Владимир Топилин - Дочь седых белогорий
Наконец-то тайга поредела. Густой пихтач сменили кедровые колки. Обширные, чистые поляны подсказали, что люди добрались до зоны альпийских лугов. Где-то далеко, высоко, нахмурилась белоснежная поднебесная вершина гольца. На краткий миг, остановившись, Загбой объяснил, что путь каравана лежит через его макушку. Это произвело на Дмитрия гнетущее впечатление. До пика оставалось не менее пяти километров. Крутизна и голые, подверженные эрозии зимних ветров курумы говорили о том, что и дальше, вверх, предстоит идти пешком.
Предлагая остановиться на короткий привал, русский потянулся в карман за кисетом. Загбой тоже достал из оленьей дошки свою костяную трубку, без разговоров залез пальцами в табакерку к Дмитрию, насыпал добрую порцию дурманящего зелья в чубук и в ожидании огонька посмотрел на него.
Вспыхнула спичка. Сизый дым окутал лица куривших. С важностью понимающего человека, подражая и копируя Дмитрия, эвенк довольно улыбнулся, покачал головой, цокнул языком. Русский, поддерживая его настроение, широко открыл рот, блеснул белыми зубами и похлопал того по плечу. От конца каравана подошла Ченка. Загбой протянул ей дымящуюся трубку. Она глубоко затянулась, задохнулась, закашлялась. Дмитрий и Загбой дружно захохотали. От громкого звука под белогорьем вздохнуло сырое эхо.
Где-то наверху, на соседней поляне послышался шорох. Там бежали собаки. Охотник посмотрел в том направлении, прислушался, насторожился. В глазах промелькнула тень нескрываемого интереса. Обычно собаки всегда торопятся на голос хозяина проверить, где он находится, чем занимается, куда, в какую сторону ведёт след и, только лишь потом, показавшись на глаза, вновь убегают в тайгу. Поведение верных помощников показалось охотнику несколько странным. Они не подходили к каравану, а находлсь где-то там, за перелеском.
Вот на частине промелькнули три собачьи фигуры. Во главе бежал Князь, за ним торопливо семенили Чирва и Илкун. По настороженному виду, опущенным к земле головам и вздыбившимся загривкам можно было догадаться, что лайки что-то пронюхали.
Резким движением ладони Загбой выбил трубку, положил её во внутренний карман, забросил на плечо ружьё, поспешил к собакам. За ним, как по команде, пошёл его учаг. За оленем, связанный поводами, потянулся весь караван.
Ещё издали охотник заметил на поляне след, пересекавший поляну поперёк его вчерашних следов. Широкие, разбросанные по сторонам копыта сокжоя. Рядом, сбоку, настойчивая, размеренная медвежья поступь. Вчера вечером этих следов не было. Звери прошли рано утром, перед рассветом. Об этом говорили неглубокие вмятины в прочной корке наста, с робкими размывами по краям от тёплого солнца.
Такой след мог оставить только бегущий олень, выбивавший в насте свое передвижение несколько часов назад. По широкому овальному копыту следопыт узнал стельную самку сокжоя, в панике убегавшую от преследовавшего её медведя. Хозяин тайги бежал мелкой трусцой, по всей вероятности, догоняя оленуху. Спаренный след жертвы и зверя вёл в сторону недалёких скал.
Загбой удивился. Он вчера был там, у каменистой гряды, и не видел никакого прохода. Получалось так, что самка сокжоя, не зная о тупике, бежала в западню и нашла свою смерть от беспощадных когтей амикана. Если это так, то медведь должен быть где-то тут, рядом. Но тогда почему молчат собаки?
Охотник снял ружьё, проверил патроны. Подождал, пока подойдёт караван, по спокойному поведению своего очага понял, что медведя рядом нет. И вдруг счастливая мысль лёгкой тенью покрыла его лицо. Он понял, что оленуха, спасаясь от смерти, знала куда бежать. Она помнила, что здесь, в скалах, есть путь к спасению через преграду.
Загбой заторопился, побежал по следам. Вот кончилась поляна. За ней, плотной стеной, прикрывая скалы, стояли четыре корявых, разбитых ветрами кедра. За деревьями – каменная плита. Следы вели за плиту. Он прошёл за этот древний каменный щит и увидел узкую, извилистую щель. Своим разрезом она напоминала глубокий лабиринт, протянувшийся в черноту скал.
В некоторых местах проход имел ширину до двух метров. А где-то сужалася так, что каменные стены были отполированы боками животных, проходивших здесь, между скал. По всей вероятности, здесь была звериная тропа. Иначе как объяснить тот факт, что стельная оленуха направилась сюда? Это также подсказывали многочисленные старые следы, отпечатанные на плотном надуве. Здесь же, увлечённый погоней, вслед за сокжоем пролез медведь, а потом пробежали собаки.
Он двинулся вперёд и за вторым поворотом увидел просвет. Длина прохода оказалась около двадцати метров. Трещина полностью разрезала непроходимые скалы и соединяла северную часть альпийских лугов незнакомого белка с восточным плато в виде огромного горного цирка. В отличие от того мира, откуда пришёл эвенк, здесь ласково светило солнце. Обширные проталины породили первые лепестки фиолетовых эдельвейсов. Звонкоголосые ручьи торопили торжественное шествие весны. Лёгкий сивер дурманил воздух ароматом оттаявшей земли, первых луговых трав, запревших за долгую зиму стлаников и родендронов и черствым, заплесневевшим запахом нагретых камней.
При виде царства весны охотник возликовал! Перевоплощение тайги, произошедшее за какие-то несколько десятков метров, для него казалось чудом. Нет, конечно же, он видел подобное много раз. Бывали и такие случаи, когда за одну ночь быстрое шествие времен года раскрепощало землю от снега и почти мгновенно превращало ее в летний бархат с зеленым покрывалом.
Он понимал, что это только яркая игра матери-природы, потому что на северную, заветренную, сторону гор лето приходит намного позже, чем на восточную или даже на южную. Это легко объяснимый закон гор. Но охотник посчитал, что обнаруженный проход между скал был не простой случайностью. Несомненно, это благодарность Тугэта за любовь, почитание и жертвоприношения. Добрый дух услышал молитвы следопыта. Он помог ему, открыл глаза, усыпил бдительность Харги, показал тропу. Как же теперь охотнику не верить в существование злых и добрых духов?
За спиной послышались негромкие шаги. Из прохода вышел Дмитрий. Он, так же как и Загбой, обрадовался новому миру. Какое-то время они молча стояли, восхищённые открывшимся видом, долгожданной переменой в природе и условиями, благоприятствовавшим скорому передвижению каравана. Они вновь закурили и теперь, уже не отрываясь, долго осматривали панораму горного цирка.
Из-за нижней кедровой колки выскочили запыхавшиеся собаки. Пятуя медвежий след[19], они подбежали к людям. Князь ткнулся мордой в полы дошки Дмитрия. Чирва и Илкун, с некоторого расстояния поприветствовав Загбоя, убежали к Ченке.
