Александр Лукин - Сотрудник ЧК
— Ну и фигуры ко мне шлют, — проговорил, двинув челюстью, — оборванца на оборванце… Оружие хоть имеешь?
Алексей достал из заднего кармана маленький бельгийский браунинг — подарок Силина, Брокман махнул рукой:
— Это не оружие для чекиста. — Он подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул:
— Фельцера ко мне!
Потом сел за стол и уткнулся в бумаги, словно Алексея и не было в комнате.
Через несколько минут в кабинет влетел щуплый остроносый человечек в съехавшей на затылок военной фуражке.
— Звали? — спросил он, дыша со свистом.
— Это Михалев, наш новый сотрудник, — сказал Брокман. — Надо его одеть, чтобы не стыдно было. И пусть оружие выберет.
Начхоз окинул Алексея оценивающим взглядом и в затруднении покачал головой:
— Нелегкая задача! Такой рост! Это же Илья Муромец! Ну хорошо, что-нибудь придумаем.
— И еще посмотри, какие на нем опорки. Сапоги у тебя есть?
На лице завхоза появилось мечтательное выражение. Он точно хотел сказать: «Если бы!..»
— Значит, нету? — спросил Брокман. — В таком случае, выдашь кресло.
— Товарищ председатель, — заговорил начхоз мягко, — может быть, товарищ Михалев подождет? Мне обещали подкинуть партию сапог через недельку-другую. В доме почти не остается кресел.
— Что мне, приемы устраивать! — сказал Брокман. — У меня люди голые ходят! Садись, — приказал он ничего не понимавшему Алексею, — вот бумага, пиши…
Он продиктовал текст заявления. Алексей написал: «Ввиду отсутствия обуви, прошу выдать мне 1 (одно) кожаное кресло на сапоги…»
Брокман размашисто поставил резолюцию: «Хозчасть. Выдать. Брокман».
— Теперь идите, — сказал он. — Когда справишься, зайди. Насчет жилья придется самому устраиваться, мне тебя класть некуда. Одну-две ночи можешь где-нибудь на диване переспать, а там куда хочешь, заживаться не позволю.
— Устроюсь. Я здешний! — сказал растроганный Алексей. — Спасибо вам…
— Ладно, нечего. Работой с тебя возьмем.
В кладовой ЧК нашлась пара отличных галифе на рост Алексея — диагоналевых, с кожаными леями. В куче барахла Фельцер раскопал старый, но еще прочный офицерский френч. Он изрядно выгорел на солнце и был в двух местах пробит пулями — на дырочках лежали аккуратные заплаты. По одной из заплат на левом нагрудном кармане легко можно было судить о судьбе бывшего владельца френча.
Фельцер указал на нее пальцем:
— Чтоб вы знали: это хорошая примета. Два раза в одно место не попадает. Ну, лучше не найдешь, сидит как влитый…
Потом они пошли наверх, в зал, где у стены стояло в ряд несколько кабинетных кресел. Фельцер отдал одно Алексею. Он выбрал наименее потертое и сам помог ободрать с него коричневую скрипящую кожу.
А затем Фельцер проявил поистине королевскую щедрость. Он снова повел Алексея в кладовую и там достал с полки кусок толстой негнущейся кожи — на подметки!
Из оружия Алексей выбрал наган: он был привычней и надежней парабеллумов. Браунинг он тоже оставил себе. Он любил этот легкий, маленький, как игрушка, пистолетик. К тому же, это была память от Силина.
С Фельцером они расстались друзьями.
Одетый во все новое, с наганом на боку и свертком кожи под мышкой, Алексей снова пришел к Брокману, слегка стесняясь своего шикарного вида. Но тот, занятый какими-то бумагами, мельком взглянул на него и кивнул на стул:
— Посиди, я сейчас.
Кутаясь в клубы махорочного дыма, Брокман сделал на бумагах пометки, разложил по стопкам и вызвал дежурного:
— Разнеси в отделы. Вот эти в трибунал пойдут, а этих пусть сегодня же отпустят, зря людей напугали. И скажи Илларионову, чтобы не хватал всех подряд, в другой раз шею намылю! Филиппов здесь?
— Нет еще.
— Ладно, иди.
Дежурный ушел. Тогда Брокман осмотрел Алексея и, казалось, остался доволен.
— Ладно. Теперь слушай, Михалев. Будешь у нас работать, так надо тебе кое-что втолковать… — Он выбрался из-за стола, прошел, хромая, по кабинету и остановился перед Алексеем. — Слушай внимательно, товарищ, и запоминай… Работа у нас трудная. Грязная работа. Вроде как у золотарей. А делать ее надо чистыми руками. Понимаешь ты меня?
Алексей утвердительно кивнул.
— Это хорошо, если понимаешь… Обстановку я тебе сейчас рассказывать не буду, сам помалу разберешься. Парень ты грамотный, у нас немного таких, что в гимназии учились. Главное, запомни вот что… — Брокману, видимо, было трудно стоять. Он придвинул стул, сел против Алексея и продолжал медленно, с расстановкой, словно давая тому время обдумать каждое слово — Задача у нас — бороться с контрреволюцией, и нам дана для этого большая власть над людьми. Но то власть особая. Если для себя выгоду будешь искать, разговор с тобой будет короткий.
— Мне об этом говорить не надо… — сквозь зубы сказал Алексей.
— Ты брось! — оборвал его Брокман. — Надо! Каждый день надо напоминать. И не тебе одному: всем нам. В таком деле, как наше, легко голову потерять. А потеряешь голову — наделаешь беды хуже контрреволюции. Один был такой, тоже не любил, чтобы напоминали. Вывели в расход. Следственных избивал… Ты это учти. Мы не жандармы. На нас народ смотрит как на Советскую власть, и это каждую минуту надо помнить. — Он поднялся и пересел к столу. — Теперь так… Работы будет много. И днем, и ночью, и без воскресных дней: контрреволюция праздников не справляет. Для начала пойдешь в отдел по военным делам и шпионажу, поскольку опыт есть. Начальником у тебя будет уполномоченный Величко, Он сейчас на операции, так что явишься к нему завтра. Сегодня отдыхай, устраивайся… Сапоги закажи. Спроси у Фельцера, он тебе сапожника посоветует,
— Уже посоветовал.
В дверь просунулась голова дежурного:
— Пришел Филиппов.
Алексей встал.
— Посиди, если хочешь, — сказал Брокман, — привыкай к обстановке. Этот Филиппов — начальник авиационного отряда. Нужный человек, но фрукт…
Он не договорил: Филиппов вошел в комнату.
НОВЫЕ ВСТРЕЧИ
С первого взгляда было видно, что это летчик: обветренный, загорелый до медной черноты, в синем, покрытом пятнами комбинезоне. На сгибе локтя висели защитные очки и летный шлем. По бокам болтались на длинных ремнях планшет и маузер в деревянной кобуре. — Филиппов явился, — доложил он.
— Здравствуй, садись, — сказал Брокман. — Это Михалев, наш сотрудник.
Филиппов небрежно кивнул Алексею и сел. Планшет и маузер положил на зеленое сукно стола. Он держался уверенно и даже несколько развязно, как человек, знающий себе цену.
— Что у тебя там вышло с Исаковым? — спросил Брокман.
