Галина Долгая - Шепот Черных песков
Цураам, как обычно, покачала головой.
– Говорила тебе, еще тогда, иди к царю, скажи, что заговор готовят, не трясся бы сейчас, как овца перед закланием.
– Эх…
Персаух не нашелся, что ответить. Махнул рукой, буравя гневным взглядом согбенную фигурку жены, и ушел к загону с верблюдами. Там готовили к походу его любимого белого верблюда – символ племени, гордость вождя! Выше всех в стаде, он безразлично пожевывал свою жвачку, наблюдая за жизнью вокруг, как мудрец. Хоть стадо и невелико было, а все же не один он: люди поймали в пустыне трех верблюдиц, и теперь от всех ожидали потомства.
Персаух подошел к своему красавцу. Тот, заметив хозяина, опустил к нему косматую голову и уставился прямо в лицо. Персаух улыбнулся. Вот ведь животное, а как умеет выразить свое внимание!
– Что, тебе все нипочем, жуешь и жуешь, а? – сказал ласково.
Верблюд фыркнул, выпрямил шею, заглядывая за спину вождя.
– Что там, а? – Персаух оглянулся.
По широкому двору, освещенные отблесками огня из печей, еще ходили люди, слышался монотонный говор, изредка звучал смех или громкий окрик. Жители города заканчивали день за трапезой, устраивались в своих домах и хижинах на ночлег, чтобы, отдохнув от трудов, с новым днем продолжить работу, от которой зависела их жизнь, их благосостояние.
– Любопытен ты, все подмечаешь!
Не заметив ничего особенного, Персаух похлопал верблюда по шее, позвал слугу, расспросил, все ли готово в дорогу, и вернулся в свой дом. Цураам встретила его молча. Поужинав, Персаух ощутил покой. Он решил, что пойдет в город Шарр-Ама, понесет дары, поведет овец для жертвы богам. Если что и случится там, то он будет знать, а не сидеть тут и не гадать по звездам.
– Я пойду, дорога дальняя, чтобы к утру поспеть, уже выходить надо, – твердо сказал он, искоса поглядывая на жену. Та согласно кивнула. Знала, что не переубедить. – За стенами города никакая буря не страшна! – с вызовом добавил Персаух. – Цураам понимающе поджала губы, опять кивнула, но спросила:
– А если в дороге буря застигнет?
– А у меня верблюд есть! – козырнул Персаух. – За ним как за стеной!
Цураам вздохнула, сказала тихо, себе под нос:
– Уж лучше в дороге…
Персаух не расслышал, переспросил, но жена отмахнулась. Как убедить гордеца, что ныне не та буря страшна, что боги посылают, а та, что люди затевают?..
* * *С раннего утра к городу-храму потянулись паломники. Вожди племен важно восседали на конях. Вооруженные всадники эскортом следовали за ними. Простые работники вели жертвенный скот. Пыль поднималась от проторенных дорог в белесое небо, с которого обжигающим взглядом взирал на людскую суету Великий Шамаш.
Как только первые посланники племен стали подходить к стенам города, к Силлуму поспешили соглядатаи. Они докладывали обо всех, кто встал лагерем перед городскими воротами. Называли имена пришедших вождей, количество воинов с ними, какой скот и сколько голов привели их люди. Такыр перед северными воротами запестрел толпой. Все смешались там – и люди, и скот. Гул голосов сливался в монотонный шум, все более возрастающий. Лучники Наркаба, следуя приказу военачальника, зорко следили за всеми со стен и башен цитадели, держа наготове лук и стрелы. Крепкие воины с копьями охраняли ворота. И вот на ближайшей башне появился Наркаб. Удар в гонг привлек внимание толпы, воцарилась тишина, и в ней раздался голос военачальника.
– Верховный жрец приветствует вас, люди, и приглашает вождей войти во дворец, оставив за этими стенами все оружие.
В толпе пробежал торопливый говор. Заржали кони. Кто-то не расслышал и переспрашивал, кто-то зло сплюнул сквозь зубы, крепче сжав в руках копья. Наркаб выдержал паузу и выкрикнул имя одного из вождей:
– Зизану! Ты пришел первым, ты и войдешь первым!
Толпа расступилась. Невысокий, плечистый воин в коротком плаще, подпоясанном широким кожаным ремнем, за которым виднелась рукоять кинжала, вышел вперед. Не в пример Шарр-Аму, голову вождя украшали длинные волнистые волосы, прихваченные бронзовым ободом. Под усами, ниже сплетающимися с курчавой бородой, Зизану прятал ухмылку, в прищуре глаз едва различался колкий взгляд. Но Наркаб выдержал тот взгляд и миролюбиво попросил Зизану разоружиться.
– Что, наш царь боится своих подданных? – съязвил Зизану, оглядываясь и ища поддержки у толпы за ним.
– Верховный жрец получил благословение богов! Ему незачем бояться тех, кто не ведает их покровительства, – витиевато ответил Наркаб и тут же спросил, нарочито возвысив голос, чтобы слышали все: – А ты не пугать ли царя пришел? А, Зизану? Зачем тебе оружие?
Зизану растерялся от такого откровенного вопроса.
– Так кто ж без оружия ходит?.. Мало ли… кочевники нападут… да вот овцу чем резать?..
– Овцу, говоришь, – медленно, тягуче проговорил Наркаб. Лучники взяли на прицел воинов Зизану. Те, стоя близко к треугольным амбразурам, заметили за ними движение, напряглись, сжав крепче свои копья. А Наркаб с напускным весельем крикнул: – У нас есть слуги, которые вмиг освежат жертвы и отправят их в печи. И богам, и людям на радость! Уже давно приготовлены дрова. Жрецы с раннего утра поют гимны богам, пора бы и дары поднести!
Предвкушая сытное застолье, толпа загудела, требуя, чтобы вождь Зизану уходил вместе со своими воинами, если не хочет подчиняться. Другие вожди подошли и без слов разоружились. В озере, которое к празднику успели заполнить водой на две трети, омыли лицо и руки и вернулись к воротам во дворец. Зизану тоже присоединился к ним, шепнув своему старшему воину, чтобы были наготове.
Вождь племени Белого Верблюда не торопился. Он наблюдал за происходящим издали, тревожно поглядывая на небо. Оно уже не голубело, как ранним утром, а затягивалось серой дымкой. «Права Цураам, быть буре! – подумал он. – Надо бы моим перебраться поближе к стенам. Хорошо бы укрыться за ними… Буря с севера придет, оттуда пелена движется».
– Ахи, – позвал он своего младшего брата, – я во дворец пойду, а ты веди людей и скот туда, к южной стене, только тихо, не привлекай много внимания и не высовывайтесь оттуда, пока не вернусь!
Ахи не стал расспрашивать вождя ни о чем, кивнул согласно и поднял белого верблюда.
Персаух последним вошел в ворота. За ними оказался внутренний двор. Другие вожди уже входили во дворец, а Персаух задержался, осматриваясь. По обе стороны от него стояли прямоугольники похожих друг на друга домов, ничем не отличающиеся от домов его соплеменников, да и от его собственного.
«Ничего особенного, – подумал он, – дома как дома, да и дворец из той же глины сделали. Стены разве что побелили. Чем только?.. Надо и мне стены выбелить».
