна и потребовала с Весселя доплаты за новую жиличку. После отказа Хорста Зальм обратилась к Альбрехту Хёлеру, другу своего усопшего мужа. Хёлер, по профессии плотник, был хорошо известен полиции: его двадцать шесть раз задерживали за участие в уличных беспорядках в качестве боевика «Рот Фронта». Полиция достаточно много знала о его незаконных делишках, в том числе о том, что он был сутенером в кафе Mexico, том самом, где Вессель и познакомился со своей возлюбленной.
В сопровождении пары товарищей Хёлер пришел к Весселю домой, чтобы «применить к нему пролетарские меры». Как позже объяснил судье один из сопровождающих Хёлера, «пролетарские меры применяются без оружия, исключительно при помощи кулаков; однако да, таким образом, чтобы человек оказался в больнице». Но на всякий случай Хёлер захватил с собой пистолет.
Они позвонили в дверь, и им открыл сам Вессель. Вот как рассказывал об этом Хёлер в суде: «Я увидел, что он держал руку в кармане штанов, и тут же подумал: он хочет меня убить. Или он, или я». Пуля прошла сквозь челюсть Весселя, разорвала наружную сонную артерию и застряла в одном из шейных позвонков. Шесть недель спустя, в раннее воскресное утро 23 февраля 1930 года, Вессель скончался в больнице на Фридрихшайне. В заключении вскрытия значится: «Умер от заражения крови, полученного в результате ранения ротовой полости».
За несколько дней до смерти Весселя навестил в больнице его командир, гауляйтер Берлина. Тем же вечером Йозеф Геббельс записал в своем дневнике: «Словно в романе Достоевского: идиот, рабочий и проститутка. Такова жизнь этого иллюзорного мечтателя двадцати двух лет». На следующий день после смерти своего подчиненного Геббельс опубликовал в газете Der Angriff: «Юноша показал нашему движению, как можно умирать и, если это необходимо, как нужно умирать». Вскоре вышла еще одна статья, в которой он превозносил Весселя в качестве «святого защитника национал-социализма», возвещал своим последователям о «скором воскрешении свастики» и устанавливал в качестве курса движения прославление культа Хорста Весселя, с тем чтобы «одним из наивысших стремлений ее членов было умереть за партию».
На похоронах группа товарищей Весселя продекламировала его стихотворение «Знамена ввысь!» на мотив старинной морской баллады. С тех пор коричневорубашечники стали маршировать по улицам Берлина, исполняя «Песню Хорста Весселя». Они смело шли вперед, потому что получали все возрастающую поддержку публики, которая наблюдала за парадом с тротуаров. Постепенно увеличилось и количество членов и сочувствующих НСДАП, уставших от демократии и обвиняющих Веймарскую республику в экономическом кризисе, хаосе и анархии.
Через месяц после похорон Хорста Весселя, 27 марта 1930 года, исполнилась мечта графа Кесслера: после распада Большой коалиции президент Пауль Фон Гинденбург посчитал необходимым проведение новых выборов, которые были назначены на 14 сентября. Впереди у партий было почти шесть месяцев на осуществление предвыборной кампании. У нацистов появилась хорошая возможность улучшить показатель в 2,6 % голосов, завоеванных ими на выборах в мае 1928 года. Гитлер был удовлетворен работой своего берлинского гауляйтера. Менее чем за два года Геббельс смог невиданно повысить популярность нацистского движения в столице. Он не только успешно отвоевывал улицы у «Рот Фронта», но и впервые добился представления партии в мэрии (с ноября 1929 года у НСДАП было тринадцать мест в городском совете). Так что через несколько недель после объявления о новых выборах, будучи уверенным в способностях Геббельса к привлечению масс, Гитлер назначил его главой отдела пропаганды партии, сделав ответственным за проведение избирательной кампании.
