Сергей ГОРОДНИКОВ - ЛЕЙБ-ГВАРДЕЕЦ
В смежной с кабинетом генерала проходной комнатке, которая была похожа и на игровой зал и на приемную, играли в преферанс. Оба стола были накрыты зеленым сукном не первой свежести и сдвинуты к свету абажура с двумя горящими лампами. Среди игроков за столами белой вороной выделялся мужчина в гражданском костюме, он сидел спиной к двери кабинета; остальные были русскими офицерами. Только один из восьмерых офицеров не участвовал в игре. Правый рукав его рубашки ниже обрубка руки был аккуратно завернут и булавкой сквозь манжету приколот на предплечье. Стул он придвинул к стулу своего товарища, сидел у того за плечом и нервно курил, безмолвно сопереживал при раскладе карт.
Единственным гражданским был Шуйцев. Он выглядел старше своих лет; многие из тех, кто знал его раньше, не сразу догадались бы, кто перед ними. Держался он с независимостью богатого человека, который сам добился нынешнего положения и давно привык управлять своими страстями. Пиджак летнего дорогого костюма висел на спинке стула, и золотые с бриллиантами запонки небрежно скрепляли манжеты белоснежной шёлковой рубашки. Он протянул руку к угловой полке, вынул из шкатулки новую колоду карт, сорвал с нее обертку и принялся метать, ловко и быстро, выказывая значительный прежний опыт. Играющие с ним разобрали свои карты.
– Почему богатым так везет и в картах? – с едва сдерживаемым раздражением заметил сидящий от него слева молодой красавец брюнет, явно недовольный тем, что опять получил на руки.
– Не завидуйте, – холодно сказал Шуйцев. – Пусть вас утешит чужой опыт – не всем богатым везет в любви.
Игра прервалась, когда в комнату по-хозяйски вышли из кабинета генерал и Арбенин. Сопровождающие генерала молодые люди застыли в дверях, и стало видно, что за поясами у них были скрытые одеждой пистолеты. Как своего человека, они пропустили бледнолицего секретаря Арбенина, который проскользнул следом за хозяином. Арбенин и его секретарь делали вид, что не узнают Шуйцева, в то время как тот, казалось, не замечал их вовсе. Отложив карты, игроки офицеры поднялись в приветствии, некоторые застегнули пуговицы кителей. Генерал лишь кивнул им. Поздоровался он только с Шуйцевым, который тоже встал со стула, и задержал его ладонь в своей руке.
– Господин Михайлов, – с достоинством бойца за выше, чем личные, интересы обратился к нему генерал, – я надеюсь на вашу финансовую поддержку нашей святой борьбе.
– Она не проиграна, генерал? – спокойно сказал Шуйцев.
– Нет, – резко ответил генерал, отпуская его ладонь.
– Простите, генерал. Кажется, Наполеон заметил: миром управляют сабля и разум, но в конечном счете всегда побеждает разум. Пока я слышу одно бряцание сабли. Есть ли у вас программа? Пусть ошибочная, но убедительная, которая может объединять здоровые силы в русском обществе? Я ее не вижу. Я не вижу на вашей стороне достойного поддержки вождя...
Вокруг него нарастал холод отчуждения.
– Программа?! – вспыхнул нервный, с обрубком правой руки офицер. – Это ожидовленное быдло взбесилось, его надо пороть и вешать! Вот программа! Для его же блага пороть! Иначе оно истребит себя!
– Простите, генерал, – спокойно продолжил Шуйцев. – Для делового человека это даже не смешно.
– Денег вы не дадите? – уже нелюбезно сказал генерал.
– Не люблю проигрывать. Я выпишу чек только на имя одаренного вождя, способного мыслить убедительными программами.
Генерал холодно направился в свой кабинет. За ним последовал и Арбенин, но прежде, чем скрыться в нём, оглянулся на своего секретаря. Секретарь быстро отступил от стула с пиджаком Щуйцев, едва заметно кивнул ему выделяющимся в полумраке бледным лицом.
Как только дверь кабинета за Арбениным закрылась, Шуйцев сел на место, взял свои карты.
– Продолжим господа, – предложил он. – Самый скверный порок – не заканчивать начатое дело и начатую игру.
– Надо закончить, господа! – сказал старший по возрасту и по званию офицер из игроков за одним столом с Шуйцевым. К нему все обращались: "господин подполковник".
Его нехотя послушались; как и за соседним столом, снова расселись по своим местам.
– У меня крапленая карта! – внезапно воскликнул красивый молодой брюнет, который сидел под левую руку от Шуйцева.
Подполковник взял у него карту, внимательно осмотрел. Сомнений не было, карта была крапленой. За другим столом игра тоже прервалась.
– Эти новые карты, – обратился подполковник к Шуйцеву, – покупали вы. И раздачу провели тоже вы. – Он поднялся. – Прошу сидеть! Позвольте осмотреть ваши карманы.
За спиной Шуйцева быстро встали другие офицеры, готовые предупредить его возможное сопротивление. Но он не сопротивлялся. В кармане его пиджака, который висел на спинке стула, обнаружили двух крапленых тузов.
– Вы мошенник! – воскликнул молодой красавец брюнет.
Шуйцев посмотрел на него, ответил не сразу и с холодным достоинством, которое произвело впечатление.
– Ещё никто не имел оснований обвинять меня в шулерстве. В том числе здесь. Я, например, могу полагать, эти карты подсунули мне вы. – И не обращая внимания на то, что брюнета с трудом удержали товарищи, продолжил. – Если не обнаружится иных доказательств, вам придётся извиниться. Иначе у меня право выбрать оружие и место. – Он поднялся. – Я пришлю своего секунданта.
– Вот так и становятся богатыми. Даже за счет тех, кто проливал кровь за несчастную родину, – высказался офицер за другим столом.
– Я всегда к вашим услугам, господа, – Шуйцев слегка поклонился и направился к выходу.
– Вы, надеюсь, понимаете, вам больше не место в нашей среде, – громко сказал ему в спину подполковник. И объявил игрокам за своим столом. – Выигрыш господина Михайлова аннулируется.
Это замечание вызвало удовлетворение у тех, кто проигрался Шуйцеву.
– Что-то здесь не так, – вдруг оторвался от своих карт, задумчиво произнёс светловолосый офицер за другим столом.
Его не поддержали, и он не стал настаивать.
18
Солнечный дневной свет заливал рабочий кабинет, из которого за окном были видны несколько зданий деловой части города и банк на углу перекрёстка. За прикрытой дверью, в приемной комнате приглушенно стучала пишущая машинка, позвякивая перед окончаниями строк. Шуйцев присел на край тяжелого стола из красного дерева. Одной ногой упираясь в пол, со скрещенными на груди руками он без обычного внимания выслушивал разъяснения адвоката и сдерживал отражавшуюся в глазах улыбку чему-то своему, глубоко личному. Адвокат стоял, что называется, руки в брюки, и вся его ладная фигура тридцатилетнего выпускника престижного университета выражала деловитость и привлекательное здоровье. Но Шуйцев смотрел не столько на него, сколько на старательно подобранный красивый галстук.
