Михаил Голденков - Три льва
— Это Товтры, — объяснил Вяселка, не спешивший покидать своего нового товарища, — или, как еще их называют, Товтровый кряж.
При виде обстановки в самом городе Кмитичу сразу вспомнился Смоленск в последний день перед штурмом его царскими войсками. Точно так же, как и в Смоленске, здесь кипела активная работа по подготовке к обороне. На стенах Старого замка и у Русских ворот усердно трудилась пестрая толпа горожан: русины, армяне, евреи, армейские офицеры, а также монахи — францисканцы, доминиканцы… Бойкие чернявые девушки разносили воду, вино и еду. То тут, то там с тачками в руках мелькали оголенные по пояс шляхтичи, с мокрыми от пота спинами и лицами. Как и в Смоленске, шляхту в этот момент трудно было отличить от простых горожан или обычных ратников…
В этой суетливой и жужжащей атмосфере спешной подготовки города к обороне Кмитичу показалось, что до него нет никому дела… Наконец-то подошел подольский хорунжий Гумецкий в рубахе с засученными почти до плеч рукавами. После того как Кмитич ему представился согласно тайному уговору с Собесским (в качестве полковника Самуэля Свенссона) и доложил о прибытии его роты, хорунжий кивнул:
— Очень хорошо, пан Кмитич, что прибыли! Мы вас давно ждем. Сколько вас?
— Вы знаете, кто я? — удивленно поднял брови Кмитич.
— Так, — кивнул Гумецкий, словно при этом думая о чем-то своем, — Собесский писал, я в курсе… Но вы продолжайте называть себя Свенссоном, ибо в городе могут быть и лазутчики Дорошенко. Нам канониры позарез нужны!
— Нас четыреста человек финских пехотинцев, сотня драгун Михала Радзивилла, он же шотландец Кноринг, и десять казаков куренного Вяселки.
— Не густо! — в сердцах сплюнул Гумецкий. — Вновь поляки нас бросили на произвол судьбы! Хоть бы роту мушкетеров какую-никакую прислали или немцев! С вами вместе у нас не более полутора тысяч гарнизона, а надо семь. Ну, хотя бы пять тысяч! С кем воевать? — Гумецкий в отчаяньи раскинул руки.
— Ладно, — он резко успокоился, — вашу пехоту и драгун отдавайте под начало войта Томашевича, а сами вот туда идите, к Русским воротам…
— А кто вообще у вас тут командует? Кто за старшего? — спросил Михал. — Мне нужен староста Потоцкий.
— Подольский староста Андрий Потоцкий? Так, верно, он здесь главный, — отвечал хорунжий, — он сейчас в Старом замке. Идите к нему, и он вам лучше скажет, что делать…
Потоцкий, полный и совершенно лысый пан, чисто выбритый, с одними лишь лихо загнутыми вверх усиками, встретил Михала словно истосковавшийся по сыну любящий отец. Родственники обнялись, расцеловались.
— Ну, красавец парень! — расправил усы Потоцкий. — В последний раз видел тебя во-от таким вот, — и Потоцкий указал ладонью не выше колена, — в Варшаве, в 48-м году.
— Так я вас помню, пан Андрей, — улыбнулся Михал, называя Потоцкого по-литвински, — я каждый день того визита в Варшаву и Краков помню, всех, кого видел, всю коронацию Яна Казимира помню. И вас! Вы тогда были худей намного, но… тоже лысый и с точно такими же усами.
— Худей… — усмехнулся Потоцкий. — Конечно, лет тогда мне было не столько, как сейчас. Кстати, как твой крестный? Ну, Ян Казимир?
Михал кисло улыбнулся, пожав плечами:
— Ушел в полное служение Богу. Уехал во Францию. Говорит, замаливает грехи.
— М-да, — грустно кивнул Потоцкий, — ну, а ты у нас, стало быть, инкогнито?
— Так, я шотландец Кноринг абсолютно для всех, — улыбнулся Михал.
— Добре, Михал, так тебя и представлю… Ну а Собесский где? Чего не прибыл сам?
— Так армию собирает да союзных туркам татар бьет!
Потоцкий грязно выругался.
— Каких на хрен татар?! Ему здесь место с войском его! Ты знаешь, что у нас гарнизон в три с половиной раза меньше, чем должен быть по самому минимуму? Каких он там и где татар бьет? Турок надо бить! Татары для нас тьфу! Они ни одного местечка на своих лошадках и со своими луками штурмом не возьмут!
Потоцкий явно разнервничался. Его лицо покраснело, руки дрожали от негодования.
Михал растерянно почесал подбородок, уже изрядно покрытый дорожной щетиной.
— Вообще-то, он сюда собирался, — стал заступаться за друга Несвижский князь, но Потоцкий лишь взмахнул руками в ответ.
— Собирался, говоришь! Тут турки не сегодня-завтра соберутся со стотысячным войском! На каких еще татар этот хренов коронный гетман пошел?! — Потоцкий не унимался.
— Против татар можно было одну хоругвь гусар оставить или роту драгун, а все войско тянуть сюда надо было! — продолжал сотрясать воздух своего кабинета староста. — Здесь будет решаться судьба Подолья, а не с его крымчуками! Узнаю я братьев ляхов! Снова все наши проблемы за наш же счет решают, гультаи проклятые! И с Хмельницким все точно так же было! Я бы татар вообще сейчас не трогал, в покое бы оставил! Нехай поскачут, да потом сами же удерут. У меня с ними опыт общения хороший, Михал! В 67-м вместе с ними Могилев-Подольский от запорожцев и москалей так и не отбили. Ничего у нас не вышло. А у татар с их стрелами и подавно! Ну не вояки они против пушек и мушкетов! Ну, Янка! Ну, шельма! Струсил, что ли?
— Нет, не струсил. Так было решено на совете, — холодно и задумчиво отвечал Михал. Он отчасти разделял возмущение старосты. В самом деле… Что там делать против малочисленных татарских чамбул панцирным гусарам, артиллерии, наемным рейтарам да мушкетерам с драгунами?
— Здорово же он все решил на этом хреновом совете! — продолжал возмущаться Потоцкий. — Вас, значит, прислал с шестью сотнями людей в самое пекло, а сам с десятком тысяч армии кучку татар гоняет!..
Михал опустил голову. Он и в самом деле вспомнил, как извинялся да краснел на совете Ян Собесский… Значит, шельма, знал, на что посылает друзей? Может, уже тогда не собирался сам в Каменец?..
Бичевание Собесского могло продолжаться еще долго, поэтому Михал коротко спросил:
— Разрешите, пан староста, приступить к моим обязанностям?
— Так, Михал, приступай, — чуть остыл Потоцкий, — людей у нас мало, а работы много…
Три дня пролетели как один. Кмитич как шеф артиллерии обслуживал пять пушек. Артиллеристов не хватало катастрофически. Поэтому Мальгожата вызвалась помогать. Кмитич несколько раз отправлял девушку в Старый замок, но упрямая полька не слушалась. Потеряв всякую надежду упрятать девушку в безопасное место, Кмитич разрешил:
— Ладно, оставайся со мной, но при условии, что будешь делать то, что я скажу, и сидеть там, где я укажу.
— Согласна! — просияли глаза Мальгожаты.
«Похоже, для нее война — это просто игра», — думал про себя Кмитич. Он по ходу дела стал спешно обучать девушку, как обращаться с фитилем, с какой стороны стоять от ствола пушки…
