Иван Дроздов - Голгофа
Цех находится под землей; чуть в стороне от него, на пологом холме, на берегу небольшой речонки стоит жилой домик. Пастух–разведчик, наблюдая в бинокль, насчитал в» экипаже» Керима «чертову дюжину» — девять мужчин и четыре женщины. Мужчины по очереди охраняют объект; они дежурят в трех окопах, расположенных на небольшом удалении от подземного производства. Разведчик видит, как в ближайшем к нему окопе азик, — так их тут зовут местные жители, — положив на бруствер автомат Калашникова, опускается на дно окопа, — очевидно, спит. Пастух не однажды подходил к нему близко, и даже разговаривал. Если бы Антон приказал, без труда бы с ним покончил. Все в округе знают, какую уйму русских мужиков травят азики, — женщины ненавидят их смертельно.
Антон не торопился с операцией «Алкоголик», но исподволь давно готовил ее. По вечерам разворачивал на столе крупномасштабную карту местного района, синим карандашом прокладывал маршруты движения «ястребов» к объекту и обратно. Перед ним лежала толстая черная папка с блокнотом и дисплеем, с его помощью рассчитывал для каждого время выезда и скорость движения. Главная задача: избежать перестрелки, не подставить под пули своих бойцов. До сих пор все его операции проходили бескровно — этим Антон гордился и находил у себя задатки неплохого полководца.
Александра сидела с ним над картой и была в курсе всей операции. Сегодня Антон разложил на столе карту большую со множеством квадратиков по всему листу: одни начерчены синим карандашом, другие — красным.
— Что они означают, квадраты эти?
— Замки. В них живут богатеи. Если синий квадрат — наши, российские, их называют «новые русские», а если квадрат красный — кавказские бароны. Вот этих мы пока обкладываем данью, а потом и совсем попросим убраться восвояси.
Антон окинул взглядом красные квадраты — их было семьдесят три. На двести километров — семьдесят три барона.
Продолжал свой рассказ:
— Видишь ли, Александр, это ведь настоящая оккупация, захват русских земель без боя и выстрела. Во время войны немцы оккупировали полстраны, так что с ними сделали наши деды? Вышвырнули их вон, а затем еще и Берлин повергли. А мы что же не хозяева разве своей земли?
С минуту молча водил карандашом по карте.
— Они, видишь ли, и действуют как оккупанты. Нет бы сами у нас поселились, они еще и родичей своих тащат — братьев–сватьев, племянников разных. Как поганые грибы растут чужеродные поселения, вроде того, как в средние века в Европе, да и у нас тоже: замок или дом господина, а вокруг его челядь. Поставят ограду, огород называется, а потом и город. Вроде бы Россия, а уж и не Россия. Лица родного не увидишь, и говор чужой, чужая песня, а в пляс пойдут, так с саблями. Ну, нет, если уж ты грузин — живи в Грузии.
— А если они там в Грузии русским так скажут?
— Скажут? Они уж давно им так сказали — во всех прежних советских республиках. И не только сказали, всех гражданских прав лишают, паспорта не дают, из квартир гонят, на родном языке говорить запрещают. А как мы их стали теснить, тотчас же о русском фашизме закричали. Но какие же мы фашисты, если землю родную никому не хотим отдавать?.. Мы просто хорошие русские люди, парни и девчата, любящие свою мать-Родину. У нас потому и девиз такой: «Честь и Родина!»
Сделал запись в блокнот. И — продолжал:
— Вот чего коммунистам не хватает: любви к матери-Родине. У них потому и молодых мало. Но ничего. Скоро и они о русских интересах заговорят, и тогда их мощь сразу во сто крат усилится. И мы все пойдем в коммунисты. Ведь коммунизм это что такое? Община. Артель. А русский человек всегда в артель стремился. Он общество любит и для людей ничего не жалеет. Одно только ему надо: чтобы русскую суть в нем не задевали, род его не трогали. Как это взрослые дяди понять таких простых вещей не могут!
— Но как же азиков сковырнешь отсюда? Они тут вон как закрепились: замки с башнями, заборы высоченные.
— А это уж… тактика должна быть. И стратегия. Вот перед тобой карта, а на плечах у тебя голова. Соображать надо. Да ты спать–то будешь ложиться?
Александра взяла из рук Антона карандаш, показала на окоп часового:
— Я вот что придумал: пусть наш пастух снимет часового, и тогда нам откроется путь к домику.
— Как снимет?
— Ну, как снимают? Помнишь, фильм «Чапаев»?
— Э-э, нет. Азики хотя и травят наших мужиков, но жизни мы их не лишаем. Жизнь, она от Бога, пусть Бог ее и забирает. — И как Чапаев на Петьку прикрикнул: — Иди ты спать! Вон как глаза твои покраснели.
