Харальд Тюсберг - Хакон. Наследство
– Тем больше оснований для мести. Будь там в ту пору сам король Сверрир, он бы наверняка перевез труп в такое место, где бы каждый мог видеть, что Эрлинг Стейнвегг вправду мертв. Так он поступил, когда были убиты король Магнус и его сын Сигурд. Сверрир неукоснительно следил, чтобы новые мошенники не выдавали себя за старых и не сеяли слухи. Нет, мы должны отправить ребенка в безопасное место.
– Может быть, к епископу Николасу Арнарсону? – спросил Транд.
Господин Эрленд замялся.
– О епископе Николасе я и сам думал. Знаю, он был королю Хакону искренним другом. И обещал не вмешиваться в новые раздоры и не поддерживать баглеров, коли они опять взбунтуются. Только вот не знаю, вправе ли он в таком случае принять сына короля Хакона. Николас Арнарсон идет своим путем. И, возможно, считает, что это обещание имело силу лишь при жизни короля Хакона.
Некоторое время все трое молчали, а потом Инга произнесла то, о чем думали все трое:
– Мы должны ехать в Нидарос, к королю Инги Бардарсону.
Господин Эрленд и священник Транд тоже пришли к заключению, что для маленького Хакона это единственное безопасное место. Обсудили сроки отъезда, но в итоге признали, что ради блага ребенка отъезд надобно отодвинуть как можно дальше. Дорога будет дальняя и трудная, пусть мальчик подрастет и окрепнет, тогда он выдержит все эти тяготы.
БЕГСТВО ЧЕРЕЗ ЛИЛЛЕХАММЕР
Время в Хеггене шло своим чередом.
Они думали отправиться в дорогу ранней весной, в марте или в апреле, но еще задолго до Рождества 1205 года стало ясно, что слухи неуклонно ширятся и опасность день ото дня возрастает. Люди слонялись возле усадьбы, шушукались, показывали пальцем, а смекнув, что их заметили, неловко съеживались и норовили поскорей убраться подальше. Тянуть с отъездом было крайне рискованно.
Господин Эрленд – в его-то почтенные лета и при том что былую силу и крепость он уже подрастерял – вознамерился ехать с ними и никаких возражений слушать не желал. Мог бы проводить немного, и все, так нет: решил ехать в Нидарос и даже маршрут детально обдумал. Знал, где меняют лошадей, кого можно попросить о помощи, а кого надобно сторониться пуще огня. Священнику Транду он велел остаться дома. Дескать, тот слишком стар. Но Транд сказал «нет»: он тоже поедет, хотя бы проводит их чуток.
И вот они снарядили повозку и начали свой путь на север. Но уже скоро пришлось заменить повозку санями. Время было зимнее, близилось Рождество. Ингу и малыша тепло укутали и усадили между облаченными в медвежьи шубы господином Эрлендом и священником Трандом; взяли они с собой и нескольких челядинцев господина Эрленда, ведь без возницы и помощников далеко не уедешь. Каждый день путешествия был долог и утомителен, а когда смеркалось, они искали ночлега на постоялых дворах, которые часто попадались у дороги: иные принадлежали королевским поместьям, иные – ближним монастырям. В особенно малолюдных местах монахи строили постоялые дворы непосредственно при монастырях – из сострадания к усталым паломникам, гонцам и странствующим мелочным торговцам и в надежде на пожертвования в благодарность за пищу и кров.
Кого только не встречали наши путники – и нищих набожных пилигримов, и задиристых молодцов, которым только дай повод – мигом затеют свару, а заодно и чужим имуществом поживятся. Правда, это сурово каралось, вот почему, пока вокруг было людно, можно было чувствовать себя в безопасности. И дюжих воинов, скорей всего баглеров, на дороге хватало с избытком. Баглеров они особенно боялись.
Осло объехали стороной. Господин Эрленд предпочитал не искушать судьбу.
К северу в долинах тоже начали строить большие постоялые дворы, как на юге. А в глуши лесов и на горных перевалах можно было заночевать в заезжих подворьях, что стояли там – без хозяев, без прислуги, открытые для всех, кто искал приюта в непогоду. Возводились такие подворья непременно на общественной земле и принадлежали всем.
В конце концов они по целым дням не встречали людей, но поскольку именно этой дорогой пользовались многие паломники к нидаросскому колодезю Олава, в местах для ночлега недостатка не было, и они не сомневались, что найдут крышу над головой. Инга быстро поняла, что без помощи господина Эрленда им никогда бы не осилить утомительного путешествия.
И вдруг возникли осложнения.
Они сумели незамеченными пересечь Упплёнд и под Рождество добрались до Хамара, где предполагали заночевать у сюссельманов Фрирека Слафси и Гьявальда Гаути. Сюссельманы собрали большие военные отряды, но были встревожены: кругом полным-полно баглеров. Господа Фрирек и Гьявальд приняли гостей радушно и устроили как подобает. Если им и было ведомо, кто этот ребенок, ни тот, ни другой даже виду не подали. Ближе к ночи неожиданно явились посланцы от высокородного епископа Хамарского Ивара. Он, мол, прослышал о приезжих издалека, а поскольку состоит с мальчиком в родстве (и это были чистая правда), просит их нынче пожаловать к нему на Рождество. Они поблагодарили, сказавши, что нынче быть никак не могут, однако с радостью принимают приглашение и навестят его в первые дни после Рождества. И только задним числом сообразили, что епископ заманил их в ловушку: они не отреклись от родства и тем подтвердили его догадки о происхождении мальчика.
Той ночью Инга изнывала от страха. Снова и снова она молилась, в надежде, что ее услышит и король Хакон. Господин Эрленд сказал, что епископ Ивар держит сторону Эрлинга Стейнвегга и баглеров и положиться на него нельзя. Она просила Деву Марию о заступничестве, но не чувствовала уверенности, что мольбы ее будут услышаны.
На второй день Рождества, ни свет ни заря, когда все еще спали, господин Эрленд велел заложить трое саней, и они украдкой выехали на север, в направлении Лиллехаммера. Сюссельманы Фрирек и Гьявальд очень скоро убедились, что медлить и впрямь было нельзя: едва закончился рождественский мир, люди епископа явились при оружии и начали расспрашивать о гостях. Верные соратники Сверрира сообщили с невинным видом, что-де путешественники неожиданно поспешили обратно на юг, откуда прибыли; мало того, они даже не уплатили сполна, и если люди епископа сумеют их перехватить, пускай непременно пошлют весточку на постоялый двор – ведь надобно возместить убыток.
Допросчики не могли открыто обвинить почтенных сюссельманов во лжи, однако ж когда решили, что никто их не видит, принялись искать в снегу санный след, чтоб проверить, правду ли им сказали. Но пороша уже скрыла все следы, да еще и буран вот-вот поднимется. Несолоно хлебавши воины убрались восвояси и доложили обо всем епископу Ивару.
