Юрий Никитин - О доблестном рыцаре Гае Гисборне
Граф Ингольф сказал спесиво:
— Шериф? Вас поставил принц Джон?
Гай ответило сдержанно:
— Да, вы угадали.
Граф заявил надменно:
— Я не признаю этого узурпатора трона!..
Гай ответил громко:
— Я тоже. Я верный сторонник короля Ричарда Львиное Сердце, и это знают все. Но сюда меня назначил шерифом принц Джон, так что если хотите подрыться с другой стороны, ничего не выйдет. Закон есть закон, кто бы его ни исполнял. К тому же эта статья придумана вовсе не принцем Джоном, а еще великим Вильгельмом Завоевателем!.. Так что, ваша светлость, я предлагаю вам вернуть скот крестьянам и выплатить установленный законом штраф для подобных случаев…
Граф побагровел, глаза начали вылезать из орбит.
— Что? — проревел он грозно. — Да вы знаете, с кем разговариваете?
— Я знаю, — отпарировал Гай. — А вы?
Граф прокричал:
— Эй, стража!.. Если этот человек сейчас же не уберется из моего замка, убейте его!
Гай поднял руки.
— Хорошо-хорошо, — сказал он. — Ухожу.
Стражники высыпали с копьями в руках, начали надвигаться, делая угрожающие гримасы. Он повернул коня и пустил его шагом обратно к воротам.
Он выехал неспешно, показывая, что хозяин положения все-таки он, а когда за ним закрывали створки, поднял голову и крикнул наверх воинам на стене:
— Все вы отныне вне закона!.. Я, Гай Гисборн, королевский шериф, объявляю графа Ингольфа мятежником, что карается по всей строгости закона. Все вы будете арестованы и казнены, если останетесь поддерживать бунтовщика против законной власти! Сегодня же я отправлю письмо принцу Джону.
Он пустил коня шагом, Беннет и Аустин ждали вне пределов досягаемости стрел, лица встревоженные.
Оба вздохнули с облегчением, Гай посмотрел на них, покачал головой.
— Уперся… Только о своих вольностях и помнит, справедливость его не интересует.
— Что делать будем, ваша милость? — спросил Беннет.
Гай оглянулся на мрачный замок, еще более величественный, как показалось, двинул плечами.
— Еще не знаю. Но замок нам не взять приступом, а без этого графа не арестуешь…
Аустин удивленно хмыкнул, а Беннет спросил живо:
— А что, вы в самом деле готовы были его арестовать?
— И сейчас готов, — отрезал Гай. — Не люблю этих… кто гордится родословной. И чем длиннее у них родословная, тем больше им якобы позволено.
— Так и есть, ваша милость.
— Так было, — возразил Гай. — Закон гласит, что перед ним все равны. Даже самый могущественный лорд и самый бедный крестьянин в суде равны!
Беннет покрутил головой.
— Где такая страна?
— Англия, — сердито сказал Гай. — Нужно только, чтобы все помнили о своих правах! И отстаивали! А то сами же уступаете баронам только потому, что те — бароны.
Беннет проговорил задумчиво:
— Мне кажется, кое-кто из стражников сегодня же сбежит. И совсем не потому, что трусы…
Аустин фыркнул:
— Да им все равно, что с ними будет.
— Уверен? — переспросил Беннет. — Это графу гонор не позволит отступить, а им за что головы класть? Одно дело сражаться с французами, если вдруг нападут, или еще с кем чужим, другое — мятеж против короля.
Лес надвинулся навстречу, деревья неслышно заскользили по обе стороны тропы. Гай задумался, дело крайне неприятное, чувствуешь себя униженным, но выхода не видно…
За спиной послышался настигающий конский топот. Беннет и Аустин разом подались в стороны, в руках появились луки. Оба развернули коней и начали ждать, натянув тетивы.
Из-за поворота лесной тропки выметнулся всадник в белой рубашке, конь без седла, что значит очень торопились настигнуть, длинные льняные волосы треплет ветер.
Гай опустил ладонь на рукоять меча и ждал, холодный и неподвижный.
Всадник прокричал:
— Погодите!.. Я хочу поговорить!
Гай с облегчением перевел дыхание, но постарался держаться все так же строго и надменно. Всадник подъехал ближе, молодой мужчина, не старше тридцати, сказал быстро:
— Мой отец горд, но он хороший человек!.. Я признаю, он погорячился. Меня зовут Энтони, я старший сын графа.
Беннет и Аустин торжествующе ухмылялись, объехали их обоих по широкому кругу, бросая на графского сына снисходительно-презрительные взгляды.
— И что? — спросил Гай холодно.
— Мы не мятежники, сэр!
— Вы отказались подчиниться шерифу, — напомнил Гай. — Это неповиновение королю!.. А неповиновение королю — это мятеж. Для вас это новость?
Всадник замотал головой.
— Сэр, у нас гости!.. Они сильно выпили, долго развлекались, а потом увидели, как чужое стадо перешло на земли графа и пасется на его лугу! Решили его временно оставить на подворье графа, пока за них не внесут выкуп!
— Что-что? — перепросил Гай. — Вы хотите сказать, что стадо перешло реку?
— Именно!
Гай сказал громко Беннету и Астину:
— Слышали? Еще и лжесвидетельство… И вообще ложь! Это пахнет Тауэром…
Графский сын начал ерзать в седле, спросил с вымученной улыбкой:
— Шериф, ну почему же ложь?
Гай спросил раздельно, не сводя с него взгляда:
— А вы сами видели, как стадо перешло на вашу сторону?
Тот ответил жалким голосом:
— Нет, но все гости — уважаемые и знатные люди…
— Знатные, — отрезал Гай, — не значит обязательно уважаемые. Пора бы знать! Или правдивые. А вы сами, как вас… Энтони? Вы сами верите, что стадо вот взяло и перешло через глубокую и бурную реку с какой-то коровьей дури?
Бедный Энтони ерзал в седле все сильнее, а лошадь, чувствуя неуверенность всадника, нервно переступала точеными копытцами и громко фыркала.
— Но мне сказали, — проговорил он упавшим голосом, — как я могу… иначе? Кем я буду?
— Лояльность перед отцом, — проговорил Гай медленно, — это весьма хорошо…
— Спасибо!
— Согласен, — продолжал Гай тем же тоном, — она и должна быть выше, чем даже перед королем, хотя по закону это и преступная крамола…
Графский сын прерывисто вздохнул. Беннет и Аустин тоже смотрели на шерифа с ожиданием.
— Однако, — договорил Гай очень серьезно, подбавив в голос зловещих ноток, — как насчет лояльности перед Господом нашим?.. Она должна быть выше любой другой! Если ради гостей благородного сословия или даже отца отваживаетесь на ложь, то гореть вам в вечном огне!
— Шериф, но ведь…
Он повысил голос:
— И отец, если дорожит сыном, не может с ним поступить вот так… Такому родителю прыгать в аду на раскаленной сковороде, как угрю, если толкает на такое!
Графский сын совсем повесил голову.
