Томас Костейн - Королевский казначей
— Бомбарды станут нашим ответом на магию английских больших луков, — спокойно сказал д'Арлей.
Бургундец не пожелал слушать подобные доводы.
— Должен вам признаться, что с симпатией отношусь к Франции. Англичане слишком долго задержались на этой стороне Ла-Манша, и давно пора выбросить этих завоевателей из Франции на их ужасный дикий остров. Но я вам клянусь, — громко, хриплым голосом крикнул де Лалэн, — я предпочитаю, чтобы вы проиграли все сражения, чем выиграли их другими средствами, кроме сил французского рыцарства!
Д'Арлей пошевелился в кресле.
— Мы не сможем выгнать англичан из Нормандии, если станем проигрывать сражения.
— Господин д’Арлей, вы человек благородного происхождения, и мне не стоит вам объяснять, что именно я имею в виду.
— Результат сражения — это не самое главное. Гораздо важнее то, как ведется бой. Я твердо верю, как должны верить все рыцари, что Бог дарует победу той стороне, которая сражается храбро и в соответствии с Кодексом рыцарства!
Д’Арлею становилось все труднее сдерживаться.
— Именно такой образ мышления и стоил Франции столетия поражений и страданий.
— Я довольно известный бомбардир, — вмешался в разговор Прежан. Он заговорил в первый раз за время ужина. Я могу вам сказать, сэр рыцарь, что пушки быстро и без особого труда расчистят путь к Ла-Маншу.
Жак де Лалэн даже не взглянул на шотландца.
— Вы не являетесь рыцарем, кроме того, мое гостеприимство не позволяет вам принимать участие в разговоре.
Де Лалэн обратился к д'Арлею:
— Я не собираюсь с вами спорить о принципах благородного ведения войны. — Де Лалэн нахмурился и покрутил в руках кубок, как бы решая, продолжить разговор или остановиться. — Я специально пригласил вас ко мне на ужин сегодня. Ваш брат сказал, что вы каким-то образом связаны с жадным купцом, который, кажется, околдовал вашего короля. Мне также известно, что этот Жак Кер настаивает на использовании бомбард. Я хочу, чтобы вы сделали для меня кое-что и передали Жаку Лисице следующее послание. — Он отставил кубок и неохотно продолжал: — У меня есть кузен, Алан де Керсэ. Он дал клятву рыцарства, и вообще он вполне приличный парень, хотя не очень силен физически и не может выигрывать поединки. Я хотел взять его с собой в Шотландию или в те страны, куда я отправлюсь. — Де Лалэн остановился и нахмурился. — Вы не поверите тому, что я вам сейчас скажу. Алан отказался ехать со мной! Глупец решил стать бомбардиром. Я пытался доказать ему абсурдность этой идеи. Я даже ему угрожал. Он стоит на своем. Я прошу, скажите Жаку Керу, чтобы он не принимал Алана. Он должен мне помочь спасти парня от стыда и позора.
— В этом нет никакого позора, — возразил д'Арлей. Он смотрел прямо перед собой. — Если мы выиграем войну, то только благодаря использованию пушек и бомбард, которые вы так презираете. Ваш кузен будет хорошо служить в этих войсках.
— Я пытался принять во внимание молодость Алана и не судить его слишком строго. Он должен находиться рядом со мной. Обслуживать пушки могут только простолюдины типа кузнецов, ну или еще кто-нибудь в этом роде.
— Я тоже собираюсь служить под командованием Жана Бюро, — сказал д’Арлей.
Бургундец откинулся в кресле и захохотал.
— Теперь я понимаю, что ошибался, думая, что вы захотите мне помочь. Вы мне сразу не понравились, господин д'Арлей. Мне следовало понять, что человек, имеющий дело с Жаком Лисицей, не может обладать качествами рыцаря. Что ж, мне придется самому отправиться к Жаку Керу. Или, может, лучше сразу пойти к королю. Я стану требовать, чтобы мальчишку отослали домой. — Лицо бургундца побледнело от злости. — Должен вам сказать, господин д’Арлей, что мне симпатичен парнишка, но я предпочитаю его видеть мертвым даже от моей собственной руки, чем среди простолюдинов… и людей благородного происхождения, забывших смысл слова «честь».
— Король вам ничем не поможет.
— Я уверен, — заявил бургундец, — король Франции дважды подумает, прежде чем откажет мне. Я — Жак де Лалэн, величайший рыцарь во всем христианском мире! Нельзя не обращать внимания на мои пожелания!
Д'Арлей больше не мог сдерживаться.
— Вы — Жак де Лалэн, величайший рыцарь во всем христианском мире, — воскликнул он, — это правда! Но вы также — слепой глупец! Обязанность любого патриота — не мешать победе нашей страны! А вы проповедуете никому не нужные правила рыцарства!
Жак де Лалэн с грохотом отбросил кресло и медленно поднялся на ноги. Он опустил сильные руки на край стола и уставился на д’Арлея хищным взглядом.
— Робин де Бюрей, сир д’Арлей, вы меня страшно оскорбили. Конечно, вы не стоящий меня противник, но вы должны ответить за свои слова только одним способом. Я требую сатисфакции!
— Я принимаю ваш вызов!
Бургундец удивленно взглянул на него, словно ждал, что д’Арлей станет вилять и попытается как-то оправдаться. Д 'Арлей поднялся с кресла. Первая волна гнева покинула его, и он понимал, что находится в опасности. «У меня нет шансов выстоять против этого мясника, — думал он. — Он разнесет меня на мельчайшие кусочки!»
— Я всегда сражаюсь только с теми людьми, чьи семьи могут похвастаться благородным происхождением по крайней мере в четырех поколениях со стороны отца и матери, — заявил де Лалэн, пытаясь найти слабую сторону в генеалогии д'Арлея.
— Семейство де Бюрей славится своим происхождением многие века. Этим действительно могут похвастаться далеко не все рыцари, — в тон наглому верзиле ответил д’Арлей. — Моя мать, как вам известно, Амалия де Мейли. А как насчет вашей генеалогии?
Некоторое время они молча сверлили друг друга взглядами. Бургундец побагровел и схватился за меч. Его ярость была настолько велика, что казалось, от нее сильнее раздались его и без того чересчур пышные рукава.
— Я хотел дать вам шанс отказаться от поединка, — фыркнул де Лалэн. — Вы этим шансом не воспользовались, а теперь мы можем разрешить наш спор только на поле чести.
— Я предлагаю вам снова сесть, — сказал д’Арлей. Он внезапно обнаружил, что у него трясутся коленки. — Мы можем с удобствами обсудить условия поединка. Я предлагаю сначала вспомнить условия Кодекса рыцарства применительно к существующей ситуации.
— Эти условия сформулированы предельно четко и ясно, — сказал де Лалэн, большим глотком отпивая вино.
— Они не так просты, как вы утверждаете. Мне известен Кодекс не хуже, чем вам, сударь. Позвольте мне заметить, что Кодекс пытается дать одинаковые возможности противникам, которые не равны по силе и опыту. Вы являетесь величайшим рыцарем всего христианского мира и должны признать, что мы не равны по опыту ведения поединков. Значит, это должно приниматься во внимание во время выбора оружия.