Александра не уходила, в который уж раз спрашивала:
— Где я буду ехать? На какой скорости?..
— Ехать будешь за мной, а скорость наша будет порядочной: где семьдесят, а где–то и около ста километров. И вот еще: сзади тебя на мотоцикле будет ехать Костя. Он у нас самый молодой, и на дело выезжает первый раз — отвечаешь за него. Ясно?
— Черепашья скорость. Я бы хотела…
Александра осеклась, но Антон, продолжая водить карандашом по карте, сделал вид, что и на этот раз ее оговорки не заметил. Саша, зевнув, сказала:
— Я пошел спать. А на завтрак меня не будите. В обед позавтракаю.
Антон улыбнулся: в холе выросла, привыкла нежиться. И, глядя ей вслед, подумал: не рано ли к делу приобщаю? Да как ей откажешь? Подступилась с ножом к горлу.
Тихо, но твердо проговорил:
— В одиннадцать выезжаем. У тебя готов мотоцикл?
— Бак залит, а масло я вчера заменил.
— Ну, ладно, иди спать. Разбужу в восемь.
Позвонил пастуху. Говорил тихо:
— Часового снять можешь — перцовой струей?..
— Смогу. Завтра в полдень на вахту заступит старший сын Керима. Он просил сигарет ему принести. Как только заслышу ваши мотоциклы, уложу его часа на три–четыре. Оружие заберу.
— Хорошо. Мы будем в час дня. С дороги позвоню.
Выезжали в одиннадцать. Антон со своим постоянным боевым товарищем, школьным преподавателем физкультуры Павлом впереди, за ними Александра, а позади, словно стайка гусей, на заданной скорости шли еще четыре пары. Всего же по разным дорогам к объекту по команде Антона устремились пятнадцать пар «черных ястребов». Парусами надувались черные шерстяные гимнастерки. На рукаве у каждого круг, в центре которого на белом поле алел ярко–красный символ дедов и отцов — Серп и Молот, что означало: власть, за которую борются эти парни, будет принадлежать рабочим и крестьянам. Александра, вцепившись в руль мотоцикла, точно выдерживая скорость и дистанцию от головной машины, часто взглядывала на эмблему, красовавшуюся у нее на рукаве, и глаза ее загорались гордостью и желанием ехать быстрее и первой обрушить свой гнев на банду Керима.
За несколько десятков километров до «алкоголиков» Антон сбавил скорость и пропустил вперед себя мотоцикл с двумя дюжими парнями. Их мотоцикл оглушительно затрещал, выбросил из выхлопных труб тугие струи дыма и точно ракета устремился вперед по накатанной грунтовой дороге. «Мне бы так», — завистливо подумала Саша, сдерживая свою машину на скорости, чуть превышающей цифру 60. Она не знала, что Антон, приближаясь к объекту, всегда выпускал вперед разведку, чтобы обмануть засаду, если таковая выставлена на дороге. Впрочем, за три года боевой деятельности засад еще не было, — слишком неожиданно и стремительно обрушивали свою ярость «черные ястребы». Тут могла сработать измена, только предатель мог предупредить преступников о налете загодя, но маршрут следования сообщался лишь командирам взводов, а среди них изменник был почти невероятен.
Антон применял и еще одну хитрость: приближаясь к объекту, вся группа снижала скорость и только уж перед самым носом у врага срывалась на бешеный форсаж. И оглушая, и устрашая противника, сваливалась ему на голову. Но и в этом случае принимались надежные меры, чтобы не подставить ребят под выстрелы всполошившихся преступников.
Подпольный завод «Алкоголик» был особенно опасным. Тут было много людей, и все они вооружены. Шестидесятилетний, весь заросший черной бородой Керим надежно охранял свой объект; он мог вызвать несколько отрядов милиции и из окрестных населенных пунктов, и даже из самого Петербурга. Двадцатитрехлетний Антон не мог сравниться в хитрости и коварстве с эти старым волком; к тому же у Керима были миллионы долларов, за которые, как известно, можно все купить. И Антон противопоставил старику дерзость и мужество своих ребят, неожиданность и ярость налета.
По телефону опросил командиров групп: все они следовали в точно назначенном режиме. И когда приблизились на расстояние десяти километров, подал команду: «Атака». И полдневная округа, над которой август разлил нежаркую солнечную истому, вдруг огласилась страшным треском и гулом сорвавшихся на самолетную скорость мотоциклов. Керим выскочил из подземелья, ошалело крутил головой, — думал, что смерч пронесется мимо, но в кармане завизжал телефон. Голос Антона электрическим разрядом ударил в ухо:
