Фредерик Марриет - Иафет в поисках отца
Объятия и поцелуи все еще мелькали передо мною в моем полусне. Сон этот оказал на меня такое впечатление, что я на другой день решился, во что бы то ни стало, последовать советам Тимофея. Так человек часто принимает собственные свои чувства и мысли за предвещания, когда все дневные помышления обращает в доброе знамение судьбы. Так он основывает на нем сверхъестественную помощь и думает, что небо придаст ему силы исполнить свои предприятия в то время, как все это противно божественному закону. Таким образом, воображение мое заблудилось, завело меня в темноту непроходимую и дало такую силу моим преднамерениям, что я не мог различить ни доброго, ни злого.
Глава XIX
На следующее утро я рассказал мой сон Тимофею. Он от души смеялся, когда я сказал ему, что полагаю это предзнаменованием судьбы. Наконец, заметив, что я на него уже сержусь, он принял на себя серьезный вид и сказал, что он сам в этом уверился.
Когда я окончил завтрак, то послал спросить, где дом лорда Виндермира и, написав ему коротенькую записку: «Иафет Ньюланд приехал и остановился в Пиацце, Ковент-Гарден», отослал ее с Тимофеем, а сам отправился с другим письмом к Мастертону, которого и нашел в первом этаже какого-то предлинного и огромного дома. Только что я намеревался дотронуться до колокольчика, как он уже зазвенел очень громко и почти без моего пособия; вслед за тем дверь отворилась и, пропустив меня сквозь узкие свои половинки, заперлась сама собой; я, как пойманная мышь, очутился в передней, среди толпы слуг. Отсюда меня провели в кабинет Мастертона, где мы представились друг другу по всем правилам высшего тона. Я заметил с первого взгляда, что Мастертон был старичок, маленького роста, с очками на глазах. Когда я вошел в его святилище, то застал его сидящим за столом, покрытым бумагами. Он мне предложил стул, а я ему подал письмо.
— Я вижу, что имею честь говорить с мистером Невилем, — сказал он, прочитав письмо. — Поздравляю вас со счастливым возвращением… Может быть, вы не помните меня?
— Признаюсь, я вас почти не помню, — ответил я и хотел уже признаться, что я вовсе не Невиль.
— И неудивительно, вы так долго находились в чужих краях, притом и сами вы ужасно переменились. На вашем лице нет ни одной черты минувшего детства. Без комплиментов скажу вам, я никогда не ожидал, чтобы вы так похорошели… (Я поклонился ему.) Но получили ли вы известие от вашего дяди?
— Да, лорд Виндермир прислал мне несколько строк вместе с вашим письмом.
— Здоров ли он?
— Как нельзя лучше.
Мастертон, спокойно усевшись при начале нашего разговора, теперь встал, вынул из железного сундука сверток запечатанных бумаг и подал их мне, стиснув в знак вежливости вялые посиневшие свои губы.
— Вы прочтете их, мистер Невиль, с большим любопытством. Я участвовал тоже в этом деле, и советую вам не являться под настоящим именем, пока дело совсем не кончится. Ваш дядюшка мне пишет, что он вам тоже об этом говорил.
— Я это уже исполнил и ношу вымышленное имя и фамилию.
— Позвольте узнать их?
— Иафет Ньюланд.
— Довольно странное имя, но, конечно, не хуже всякого другого. Я запишу его на всякий случай. Где вы живете?
— В Пиацце, Ковент-Гарден.
Мастертон записал мое имя и адрес, а я взял бумаги и положил их бережно в карман. Потом мы расстались, довольные нашим свиданием. Я возвратился домой, где нашел Тимофея, ожидавшего меня с нетерпением.
— Иафет, — сказал он мне, — лорд Виндермир еще не уехал из города. Я видел его, потому что, отдав записку, я сейчас же ушел, но он послал за мной лакея и велел вернуться. Когда я вошел в зал, где лорд завтракал, то он стал меня расспрашивать: как вы поживаете, давно ли приехали, счастливо ли окончили свое путешествие от Милана до Лондона и прочее и прочее. Опасаясь, что он задаст вопрос, на который я запутаюсь в ответе, я сказал ему, что служу у вас не более двух дней. Потом он сказал мне, что в два часа будет у вас.
— Итак, сударь, позвольте, я пойду разбужу его, чтобы он имел время встать к вашему приезду! — сказал я.
— Лентяй! — сказал он. — Скоро час, а он еще изволит почивать. Ступай и одевай его скорее.
Через четверть часа красивая карета, запряженная серыми лошадьми, подъехала к крыльцу нашей гостиницы. Лорд послал лакея спросить, где остановился мистер Ньюланд, и, получив в ответ: «Здесь», сказал своему посыльному:
— Хорошо, Джемс, хорошо, отвори дверцы. Спустя минуту лорд Виндермир был уже в моей комнате, и мы глядели один на другого.
— Лорд Виндермир, если не ошибаюсь? — сказал я, протягивая ему руку.
— Ты прежде меня узнал, Джон, — говорил мне благоприобретенный дядя, сжимая в своих объятиях и смотря пристально мне в глаза. — Боже мой! Возможно ли, чтобы неловкий мальчик сделался таким красивым молодым человеком? Я буду гордиться моим племянником. Узнал ли ты меня, как я вошел в комнату? — Нет, лорд, но ожидая только вас, я думал, что никто не может быть другой.
— Девять лет уже, как ты меня не видел, девять лет так изменили тебя, Джон… Но я забываю, что надобно тебя звать Иафет… Верно, ты недавно читал Библию, что выбрал такое странное имя?
— Нет, милорд, совсем не то… Этот дом так похож на Ноев ковчег, что я, рассматривая его, нечаянно набрел на это имя.
— Но ты ничего не спрашиваешь о твоей матери?
— Милорд, я хотел…
— Вижу, вижу, — продолжал лорд, — но вспомни, Джон, что все-таки она твоя мать. Кстати, читал ли ты бумаги, отданные тебе Мастертоном?
— Нет еще, милорд, вот они неразвернутые, да мне что-то и не хочется их распечатывать.
— Но тебе необходимо их прочесть. Я уверен, ты узнаешь из них много приятного; притом, я не могу с тобой говорить об этом деле прежде, нежели ты не ознакомишься с содержанием всех этих бумаг.
Я взял пакет, и лорд сам распечатал его.
— Я требую, чтобы ты прочел его сейчас же, — продолжал он. — В семь часов приходи ко мне обедать, а там, оставшись вдвоем, мы поговорим о чем нужно.
— Непременно прочту, милорд, если вы этого требуете.
— Я должен требовать, Джон, и удивляюсь, как дело столь нужное так мало тебя интересует.
— Я повинуюсь вам, милорд.
— Ну, так до свиданья, мой дорогой. Прочитай же все до обеда, а завтра, если тебе угодно, можешь со своими вещами переселиться ко мне. Впрочем, я не принуждаю тебя к этому. Но кто делал тебе это платье? — спросил он, рассматривая меня со всех сторон.
— Портной принца Гессен-Дармштадтского, — ответил я.
— Мне кажется, тебя бы лучше одели в Англии. Нужно будет заказать Стульцу; при твоем сложении платье должно сидеть хорошо. Жаль даже видеть человека приятной наружности, одетого так дурно. Но прощай, до свиданья.
