Александр Дюма - Сорок пять
– Ладно, – сказал Луаньяк. – Переглядываться, господа, будете потом. Не беспокойтесь, вам хватит времени свести знакомство. Итак, вы явились сюда, чтобы повиноваться этому человеку, признаете вы это?
– Да, да! – закричали все сорок пять. – Признаем.
– Так вот, для начала, – продолжал Луаньяк, – вы без лишнего шума оставите эту гостиницу и переберетесь в предназначенное для вас помещение.
– Для всех нас? – спросил Сент-Малин.
– Для всех.
– Мы все вызваны и все здесь на равных началах? – спросил Пердикка, стоявший на ногах так нетвердо, что для сохранения равновесия ему пришлось охватить рукой шею Шалабра.
– Осторожнее, – произнес тот, – вы изомнете мне куртку.
– Да, вы все равны перед волей своего повелителя.
– Ого, сударь, – сказал, вспыхнув, Карменж, – простите, но мне никто не говорил, что господин д'Эпернон будет именоваться моим повелителем.
– Подождите.
– Я, значит, не так понял.
– Да подождите же, буйная голова!
Воцарилось молчание, большинство ожидало дальнейшего с любопытством, кое-кто – с нетерпением.
– Я еще не сказал вам, кто будет вашим повелителем.
– Да, – сказал Сент-Малин, – но вы сказали, что таковой у нас будет.
– У всех есть господин! – вскричал Луаньяк. – Но если вы слишком загордились, чтобы согласиться на того, кто был только что назван, ищите повыше. Я не только не запрещаю вам этого, я готов вас поощрить.
– Король, – прошептал Карменж.
– Тихо, – сказал Луаньяк. – Вы явились сюда, чтобы повиноваться, так повинуйтесь же. А пока – вот письменный приказ, который я попрошу прочитать вас вслух, господин Эрнотон.
Эрнотон медленно развернул пергамент, протянутый ему Луаньяком, и громко прочитал:
– «Приказываю господину де Луаньяку принять командование над сорока пятью дворянами, которых я вызвал в Париж с согласия его величества.
Ногаре де Ла Валетт герцог д'Эпернон».Все, пьяные или протрезвевшие, низко склонились. Только выпрямиться удалось не всем одинаково быстро.
– Итак, вы меня выслушали, – сказал г-н де Луаньяк, – следовать за мной надо немедленно. Ваши вещи и прибывшие с вами люди останутся здесь, у мэтра Фурнишона. Он о них позаботится, а впоследствии я за ними пришлю. Пока все, собирайтесь поскорее: лодки ждут.
– Лодки? – повторили гасконцы. – Мы, значит, поедем по воде?
И они стали переглядываться с жадным любопытством.
– Разумеется, – сказал Луаньяк, – по воде. Чтобы попасть в Лувр, надо переплыть реку.
– В Лувр! В Лувр! – радостно бормотали гасконцы. – Черти полосатые! Мы отправляемся в Лувр?
Луаньяк вышел из-за стола и пропустил мимо себя всех сорок пять гасконцев, считая их, словно баранов. Затем он повел их по улицам до Нельской башни.
Там находились три большие барки. На каждую погрузилось пятнадцать пассажиров, и барки тотчас же отплыли.
– Что же, черт побери, будем мы делать в Лувре? – размышляли самые бесстрашные; холод на реке протрезвил их, к тому же они были большей частью неважно одеты.
– Вот бы мне сейчас мою кирасу! – прошептал Пертинакс де Монкрабо.
Глава 10
Скупщик кирас
Пертинакс с полным основанием жалел о своей отсутствующей кирасе, ибо как раз в это самое время он, через посредство своего странного слуги, так фамильярно обращавшегося к господину, лишился ее навсегда.
Действительно, едва только г-жа Фурнишон произнесла магические слова «десять экю», как лакей Пертинакса устремился за торговцем.
Было уже темно, да и скупщик железного лома, видимо, торопился, ибо когда Самюэль вышел из гостиницы, он уже удалился от нее шагов на тридцать.
Лакею пришлось поэтому окликнуть торговца.
Тот с некоторым опасением обернулся, устремляя пронзительный взгляд на приближавшегося к нему человека. Но, видя, что в руках у него подходящий товар, он остановился.
– Чего вы хотите, друг мой? – спросил он.
– Да, черт побери, – сказал слуга, хитро подмигнув, – хотел бы сделать с вами одно дельце.
– Ну, так давайте поскорее.
– Вы торопитесь?
– Да.
– Дадите же вы мне перевести дух, черт побери!
– Разумеется, но переводите дух побыстрее, меня ждут.
Ясно было, что торговец еще не вполне доверяет лакею.
– Когда вы увидите, что я вам принес, – сказал тот, – вы, будучи, по-видимому, знатоком, не станете пороть горячку.
– А что вы принесли?
– Чудесную вещь, такой работы, что… Но вы меня не слушаете.
– Нет, я смотрю.
– Что?
– Разве вам неизвестно, друг мой, что торговля оружием запрещена по королевскому указу?
При этих словах он с беспокойством оглянулся по сторонам. Лакей почел за благо изобразить полнейшее неведение.
– Я ничего не знаю, – сказал он, – я приехал из Мон-де-Марсана.
– Ну, тогда дело другое, – ответил скупщик кирас, которого ответ этот, видимо, несколько успокоил. – Но хоть вы и из Мон-де-Марсана, вам все же известно, что я покупаю оружие?
– Да, известно.
– А кто вам сказал?
– Тысяча чертей! Никому не понадобилось говорить, вы сами об этом достаточно громко кричали.
– Где же?
– У дверей гостиницы «Меч гордого рыцаря».
– Вы, значит, там были?
– Да.
– С кем?
– Со множеством друзей.
– Друзей? Обычно в этой гостинице никого не бывает.
– Значит, вы, наверное, нашли, что она здорово изменилась?
– Совершенно справедливо. А откуда же явились все ваши друзья?
– Из Гаскони, как и я сам.
– Вы – люди короля Наваррского?
– Вот еще! Мы душой и телом французы.
– Да, гугеноты?
– Католики, как святой отец наш папа, слава богу, – произнес Самюэль, снимая колпак, – но дело не в этом. Речь идет о кирасе.
– Подойдем-ка поближе к стене, прошу вас. На середине улицы нас слишком хорошо видно.
И они приблизились на несколько шагов к одному дому, из тех домов, где обычно жили парижские буржуа с кое-каким достатком; за оконными стеклами его не видно было света.
Над дверью того дома имелось нечто вроде навеса, служившего балконом. Рядом с парадной дверью находилась каменная скамья – единственное украшение фасада.
Скамья эта представляла собою сочетание приятного с полезным, ибо с ее помощью путники взбирались на своих мулов или лошадей.
– Поглядим на вашу кирасу, – сказал торговец, когда они зашли под навес.
– Вот она.
– Подождите: мне почудилось в доме какое-то движение.
– Нет, это там, напротив.
