Павел Комарницкий - Последний наказ
Охотник засопел.
— Чего, сам не могет конём править?
— Да нету запасного коня у нас.
Олекса прищурился.
— И серебра боле нету?
Ратибор подавил вспыхнувшее раздражение. Много больно себе позволяет, мужик неотёсаный.
— Мало-мало есть.
— Тогда займуй коня у деверя мово. Другой путней скотины для леса в нашей веси не сыщешь. И возьмёт недорого, с полгривны всего. А назад я его сам отгоню.
— Не дорого больно? За гривну-то коня купить можно.
— Не, господине. Не купить сейчас доброго коня и за пять гривен. Да и назад вернуть ещё надоть…
Тоже верно.
…
Нет, что ни говори, днём ехать куда приятнее. Солнышко уже заметно греет…
Ратибор усмехнулся. Нет, что ни говори, днём ехать куда хуже. Как ни глухи кривые окольные тропы, по которым ведёт их Олекса, каждую секунду Ратибор ждал… Чего?
Круп мохнатой вислозадой кобылки, на которой ехал охотник, остановился так внезапно, что витязь едва успел натянуть поводья. Охотник уже соскочил наземь, варежкой прижал морду кобылы. Взяв за уздцы, потянул в тень разлапистой ели.
Маленький отряд едва успел укрыться, как на тропе послышался осторожный конский топот. Несколько всадников ехали шагом.
Охотник уже держал в руках лук, присев за выворотнем, и Ратибор последовал его примеру, разом выдернув тугой тяжёлый лук из налучи, одновременно спрыгивая в снег. Рядом спешилась молодая княгиня.
Всадники показались из-за поворота тропы так внезапно, будто возникли из воздуха. До Ратибора донеслась негромкая нерусская команда.
— Прознатчики… — одними губами произнёс Олекса.
Витязь и сам уже понял — Господь сподобил их напороться на татарскую разведку. Дурень, ох и дурень, что послушал Олексу этого! Ночами надо было ехать…
Но размышления следовало оставить на потом.
Шесть татарских всадников собрались на тропе, тихо переговариваясь. За сотню шагов разговор сливался в невнятный шелест.
Ратибор кивнул Олексе, и матёрый охотник понял без слов.
И тут жизнерадостно, звонко заржал заёмный буланый конёк.
Конское ржание ещё звенело, а стрела уже летела к цели — тело опытного воина знало, когда надо действовать, не дожидаясь приказов шибко умной головы. И к неописуемой радости Ратибора, рядом сдвоенно тенькнули сразу две тетивы.
Трое татарских прознатчиков вывалились из сёдел. Но разведка — это вам не зажравшиеся обозники. Короткая гортанная команда заглушила ответный свист стрел, и только короткий тупой лязг брони дал понять витязю, куда ему попала стрела.
Время снова послушно растянулось. Ратибор видел, как уходит его стрела, как вылетает из седла ещё один вражеский всадник, как щерятся двое оставшихся, натягивая тугие короткие луки. Нет, только один — ещё одна стрела рыбкой скользнула по воздуху, впившись в крайнего. Княгиня?!
Но оставшийся в живых уже отпустил тетиву. Как ни растянуто было сейчас для Ратибора время, он кожей ощущал стремительный и неудержимый полёт татарской стрелы. И он уже знал, кому она предназначена.
Нет!!!
Ратибор выпустил стрелу, уже понимая, что опоздал. Что гибель шести поганых нисколько не смягчает его вины, и даже его смерть — ничто по сравнению с обманом, который он причинил князю. Не сберёг. Обещал — и не сделал.
Время восстановило нормальный ход. Трое татарских разведчиков уже успели упасть в снег, остальные ещё валились. Хрипло ржали татарские кони, вставая на дыбы. Ратибор повернулся всем телом к своим спутникам, страшась того, что придётся ему сейчас увидеть. Княгиня…
Молодая княгиня Лада стояла, держа лук в оцепеневшей руке, а перед ней оседал в снег книжный человек, бывший поп-расстрига, неловко придерживая правой рукой левую, из которой торчала, как перекладина креста, татарская стрела, прошедшая навылет.
Витязь судорожно прижал к саднящему сердцу руку. Рука натолкнулась на что-то твёрдое, холодное. Ратибор перевёл взгляд — из груди у него торчала бронебойная стрела, всё-таки впившаяся кончиком гранёного жала в неодолимую цареградскую бронь, да так и не сумевшая дойти до сердца.
И только тут мягко, неуклюже навзничь повалился в снег проводник Олекса. В глазах его застыло удивление, а во лбу торчала татарская стрела.
— … Как ровно толкнул меня кто — Кирилл морщился от боли, стараясь разговором отогнать страх и боль — Еле руку поднял — ан глядь, в ней уж стрела торчит. Ловко бьют поганые, надобно сказать… Ой!
Ратибор старательно перевязывал рану попу-расстриге, ухмыляясь в бороду. Надо же, чего учудить могут книжные люди — вздумал рукой стрелу поймать!
Огонь на сей раз горел без утайки — день всё же. Да и некогда было излаживать нодью.
До поляны с убитыми татарскими прознатчиками отсюда было не так далеко, версты две, но витязь не боялся.
… Когда Ратибор подошёл к валявшимся в беспорядке татарам, держа наготове лук с наложенной стрелой, чужие кони сразу успокоились. Человек рядом, всё в порядке. Очередная смена хозяев, только и делов.
Четверо были уже мертвы, но двое ещё были живы. Более того, один непослушной рукой тянулся к метательному ножу. Бронебойная стрела торчала из живота, глубоко увязнув длинным гранёным наконечником. Крепкие доспехи у татарина, не хуже, чем у Ратибора. Обычную кольчугу лук мастера Лесины пробивает навылет, через два слоя…
Раненый бешено взглянул в глаза витязю, пытаясь нащупать рукоять скользкими от крови пальцами. Ратибор отрицательно покачал головой. Стрела прибила руку к земле, и раненый зарычал.
— Кирила, иди-кось сюда — окликнул он своего спутника.
Поп-расстрига подошёл, придерживая наспех перевязанную руку, опасливо косясь на мешками валявшиеся трупы.
— А ну, спроси, какого лешего они тут искали? Кто послал, зачем?
— Господин — прохрипел книжный человек — гляди…
Из-под кольчуги раненого высунулась маленькая золотая пластинка, висевшая на кожаном шнурке. Ратибор шагнул к лежащему, наступив на уцелевшую руку, неторопливо снял пластинку. Тонкая работа…
— Господин мой, это пайцза. Личный знак ихнего главного хана Батыги. Уж я-то знаю…
Стало быть, не разведка. Или всё-таки разведка?
