Эдмундо Конде - Яд для Наполеона
Жиль не помнил, как приехал во дворец и как в сопровождении лакея через хитросплетение коридоров попал в уставленную книжными шкафами комнату, которую, не в силах усидеть на месте, тут же принялся мерить быстрыми шагами.
Вскоре в библиотеку бесшумно проник другой лакей, поставил на столик меж двух кресел серебряный поднос с двумя бокалами коньяка, с почтительным поклоном сообщил, что его превосходительство будет с минуты на минуту, и столь же незаметно удалился.
Жиль подошел к окну и немного раздвинул шторы. Стояла не совсем обычная весенняя ночь. Было тепло, но небо заволокли темные тучи, скрывшие звезды. Порывы ветра предвещали возможное ухудшение погоды. Жилю подумалось, что все в комнате, где он ждал министра: языки пламени в камине, парчовые шторы, мягкие диваны, мебель черного дерева, персидский ковер, обитые красным бархатом стулья и аккуратно расставленные по полкам сотни томов, до которых можно было добраться только при помощи лесенки, — все это словно призвано убеждать, что ключи от жизни находятся у власть имущих, а не у всякой сволочи. Ключи от настоящей жизни, со всеми атрибутами, что делают ее упоительно сладкой и приятной. Именно об этом размышлял Жиль, когда в библиотеку неожиданно, через другую дверь, вошел Жозеф Фуше.
На нем был темно-серый приталенный сюртук с фалдами вразлет и чулки в тон белому шелковому шейному платку. Голова с начесанными на лоб короткими бесцветными волосами гордо сидела на длинной шее, которая, в свою очередь, опиралась на узкие, слегка сутулые плечи. Но более всего Жиля поразила не крайняя худоба и почти монашеский облик министра полиции, а непроницаемая маска его лица.
— Франсуа де Меневаль, полагаю? — произнес Фуше, приблизившись, и протянул ему расслабленную костлявую пятерню. Министр смотрел на Жиля с любопытством и, одновременно, с безразличием, словно тот оказался у него случайно.
— Рад служить, ваше превосходительство.
— Не будем терять время. — Он отошел к окну и, стоя спиной к Жилю, сказал: Послушайте, мсье де Меневаль, я знаю людей и постыдные страсти, которые ими движут. Это моя работа. Так что пусть вас не удивляет мой вопрос: чего вы желаете?
— Не понимаю, ваше превосходительство.
— Чего вы желаете от жизни?
— Я желаю… желаю располагать возможностями, позволяющими не отказывать себе ни в чем, чего заслуживаю.
— И вы готовы отдать жизнь за то, чего заслуживаете, мсье де Меневаль?
— Я готов следовать своему инстинкту, — Жиль сжал кулаки, чувствуя себя загнанным в тупик.
— И что он вам подсказывает, этот ваш инстинкт?
— Что жизнь ничем не возместить, ваше превосходительство, нет ничего, что заслуживало бы быть оплаченным такой ценой.
— Любопытная мысль. Однако должен сказать, что по опыту кое-что знаю о существенной разнице между охотником и добычей. Некоторые рождаются, чтобы быть добычей, а другие — прирожденные охотники. Надеюсь, вы согласитесь с этим.
— Я согласен, ваше превосходительство. Уверен, что различие это проявляется с пеленок.
— По сути, между вами и мной нет разницы, виконт, — продолжал министр, смакуя последнее слово. — Не считая, естественно, вашего титула. Однако не сомневаюсь, что вы знаете, что я — революционер-теоретик, и родовитость, дворянские титулы на меня впечатления не производят… Мишура — вот что такое дворянские титулы! Для меня важнее сила воли. А волю я покупаю, молодой человек. Меня интересует характер, и поверьте, я с первого взгляда отличаю охотника от добычи. — Фуше на секунду умолк, закинул ногу на ногу. — И вы — прирожденный охотник.
— Я должен воспринимать это как комплимент, ваше превосходительство?
— Смотря что вы понимаете под словом комплимент. Вы совершили бы убийство ради того, чтобы украсть имя, виконт?
— Не понимаю, ваше превосходительство, — в горле у Жиля что-то застряло. — Украсть? У меня есть имя, и для меня оно — заслуженное.
— Не расценивайте как угрозу, — министр улыбнулся. — Это не более чем гипотеза. Если бы дело обстояло иначе, какие бы у меня имелись основания оставлять вас на свободе? Убитый голодранец не столь полезен, как знатный дворянин, служащий его величеству и идеям революции. Точнее, бывший дворянин, поскольку, не забывайте, 19 июня 1790 года наследственная знать упразднена навечно, — завершил свою тираду Фуше с ироничной усмешкой.
— Я следую за вашей мыслью, ваше превосходительство.
— Не желаете ли коньяку?
— Если вы мне составите компанию, — Жиль не мог унять дрожь в руках.
— До сего момента, естественно, я не имел удовольствия знать никого из Меневалей. Ни юного Франсуа, ни не его несчастных родителей. И что бы вы ни услышали в противоположном смысле, все это будет чистой выдумкой и болтовней, не имеющей под собой никаких оснований. Однако, поверьте, мои источники достоверны: революция или сама жизнь воздали им по заслугам… Времена нынче трудные, — продолжал Фуше, поглаживая пальцем подбородок, — и империи нужны люди с железным характером, у которых при необходимости не дрогнет рука. Нынче повсюду зреют заговоры. Франция превратилась в пороховой погреб. И это ни для кого не секрет. Британские наемники ведут деятельность, направленную на свержение его величества и реставрацию монархии, которая была бы послушна интересам противника. Вы слышите меня?
— Каждое слово, ваше превосходительство.
— Наряду с некоторыми другими направлениями, — министр извлек белоснежный платок и промокнул им губы, — я занимаюсь выявлением шпионов англичан, или, что то же самое, стою на страже политической стабильности, безопасности императора и спокойствия в государстве. Агентов я вербую во всех слоях общества, и они действуют в любой стратегической точке столицы империи. Так вот, единственный достойный выход для такого, как вы — превратиться в инкогнито, стать тайным агентом на службе существующего строя. Для вас это будет несложно. Перед вами действительно многообещающая карьера. А оставить без применения ваш талант было бы непростительным преступлением. Ваша судьба, так сказать, неизбежна и… — министр запнулся, подыскивая точное слово, — естественна, не так ли? Используя свое положение, вы должны будете заводить знакомства, устанавливать контакты, вести светскую жизнь, общаться и, об этом нелишне упомянуть, выполнять получаемые указания, а также детально и своевременно меня информировать.
— Вы делаете мне честь, ваше превосходительство! — искренне воскликнул Жиль.
— Считайте, что сегодня вам представился случай кровью смыть кровь и исправить неверный шаг, который привел бы вас прямиком на гильотину. Служите хорошо, и ваше положение всегда будет завидным. Но имейте в виду: пепел нищего будет захоронен под вашим настоящим именем, то есть тем ненавистным именем, которое вы отвергли. Вы согласны?
