Бернард Корнуэлл - Враг божий
– Я ничего не дам Диурнаху за Котел, – буркнул Мерлин, – про который он к тому же не знает.
– Знает, – вставил Биртиг. – Всей Британии ведомо, зачем ты идешь на север. Думаешь, его колдуны не хотят отыскать Котел?
Мерлин улыбнулся.
– Отправь со мной своих воинов, о король, и мы вдобавок к Котлу освободим Ллейн.
Кадваллон только фыркнул.
– Диурнах приучил меня быть хорошим соседом. Я разрешу тебе пройти через мои земли, ибо боюсь, что в противном случае ты меня проклянешь, но не отправлю с тобой и одного воина, а когда твои кости засыплет ллейнский песок, скажу Диурнаху, что знать тебя не знал.
– Сообщишь ли ты ему, какой дорогой мы пойдем? – спросил Мерлин.
У нас был выбор: идти вдоль побережья либо по Темной дороге. Считалось, что зимой она непроходима. Мерлин надеялся, что мы пройдем по Темной дороге неведомо для Диурнаха и успеем вернуться с Инис Мона раньше, чем он о нас прослышит.
Кадваллон улыбнулся – впервые за вечер.
– Диурнах уже знает. – Он взглянул на Кайнвин, чьи белокурые волосы словно озаряли дымный полутемный зал. – И, без сомнения, ждет вас.
Знал ли Диурнах, что мы собрались идти Темной дорогой? Или Кадваллон лишь строил догадки? На всякий случай я все-таки сплюнул. Приближался солнцеворот, самая длинная ночь в году, когда жизнь замирает, надежда гаснет, и демоны владычествуют в воздухе. Нам предстояло провести эту ночь на Темной дороге.
* * *На следующее утро сияло солнце, ослепительная белизна снежных шапок резала глаза. Небо почти расчистилось, сильный ветер гнал поземку по заснеженной равнине, вздымая искристые белые облачка. Мы сели на пони, приняли прощальный дар Кадваллона – овчины, которые он вручил нам с большой неохотой, и двинулись к Темной дороге, берущей начало от северной стены Кар Гея. Вдоль нее не было ни лачуг, ни скотных дворов, вообще никакого пристанища; она вилась меж дикими горами, ограждающими земли Кадваллона от Диурнаха. Начало ее отмечали два шеста, увенчанных человеческими черепами. С тряпья, которыми были обвязаны черепа, свисали звеневшие на ветру сосульки, пустые глазницы смотрели на север. То были обереги, призванные защитить город от угрозы со стороны гор. Когда мы проходили между ними, Мерлин коснулся железного амулета на груди, и я вспомнил страшные слова о том, что он начнет умирать с первого шага по Темной дороге. Сейчас, скрипя подошвами по нетронутому снегу, я вглядывался в его лицо и не видел никаких тревожных признаков, однако знал, что пророчество начало сбываться. Мы шли весь день, взбирались на холмы, скользили по обледеневшему снегу, брели, окутанные морозным дыханием. Заночевали в брошенной пастушьей лачуге, под худой крышей из старых бревен и подгнившей соломы. Огонь, который мы развели внутри, бросал слабые отблески в темную снежную ночь.
На следующее утро не прошли мы и четверти мили, как сзади донеслись звуки рога. Мы обернулись и, глядя из-под ладони, увидели цепочку людей на седловине холма, которую только что оставили позади. Их было пятнадцать, с копьями, мечами и щитами; поняв, что мы их заметили, они побежали вперед, скользя по склону и взметая фонтаны снега.
Мои люди, не дожидаясь приказа, выстроились в цепочку, сняли щиты и опустили копья, образовав заслон поперек дороги. Обязанности Кавана я поручил Иссе; сейчас он велел воинам встать поровнее, но не успели отзвучать его слова, как я узнал рисунок на одном из приближающихся щитов. Крест. Лишь один из тех, кого я знал, носил на щите христианский символ – Галахад.
– Свои! – крикнул я Иссе и побежал. Теперь я отчетливо видел приближающихся людей: то были мои воины, которых отправили в Силурию и принудили служить дворцовой стражей у Ланселота. На щитах у них был Артуров медведь, но впереди бежал Галахад с крестом на щите. Он размахивал руками и кричал, я тоже, так что мы друг друга не слышали, пока не встретились и не обнялись.
– О принц! – приветствовал я его и вновь заключил в объятия, ибо из всех друзей он был мне самым близким.
Галахад, белокурый и широколицый, являл полную противоположность своему единокровному брату Ланселоту. Как и Артур, он с первого взгляда внушал доверие. Будь все христиане такими, я бы крестился уже тогда.
– Мы провели ночь за хребтом, – он указал назад, – и чуть не окоченели. А вы небось ночевали там? – Галахад махнул в сторону дымка, еще поднимавшегося над нашим временным пристанищем.
– В сухости и тепле, – отвечал я.
Новоприбывшие бурно приветствовали старых товарищей. Я обнял каждого и назвал их имена Кайнвин. Один за другим они преклонили колени и поклялись ей в верности. Все знали, что она сбежала ко мне с помолвки, и теперь протягивали ей мечи, чтобы она коснулась их своими королевскими пальчиками.
– А где остальные? – спросил я Галахада.
– Отправились к Артуру. – Он скривился. – Увы, из христиан не пришел ни один. Кроме меня.
– Думаешь, языческий Котел стоит таких испытаний? – спросил я, указывая на холодную дорогу.
– Там, впереди, Диурнах, – сказал Галахад, – а я слышал, что он – самое гнусное из дьяволовых отродий. Долг христианина – бороться со злом, потому я здесь.
Галахад приветствовал Мерлина и Нимуэ, затем, по праву равного, обнял Кайнвин – ведь он был принц, а она – принцесса.
– Ты счастливица, – шепнул он ей на ухо.
Она с улыбкой поцеловала его в щеку.
– Тем большая, что теперь с нами ты, о принц.
Галахад отступил на шаг и посмотрел сперва на меня, потом на Кайнвин.
– Так и есть. Вся Британия только о вас и говорит.
– Всей Британии больше делать нечего, как языком чесать, – буркнул Мерлин во внезапном приступе сварливости. – А нам надо трогаться в путь, как только вы закончите точить лясы.
Старик сильно осунулся за последние два дня и сделался раздражительным. Я пытался списать это на тяготы пути и не думать, что его страшные слова начали сбываться.
Путь через горы занял еще два дня. Темная дорога была не длинной, но трудной. Она взбиралась на крутые склоны и змеилась по узким ущельям, в которых каждый звук глухим эхом отдавался от обледенелых стен. Вторую ночь мы провели в брошенном поселении: несколько круглых каменных лачуг прятались за стеной в рост человека, на которую поставили трех дозорных. Дров здесь было не сыскать, поэтому мы сидели, плотно прижавшись друг к дружке, рассказывали истории, пели и старались не думать о Кровавых щитах. Галахад поведал нам, что творится в Силурии. Его брат не захотел обосноваться в столице Гундлеуса Нидуме, поскольку это слишком далеко от Думнонии, а самое роскошное здание там – обветшалые римские казармы. Он перебрался в Иску – старую римскую крепость на берегу реки Уск. Это самая граница Силурии, всего на расстоянии броска камня от Гвента, и ближе всего к Думнонии.
