Обманщики. Пустой сосуд (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна

Ратама с кувшином воды и ворохом тряпья замер в дверях, не решаясь войти внутрь. Пришлось подойти, чтобы все у него забрать.

— Тут две дюжины женщин, — сказал Ратама, старательно глядя в сторону. — Очень напуганы. Мы пытаемся их успокоить. И собрать лошадей.

— Отлично, — похвалил Цзюрен и похлопал юношу по плечу. Обернулся назад. Лин лежала совершенно неподвижно. — Что с бандитами?

— В живых осталось человек десять да еще их главарь, — Ратама указал на все еще неподвижного мужчину. Кровь с рассеченной руки и из раны над ключицей текла на песок. — Мы их связали. Что делать дальше?

Цзюрен достал меч из ножен, подошел и одним быстрым движением отсек главарю голову.Вернулся и обтер лезвие краем полога.

— Убейте их, пока они не выбрали нового главаря.

И, отложив меч в сторону, Цзюрен склонился над израненной Лин.

Ильян пробудился от боли и некоторое время просто пытался снова научиться дышать. Помогла короткая медитация. Он посидел немного, сконцентрировавшись на этом нехитром действии — вдох, выдох, снова вдох — и постепенно боль прошла, пусть и не до конца. Она теперь всегда была с ним.

Собрав растрепавшиеся за ночь волосы в пучок, Ильян поправил одежду и вышел. Над пустыней занималось утро. Солнце еще не показалось над горизонтом, но ночной холод уже сменился рассветной свежестью, которая пробудила его окончательно. И первым делом Ильян отправился проведать раненых. К его немалой радости, все вчерашние пациенты шли на поправку. Благодаря травам и благовониям сон их был безмятежен, и требовалось только сменить повязки через пару часов. Уходя из палатки, Ильян зажег свежие благовония.

В дверях он столкнулся со взволнованной Шагати.

— Только что прибыл вестовой! — затараторила девушка, путая родные слова с каррасскими. — Они возвращаются! Невредимые!

— Моя ученица?

Девушка нахмурилась.

— Кажется… кажется, ее нашли. Они везут освобожденных пленниц. Я иду готовить завтрак. Вы хотите чего-то особенного?

Ильян покачал головой.

— Я съем все, что мне принесет госпожа Шагати.

Девушка радостно улыбнулась и убежала, на ходу бросив: «Отец ждет вас, мастер».

В шатре вождя, несмотря на ранний час, царила суматоха. Жены расстилали ковры и раскладывали подушки, щебеча громко и радостно. Кто-то напевал веселую песню, кто-то смеялся.

— Большой праздник, — проговорил вождь, едва Ильян переступил порог. — Нам удалось наконец побить батунов.

Ильян предположил, что прежде это сделать кочевники просто не пытались, но благоразумно промолчал. Усевшись на одно из почетных мест, он принял из рук старшей жены чашку с чаем.

— И все же, вас что-то беспокоит, господин?

— Не батуны, — покачал головой вождь. — Больше не батуны. Это. Видел такое прежде, ага?

И вождь выложил на стол, покрытый узорчатым ковром, меч. Длинный и узкий, он имел странный серый цвет, точно был выкован из серебра. Ильян осторожно провел по кромке и едва не порезался. Острый.

— Никогда прежде.

— Это было у тех, кто напал ночью.

Ильян взял меч, чтобы рассмотреть клеймо у рукояти. Знак был незнакомый, а начертание иероглифов странное.

— Я лекарь и не слишком хорошо разбираюсь в оружии. Лучше спросить об этом Цзянсина. Это… — Ильян поднес меч к носу, уловив весьма своеобразный запах. Так пахнет некоторая храмовая утварь. И кровь. — Железо?

— Же… железо? — переспросил вождь.

— Это камни, которые падают с неба. Оно красивое и прочное. И ценное. Я видел только несколько скульптур и жертвенных чаш, совсем небольших. Кому могло прийти в голову сделать из него меч и дать простому наемнику?

В эту минуту в палатку вбежала взволнованная Шагати.

— Приехали! Ильян-ага, нужна ваша помощь!

Ильян положил клинок на стол и поднялся. Взгляд его на мгновение задержался на узоре ковра. Что-то странное и очень знакомое было в его завитках. Это, впрочем, могло подождать. Выйдя из шатра, он сделал пару шагов, а потом перешел на бег. Цзюрен спешивался, стараясь при этом удержать Лин. Лицо ее было бледно, длинные спутанные волосы свисали неопрятно, тело казалось беспомощным, безвольным, неживым и в то же время напряженным, точно парализованное.

— Ян, — уже не в первый раз в критическую минуту Цзянсин заговорил фамильярно. И коротко. — Плеть.

Ильян осторожно принял девушку в свои руки, пошатнулся, но устоял.

— Кто это сделал?