Геббельс принялся за дело со свойственным ему энтузиазмом. Он провел несколько головокружительных месяцев: лично рисовал афиши и листовки, написал бесчисленное количество статей и организовывал митинги по всей Германии. Воспользовавшись экономическим кризисом, которым была измучена страна, он выбрал лозунг «Работа и хлеб». По его замыслу, партия должна была сделать и качественный, и количественный скачок: «Мы больше не простые нарушители спокойствия, мы начинаем заниматься и там и тут политикой с большой буквы, а именно политикой на государственном уровне». С этой целью он разработал стратегию, которая состояла в том, чтобы постепенно усиливать интенсивность кампании, увеличить ритм с середины августа и сокрушительной волной ворваться на выборы.
Финальная волна нахлынула 10 сентября. В этот день НСДАП созвала митинг в берлинском Дворце спорта. Задумка состояла в том, чтобы утвердить акцию протеста против «виновных в политическом, экономическом и моральном банкротстве страны». Адольф Гитлер обвинял с трибуны «капитализм и большие деньги» и призывал к выполнению «народной воли». Дворец спорта был забит воодушевленными зрителями, полиции пришлось закрыть двери за час до начала мероприятия. Тысячи людей не смогли попасть внутрь. (Наивный – или циничный – обозреватель написал, что аншлаг случился в результате того, что из-за кризиса единственным дешевым зрелищем, доступным массам, были политические митинги; люди уже не могли позволить себе даже кино.)
Через четыре дня, 14 сентября 1930 года, НСДАП превратилась во вторую по значимости политическую силу страны, которую удалось обойти лишь социал-демократам. Ей отдали голоса более шести миллионов немцев, и в результате партия получила сто семь мест в парламенте, что составило 18 % от общего числа представительства. Таким образом, национал-социалистам удалось улучшить результат предыдущих выборов на пятнадцать пунктов. Даже в Берлине, этом «Красном Вавилоне», нацисты получили приемлемые результаты: 14,7 %, что сделало их третьей силой после социал-демократов и коммунистов. Всего за два года нацистам удалось в десять раз увеличить количество голосовавших за них в столице: с тридцати девяти тысяч до трехсот девяноста пяти тысяч человек.
Значительной частью своего успеха НСДАП была обязана газете Der Angriff. В те годы поддержка прессы могла определить итог выборов, в особенности в больших городах. Радио тогда еще не достигло уровня средства массовой информации, и политические прения происходили на страницах газет, названия которых на углах выкрикивали продавцы. У нацистской партии существовал свой официальный печатный орган – газета Völkischer Beobachter, основанная в декабре 1920 года и выходящая в Мюнхене. В июле 1927 года, через несколько месяцев после назначения его гауляйтером, Геббельс решил создать свою собственную газету для Берлина. Он назвал ее Der Angriff, что переводится с немецкого как «Атака». Название было программным, потому что, помимо передачи идеологии движения, Геббельс инициировал в Der Angriff агрессивную журналистику, которая прибегала в качестве оружия к оскорблениям и диффамации (для нее был придуман термин «револьверная журналистика»). Вызовы в суд за оскорбления были частью стратегии. Во время предвыборной кампании автор стратегии не единожды выходил из здания суда под аплодисменты и на плечах своих сторонников. Превосходная пропаганда.
На страницах Der Angriff Геббельс пользовался полной свободой, позволяющей побеждать прессу противников, которую – пример револьверной журналистики – он обычно клеймил термином journaille (составленным из слова «журналистика» и французского слова canaille, что означает негодяй или сброд). Своя газета стала формой мести за ущерб, наносимый левыми и еврейскими интеллектуалами. Действительно, после успеха на выборах в сентябре 1930 года Геббельс поставил перед собой цель усилить Kulturkampf – борьбу за культуру – против ненавистного ему мира, который его отверг. Он понял, что настал момент распространить политический успех, добытый в урнах для голосования, и на сферу культуры.
Для этого Геббельсу нужны были союзники. Самым первым стал Арнольт Броннен. Да, тот самый друг Брехта. Понятно, что тогда он уже не был другом Брехта, да и в «Романское кафе» больше не ходил. Его бы там плохо приняли: его, некогда одного из самых верных приверженцев заведения, штатного завсегдатая столика Брехта и его близкого друга, до такой степени, что их назвали «драматургами-близнецами». Но все очень сильно изменилось.
