Станислав Вольский - Завоеватели
Пизарро с радостью согласился. Случай привел его в гостиницу «Кастильского льва», и тот же случай, может быть, поможет ему осуществить наконец заветные мечты.
XII
Эскадра Охеды состояла из четырех судов с тремя сотнями матросов и солдат. Собственно говоря, она принадлежала не Охеде, а его заимодавцам — нескольким богатым колонистам с Эспаньолы и адвокату Энсисо, главному пайщику задуманного предприятия. Человеку без имени эти люди, конечно, не ссудили бы своих капиталов, но Охеда был хорошо известен всем жителям Нового Света. Его связи при дворе служили лучшей защитой от придирок местных властей, а его военные таланты, находчивость и отвага, казалось, обеспечивали успех экспедиции. Кто-нибудь и когда-нибудь должен же найти сокровища, лежащие в обширных пространствах только что открытого материка! И кому же добраться до них, как не прославленному соратнику Колумба? Эти надежды в одинаковой мере разделялись, и кредиторами, и самим Охедой, и всеми его подчиненными, начиная с Пизарро и кончая последним матросом.
Флотилия Охеды вышла из Сан-Доминго 15 ноября 1509 года, держа курс в юго-западном направлении. Руководителю экспедиции эта часть моря была хорошо известна по прежним его путешествиям, и через неделю корабли благополучно дошли до Дариенского залива и бросили якоря у побережья Ураба. К западу от этого пункта начинались владения Охеды, к востоку — области, пожалованные его сопернику Никуэсе. По договору с испанским правительством, и Охеда и Никуэса должны были возвести на отведенных им территориях по два укрепленных форта, а затем приняться за покорение и разведывание прилегающих земель. Охеда в точности выполнил это обязательство, вполне, впрочем, соответствовавшее его собственным интересам.
Не прошло и трех недель после высадки, как на пустынном берегу вырос уже форт Сан-Себастиан, окруженный рвом и бревенчатым частоколом и дававший надежную защиту от враждебных туземных племен. Строители упустили из виду только одно маленькое обстоятельство: сырой, отравленный болотными испарениями климат этой части побережья заранее обрекал на смерть всех белых, рискнувших поселиться здесь. В пылу воинственных приготовлений об этой мелочи забыли. Значение ее поняли только два-три месяца спустя, когда сделанную ошибку уже нельзя было исправить.
Судно конца XV века. Гравюра 1486 года.
После постройки форта Охеда приступил к завоеванию области и направился в глубь страны. По опыту прежних путешествий он знал, что в этой полосе на золото надеяться нечего, но он рассчитывал, что ему удастся запастись другим ценным товаром — невольниками. Несмотря на запрещение рабства, невольники были в Новом Свете ходкой монетой. Их вывозили на глазах у властей в мусульманские города Северной Африки и в Европу и продавали по столь высоким ценам, что корабль, груженный рабами, приносил не меньше барышей, чем корабль с редкими пряностями. Этой живой монетой Охеда надеялся расплатиться с кредиторами. Он отобрал отряд в сто человек, а остальных оставил в форте под командой Пизарро.
— Через неделю я приведу сюда несколько гуртов этих двуногих зверей, — хвастался он, прощаясь с Пизарро. — Мы пошлем их на Эспаньолу, а потом пустимся в новые походы.
Прошло несколько недель. Приближалось уже рождество, а об Охеде не было ни слуху ни духу. Ближе познакомившись, с нравами туземцев-караибов, Пизарро начинал сомневаться в успехе военной прогулки, предпринятой его начальником. Туземцы этих мест совсем не походили на добродушных и малоразвитых обитателей Эспаньолы. Они отличались хитростью, изобретательностью, мужеством, с замечательным искусством метали в завоевателей отравленные дротики и стрелы и дорого продавали свою жизнь и свободу. Они все время беспокоили испанцев неожиданными нападениями, и несколько солдат форта уже погибло во время экскурсий в леса и деревни. В последние дни их вылазки стали настолько дерзкими, что Пизарро для острастки индейцев решил совершить набег на большое караибское селение, расположенное неподалеку от крепости.
В тихий декабрьский вечер он выступил в поход с отрядом в двадцать человек. Осторожно, стараясь не производить ни малейшего шума, пробирались солдаты по едва заметным тропинкам сквозь мангровые заросли. К рассвету они рассчитывали дойти до назначенного места и напасть врасплох на спящих жителей. В лесу было темно. Лунный свет почти не проникал сквозь ветви и только кое-где бросал серебряные блестки на толстые глянцевитые листья. Отряд двигался почти ощупью. Так прошло несколько часов. Вдруг где-то в стороне послышался слабый, еле слышный стон.
— Раненый караиб, — шепнул шедший впереди Пизарро и остановился. За ним остановился и весь отряд.
Испанцы прислушивались, затаив дыхание. Стоны стали более явственными, несвязные вздохи перешли в мольбу.
— Пресвятая дева, спаси меня и помилуй! — отчетливо раздались латинские слова молитвы.
— Испанец! — крикнули солдаты и, не дожидаясь приказа, бросились к месту, откуда раздавались стоны.
При свете фонаря они увидели под раскидистым деревом человека. Он сидел, или, вернее, полулежал, прислонясь к стволу. Рядом с ним валялся щит. Одежда на нем висела клочьями, руки и, ноги были покрыты ссадинами и струпьями, исхудавшее лицо было смертельно бледно. Пизарро сразу узнал это лицо и отшатнулся.
— Сеньор Охеда! — воскликнул он.
Ничего не отвечая, человек перекрестился и набожно прочел благодарственную молитву, с трудом выговаривая слова. Потом слабым голосом заговорил:
— Да, я Охеда! Кажется, единственный человек, который уцелел из всего отряда. Я целую неделю не ел ничего, кроме лесных орехов. Есть, есть!.. Все расскажу потом.
Охеде дали несколько лепешек, уложили его на носилки и понесли в крепость. Только на следующее утро он настолько окреп, что мог связно передать историю своих злоключений. Отряд имел несколько стычек с караибами и, хотя потерял несколько человек, каждый раз успешно разбивал туземцев. Но испанцы слишком понадеялись на свои силы. В одной из захваченных деревень они расположились на отдых, сняли доспехи и разлеглись в гамаках. Туземцы, успевшие собрать войско более чем в тысячу человек, воспользовались этой оплошностью, напали на неосторожных победителей и истребили их всех, кроме Охеды и двух его ближайших помощников, укрывшихся в хижине. Хижину нападавшие подожгли. Испанцы в полном вооружении сделали вылазку и кое-как пробились до опушки леса. Их панцири и мечи нагоняли такой страх, что караибы не осмеливались вступать с ними в рукопашный бой и только издали осыпали их стрелами. Старшего офицера, Ла-Косу, отравленная стрела ранила в шею, и через полчаса он умер в страшных мучениях. К счастью, по пути попалась быстрая горная речка. Посреди нее стремительно несся большой пень. Охеда и оставшийся в живых солдат бросились к нему, но только Охеде удалось на него взобраться. Солдата сбило с ног течением, и он утонул, а Охеду вынесло через несколько часов на отмель.