— Неважно. Он мертв, — Цзюрен спешился наконец. — Давай, я отнесу.

Ильян трезво оценил свои силы и спорить не стал. Позволил Цзянсину перенести Лин в палатку и уложить на постель, а сам тем временем принялся собирать лекарства, бинты, горячую воду. Вскоре к нему присоединилась сосредоточенная Шагати. Она была не так хороша, как Лин, ей предстояло многому научиться, но у девушки определенно были все качества хорошего лекаря. Вдвоем они раздели Лин — тут проявилась еще одна хорошая черта кочевников, Ильяна никто не стал прогонять ради глупых ханжеских «приличий» — и осторожно обработали поврежденную спину. Плеть оставила глубокие следы, а в нескольких местах рассекла кожу. Накрыв спину девушки тонким полотном ткани, Ильян заставил Лин выпить лекарство и без сил опустился на шкуры.

Только тут Шагати дала волю чувствам: стиснула кулаки и процедила несколько весьма грубых слов. Покраснела густо.

— Он мертв, — кивнул Ильян. — Можно лишь сожалеть, что мастер Цзянсин слишком искусный фехтовальщик, и тот человек перед смертью едва ли мучился.

Шагати крепче стиснула кулаки.

— Он не заслужил простую смерть. Он запугал и обесчестил наших женщин. Я пойду к ведьме, пусть Луна пошлет за ним демонов.

Ильян улыбнулся этим суевериям. Его всегда забавляло и занимало, как легко люди верят во всякую нечисть. Впрочем, оно и понятно: удобно, когда можно на кого-то свалить и свои неудачи, и исполнение прихотей.

— Госпожа Пустынная Луна — сильная ведьма, — закивала Шагати, по-своему рассудив его молчание. — Она с детства служит Богине. Она знает прошлое и будущее, владеет жизнью и смертью. Она настолько сильна, что может вернуть мертвого.

Ильян улыбнулся.

— Тогда мне стоит с ней познакомиться и кое-чему у нее поучиться.

— Не смейтесь, мастер, — нахмурилась Шагати неодобрительно. — В прошлом году один гунар ее оскорбил, а потом умер. Так она раскопала могилу, оживила того гунара и заставила служить себе. Теперь он ее раб, безвольный, беспомощный гулям, лишенный разума.

— Гулям? — хмыкнул Ильян. Ему доводилось слышать об оживших покойниках, бездумных поедателях мертвечины. Эти страшные истории рассказывались и на юге, там, если послушать, гулямами вся пустыня полнилась. — Иди к этой ведьме и проси о возмездии, госпожа Шагати, в том нет вреда, только позже. А сейчас, пожалуйста, присмотри за Лин’эр. Мне нужно поговорить с мастером Дзянсином.

Цзюрена он нашел в палатке вождя. Ни жен, ни детей, ни его самого не было — все в племени заняты были освобожденными пленницами и приготовлениями к отходу. Цзюрен один сидел возле стола и разглядывал меч.

— Есть идеи, что это такое? — спросил Ильян, садясь напротив.

— Железный меч.

— Дороговато для наемника — иметь такую игрушку.

Цзюрен покачал головой.

— Это не игрушка, мастер Ильян. Это… нечто совсем иное. Железо прочнее бронзы. Это оружие… грубое, простое, но кое в чем оно стократ лучше моего меча. Джуё… возможно, нашел где-то источник железа.

— Угодил под звездопад? — хмыкнул Ильян.

Цзюрен покачал головой.

— Или отыскал его на земле. Ладно, не это сейчас важно, — Цзюрен отложил меч. — Куда нам теперь двигаться? Мы слишком отклонились от первоначального пути, а если вернемся к столбам, потеряем много времени.

Ильян задумчиво провел пальцами по завиткам на ковре, служащем скатертью, отслеживая все их замысловатые извивы. Замер.

— Убери-ка все со стола, мастер Дзянсин. И достань карту.

Глава 9

В которой обманывают и обманываются

Время текло как-то странно, сонно и медленно, и только по меняющемуся освещению можно было догадаться, что приближается вечер. Шен все эти непомерно растянутые часы потратил, пытаясь освободить руку, но кандалы, сменившие кожаные ремни, сделаны были из незнакомого ему необычайно прочного металла. Все попытки были тщетны и измотали его чрезвычайно. Шен наконец сел, прикрыл глаза и на долю секунды позволил отчаянью взять верх. Если ему не удастся вырваться, единственные близкие люди погибнут. И даже не узнают. Где он, что с ним и как он ради них старался. И в загробном мире они не свидятся, потому что для непочтительных сыновей уготован Лабиринт Пустоты. И потому что Шен Шен в загробную жизнь не верил. Если в богатой семье рождаются те, кто прошлую жизнь прожил праведно, отчего же богачи сплошь и рядом такие мерзавцы?