Михаил Голденков - Три льва
— Ладно, оставайся со мной, но при условии, что будешь делать то, что я скажу, и сидеть там, где я укажу.
— Согласна! — просияли глаза Мальгожаты.
«Похоже, для нее война — это просто игра», — думал про себя Кмитич. Он по ходу дела стал спешно обучать девушку, как обращаться с фитилем, с какой стороны стоять от ствола пушки…
По соседству располагались пять пушек очередного шефа артиллерии. Это был высокий длинноволосый австриец в широкополой шляпе, надвинутой глубоко на брови. Австриец периодически глухо кашлял и громко четко командовал по-немецки с легким акцентом. «Может, венгр?» — думал Кмитич, с сочувствием глядя на коллегу… Михал, еще один шеф артиллерии, под именем шотландца Кноринга ушел под командование Гумецкого в Новый замок. Там собралось около 500 человек — треть всего гарнизона, в котором насчитывалось немногим более 1500 человек. «Совсем не густо», — думал Кмитич. Старый замок защищали драгуны Володыевского и сердюки Мотовила числом до шестидесяти человек.
Вообще Кмитичу показалось, что фортеция Каменца по сравнению с укреплениями Смоленска 1654 года куда надежнее и по крепости стен и бастионов, и по количеству артиллерии. Пороха также было в избытке. Не хватало лишь артиллеристов и ратников на эти самые крепкие стены и бастионы. Гарнизон и в самом деле был малочисленным. Посему Кмитич, Володыевский, Михал и прочие офицеры разрывались на части.
ГЛАВА 9
Начало штурма
14 августа на окраинах Каменца появились первые турецкие отряды. Об этом стало известно, когда в город в течение дня прибыли две потрепанные в боях с передовыми частями турок посполитых хоругви. Они и рассказали Потоцкому, что после переправы через Днестр турецкая армия пошла на Каменец-Подольский широким фронтом в пятнадцать верст, сначала от Руды до Ходоровец, далее, обходя Каменец с запада, на Орынин, не давая возможности новым подразделениям прийти на помощь городу. Так, султан стал под Каменцем в то время, когда в город еще не успели доставить закупленные Собесским боеприпасы… Кольцо блокады сомкнулось. Теперь Каменец и его защитники могли рассчитывать только на самих себя и тех, кто успел проскользнуть в город.
И почти сразу, как только за последними прибывшими хоругвиями подняли мост и захлопнули ворота, у стен появилась пестрая турецкая конница числом в тысячу расфуфыренных смуглых всадников в ослепительно белых чалмах. Защитники припали к зубцам стен Старого замка, рассматривая это блистающее серебром и золотом доспехов и пестрых одежд улюлюкающее войско — египетскую султанскую гвардию мамлюков. Всадники ярко разукрашенным табуном скакали вдоль берега серебристой Смотричи, поднимая облака пыли, потрясая в воздухе своими дротиками, выкрикивая по-арабски всяческую хулу на христианские святыни.
— А ну, огня! — скомандовал Потоцкий, и канониры запалили фитили, рявкнули пушки. Ядра долетели до краев этой пестрой кавалерии, и несколько всадников срубило чугунными снарядами. Вся орда резко качнулась в сторону от стен города. Теперь ядра ложились уже не так точно.
Рядом с Потоцким, перегнувшись через стену, стояли Кмитич, Володыевский и лучник Мушальский с неизменным луком через плечо. Мушальский понимал турецкий язык и даже чуть-чуть арабский — несколько лет провел в султанской неволе.
— Вот же басурманская холера! Нашу Божью Матерь и Христа ругают своими погаными языками! — процедил Мушальский.
— Может, вылазку сделать да вдарить по ним гусарами да драгунами? Тут же делать особо нечего! — повернулся Кмитич к бурым усам Потоцкого. Лицо старосты покраснело от злости. Он едва сдерживался, чтобы самому с саблей в руке не прыгнуть вниз со стены и ринуться на этих наглецов.
— Разрешаю! Кто охотник? — резко развернулся Потоцкий.
Вызвались все, кто стоял на стене.
Кмитич даже не успел облачиться в гусарские латы, впрыгнул в седло как был — в шведском мундире, в последний момент лишь надев на голову гусарский шлем. Мушальский с двадцатью драгунами выскочил по опущенному мосту первым. Пушки, до сих пор не дававшие египетской гвардии приблизиться к стенам, враз смолкли, чтобы не задеть своих.
Египтяне нестройной лавой рысью не спеша пошли навстречу. Драгуны скакали линией, сохраняя строй. Вслед выскочили гусары. Кмитич сидел в седле и молодецки свистел, подбадривая кавалеристов:
— Давай, хлопцы! Покажем этим нехристям, что есть лучшая христианская конница!
Драгуны притормозили, дали рваный залп из пистолетов. Султанские всадники первого ряда начали вываливаться из седел, кто-то падал вместе с не менее нарядным, чем седок, конем… Второй залп — и драгуны расступились, давая гусарам место для атаки. В цветастом табуне египтян поднялся страшный гомон: не то переполошились, не то подбадривали друг друга криками. Кмитич скакал первым. Он мастерски увернулся от брошенного дротика, свесившись с горячего коня на правый бок. В этом висячем положении, удерживаясь лишь левой рукой и ногой, полоснул карабелой египтянина в бордовой куфье и блестящих на солнце доспехах. На фоне белоснежной чалмы лицо араба казалось почти черным. Удар пришелся прямо в незащищенный бок мамлюка. Тот коротко вскрикнул и, взмахнув в воздухе руками, упал с коня. Нога в ярком зеленом сапоге с острым носком застряла в стремени, волоча поверженного всадника по пыльной подольской земле. Этот мини-поединок воодушевил гусар. Они громкими голосами приветствовали успех полковника. Со стены также раздались радостные возгласы. А Кмитич уже сел в седло, оглянулся по сторонам, направил коня к очередному мамлюку и срубил его первым же ударом. Как сноп, египтянин рухнул с коня на землю… С пиками наперевес панцирные кавалеристы обрушились на египетскую гвардию, которая уже частично разворачивалась для бегства. Крики людей и ржанье коней затопили всю долину, все вокруг затянуло пылью из-под сотен копыт…
Бой оказался коротким. Видя, что враг уходит, гусары выхватывали седельные пистолеты и стреляли вослед. Мушальский напоследок достал кого-то стрелой, улыбаясь и говоря:
— Уже второй!
— Убирайтесь! Передайте султану, чтобы намаз побыстрее совершал да тикал отсюда! — кричал невесть как оказавшийся здесь Вяселка. Сабля в руке этого лихача была обагрена вражеской кровью…
— А канонир швед наш каков! — завистливо говорили те, кто не знал, что Свенссон вовсе и не Свенссон. — Не всякий шляхтич так сможет!
Вяселка лишь захохотал, закрутив головой, мол, эх, если бы вы знали!.. Однако пуще всех отличился в вылазке все же Юрий Володыевский. Этот доблестный подольский русин срубил троих арабов, причем срубил легко, на всем скаку, играючи. Одному мамелюку маленький рыцарь снес голову, и та, обмотанная белой чалмой, словно кочан капусты, покатилась по траве…
