Клауде Куени - Друид
— Где Базилус? — спросил я вновь.
Кто-то заорал, что меня нужно отвести к Базилусу, и я тут же немного успокоился. Похоже, моему другу удалось добраться в этот оппидум, и, что самое главное, он был жив.
Я едва передвигал ноги, так что поддерживавшим меня с двух сторон воинам пришлось буквально нести меня. За нами следом шли зеваки, которые, очевидно, хотели собственными глазами увидеть мою встречу с Базилусом.
Оппидум тигуринов оказался гораздо больше, чем тот, который раурики построили у изгиба Ренуса. Широкие улицы отделяли друг от друга длинные жилые дома, рынок и мастерские.
Тогда я хотел совсем немного — поскорее увидеть Базилуса и оказаться в деревянной кадке, наполненной до краев горячей водой. Я был готов отдать все сокровища мира за возможность расслабить свои мышцы, которые напряглись до предела, натянувшись, словно канаты сиракузской катапульты. Но, надо полагать, такова была цена славы! Я уже не мог сказать, что принадлежу только себе, поскольку обязан был удовлетворять любопытство всех тех, кто узнал о моих подвигах и хотел увидеть меня собственными глазами. Меня встретили с такими почестями, словно я был великим воином, снискавшим себе славу на поле битвы. Почувствовав, что вновь могу идти сам, я попросил сопровождавших меня воинов отпустить мои руки. Негоже настоящему герою показывать свою слабость! Я не был беспомощным стариком и не хотел, чтобы Базилус видел, как меня, гордого раурика, ведут под руки двое тигуринов. Сейчас мне уже приходилось пробираться сквозь толпу, обеими руками прокладывая себе путь. Заметив меня, многие сами отходили в сторону, и я видел перед собой что-то вроде узкого коридора, указывавшего мне путь. Я уже привык к тому, что каждый, кто мог до меня дотянуться, пытался похлопать меня по плечу. Но я все еще довольно неуверенно стоял на ногах, поэтому от подобных подбадривающих жестов мог в любой момент рухнуть на землю.
Конечно же, сопровождаемый красивой германской рабыней кельт, который прославился в честном бою и нес на плече лук поверженного им германского вождя, должен был сначала поведать собравшимся свою историю. Должен отметить, что я заметил одну интересную особенность: чем чаще ты рассказываешь какую-нибудь историю о великом подвиге, тем большим количеством удивительных деталей она обрастает. Зеваки с открытыми ртами слушали мой рассказ о том, что поверженный мной воин-великан был на самом деле не один, а его сопровождал брат-близнец… Если бы Ванда не одернула меня, слегка толкнув ногой, то я наверняка вспомнил бы еще множество новых подробностей. Клянусь богами, будь на то моя воля, рассказ о поединке с германцем стал бы более захватывающим, чем все произведения греческой и римской литературы, вместе взятые!
Какими удивительными случайностями полна наша жизнь! Из многочисленных жителей нашего селения именно я, хромой юнец, смог спастись и убежать от воинов Ариовиста. Но еще более странным стечением обстоятельств кажется тот факт, что мне удалось выйти победителем из боя с германским вождем. Это произошло лишь благодаря моей нерасторопности — я не успел вовремя отпрыгнуть в сторону. Да, у кельтских богов есть чувство юмора, вряд ли кто-нибудь сможет поспорить с этим утверждением! Люсия громко взвизгнула, и я резко обернулся. Наверное, кто-то наступил ей на лапу. Если бы не она, то меня сейчас наверняка не было бы в живых. Я гордился своей собакой. Среди тех, кого я знал, было не так уж много людей, на которых я мог положиться так же, как на Люсию. Большинство из моих соплеменников наверняка просто убежали бы, почувствовав опасность, и не стали бы рисковать ради меня своей жизнью.
Вдруг все голоса смолкли. Толпа перед нами расступилась. Узкий живой коридор из людей, по которому мне до сих пор приходилось пробираться, превратился в широкую улицу. Широкую настолько, что по ней одна рядом с другой могли бы проехать две телеги. Передо мной стоял величественный старец с длинной седой бородой, одетый в кельтскую кольчугу. На его шее я заметил искусно украшенный массивный золотой обруч. Кожу старца высушили солнце и ветер, высокий, широкий лоб явно свидетельствовал о выдающихся умственных способностях своего обладателя. Под густыми бровями сверкали большие глаза, которые, казалось, могли заглянуть прямо в душу. Ветер развевал его волосы, и в те несколько мгновений, пока старец молча рассматривал меня, я почти поверил, что передо мной стоит бог.
В то время Дивикону было уже больше восьмидесяти лет! Глядя на него, я ни мгновения не сомневался в том, что боги подарили ему такую долгую жизнь лишь с одной-единственной целью: он должен был возглавить племена кельтов и отвести их к побережью Атлантикуса. Я был взволнован и тронут до глубины души. Мне выпала великая честь увидеть собственными глазами самого Дивикона, князя тигуринов и правителя земель гельветов. Великого Дивикона, о котором слагали легенды еще при его жизни, потому что он пятьдесят лет назад разгромил римский легион. Но, так же как и германцы, князь тигуринов не смог тогда воспользоваться своей победой.
— Да славится имя твое, благородный Дивикон, победивший консула Луция Кассия, герой Гарумны, князь тигуринов и вождь гельветов! — я пытался говорить как можно громче и увереннее, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул в самый неподходящий момент. Я бы сказал, что по кельтским меркам мое приветствие было довольно скупым на похвалы и слишком коротким. Мы, кельты, ничто не ценим так высоко, как похвалу, услышанную из уст другого человека при большом скоплении народа. В то время как подобная хвалебная речь невероятно приятна для кельта, любое, даже на первый взгляд незначительное публичное оскорбление для нас просто невыносимо. Я протянул Дивикону золотой обруч Постулуса. В знак почтения я склонил голову и держал украшение на раскрытых ладонях:
— Этот обруч принадлежал Постулусу, старейшине нашей деревни.
Дивикон принял обруч, не сводя с меня пристального взгляда.
— Покажи мне твой кинжал, Корисиос!
Такое требование застало меня врасплох, я не знал, что и думать. Откуда Дивикон мог знать мое имя? Почему он захотел взглянуть на мой кинжал? Немного замешкавшись, я достал оружие из ножен и протянул его князю тигуринов. Дивикон лишь мельком взглянул на широкое лезвие. Только сейчас я осознал, что до сих пор не стер засохшие следы крови. Когда Дивикон вновь посмотрел на меня, я молча протянул ему нож для жертвоприношений.
Он тоже был в крови. Еще один мужчина подошел к нам и остановился рядом с Дивиконом, лицом ко мне. Это был друид, которого я никогда раньше не видел, высокий и худой, со впалыми щеками и горящим взглядом. В длинной вьющейся бороде иссиня-черного цвета лишь кое-где виднелись седые волосы. Он взял в руки жертвенный нож, внимательно рассмотрел его, поднес к носу, шумно втянул воздух, провел пальцем по испачканному кровью лезвию и, наконец, кивнул Дивикону.
