Елена Невейкина - Наследница
Стоявшие вокруг люди шумели, размахивали руками, но попыток решительных действий не предпринимали. Элен смотрела на них и не знала, что делать дальше. Люди не расходились, голоса оставались возбуждёнными, гневными. Она всё так же стояла рядом с Аленом, но внутри её заполнило ощущения тупиковой ситуации, безвыходности. И тут Юзеф, по каким-то только ему известным признакам, почувствовав изменения настроя толпы, вынул нож и неторопливо разрезал верёвки, которыми Ален был привязан к столбу. Никто из них троих не сделал ни одного шага в сторону, продолжая стоять плечом к плечу. Постепенно крики стихли, превратившись в глухой ропот, а затем люди, ворча, стали расходиться.
Вернулись на постоялый двор в сопровождении Штефана. Он, к слову сказать, всё это время стоял позади толпы с оглоблей в руках. По его собственным словам: «Когда бы пан Юзеф начал палить, оглобля достала б тех, кому пули не хватило». Идти спать никому и в голову не могло прийти. Они уселись за стол в углу, и тут же подошёл хозяин с бутылкой вина.
— Это последняя бутылка хорошего вина. Чудом сохранилась. Примите её, панове, и простите за всё случившееся.
— Кого простить-то? — устало спросил Юзеф.
— Да…всех. Мы против вас ничего не имеем. Просто разозлённые все. Много молодых парней недавно у нас на глазах погибло.
— Недавно? Вроде, здесь и боёв-то не было, тем более недавно, — немного неуверенно сказал Юзеф.
— Верно, пан, боёв не было.
— Тогда что случилось? Что ты замолчал? Садись да рассказывай. Нам всё равно спать уже не придётся.
Хозяин присел на скамью, повздыхал немного и начал рассказ, не поднимая глаз от стола.
— Нашу деревню война почти и не задела, только войска прошли и всё. Уж мы успокаиваться начали. Тут и весть дошла о том, что король Станислав бежал на французском корабле, а королём стал Август Третий, сын Августа Сильного. Старики поворчали, конечно, но что сделаешь? Да, нам-то не больно и важно, кто там, на троне будет, прости, Господи. Но вот молодые… Они не согласились с нами, не хотели признавать короля Августа. Мы пытались их образумить, говорили, что это дело шляхты, и что уж если они не смогли ничего изменить, между собой договориться, нам-то и подавно это не под силу. Но горячие головы не хотели ничего слушать. Хотели сами всё решить, славы хотели. Им казалось, если они начнут, то много ещё таких недовольных найдётся, присоединятся к ним, и пойдёт дело… Ну, и ушли в лес. Стали за дорогой следить. Вот как-то раз подстерегли они одного офицера русского. Как он сюда попал, почему один на дороге оказался — никто не знает. Только убили они этого офицера. Да… А вскоре пожаловал к нам целый русский отряд. Стали они по лесу наших ребят разыскивать. А как разыскали — погнали на открытое место. Ребята по глупости в поле, в пшенице спрятались. Русские солдаты вдоль леса цепью встали, чтобы, значит, их обратно в заросли не допустить, а поле подожгли. И ветер им способствовал, от леса к деревне дул. Мы все собрались на краю поля, просили русских, чтобы простили они мальчиков, говорили, что заплатим, отработаем их вину… Стали ребята из огня выбегать… — хозяин провёл рукой по лицу, прикрыл на секунду глаза. — Тут их и настигали русские пули. В упор стреляли. Некоторые, спасаясь от выстрелов, обратно в поле бежали. Там и сгорели. На наших глазах наши дети погибли. А мы ничего сделать не могли: часть солдат нас под прицелом держала… Вот так всё и было, панове. Вот от того и обозлённые все. Только недавно мы их схоронили. Поле ещё гарью пахнет.
Хозяин замолчал. Повисла тишина. Никто не мог произнести ни слова. Элен сидела, закрыв лицо руками. Потом встал Ален. Обошёл стол, подошёл к хозяину. Тот тоже поднялся и смотрел на русского господина с каким-то безразличием к своей судьбе. Ален мгновение смотрел ему в глаза, а потом вдруг низко поклонился.
— Простите, пан. Простите за то горе и боль, которую причинили вам и всей деревне русские. Только не все мы такие, поверьте. Я не могу объяснить, почему всё так случилось, но…
— Да разве я не понимаю? — устало произнёс хозяин. — Я вижу, что вы другие. Потому и не хотел вас здесь на ночь оставлять, от греха. Только подумал, что на дороге вам к ночи тоже нельзя оказаться, опасно. А вон оно, как всё вышло… А про то, что случилось с нашими мальчиками, могу ещё сказать. Русские-то за своего командира озлобились. Это его ребята на дороге убили. А он, вишь, незадолго до того одну женщину беременную спас. Пожар случился, она в горящем доме осталась, выскочить не смогла, потому что дыма наглоталась, да и сомлела там. Он её и вытащил. Сам чуть не погиб, рушилось ведь уже всё, ему здорово досталось, а её всё же спас… А наши-то его и убили. Это мы уж потом узнали, нам в соседней деревне рассказали.
— Что мы можем для вас сделать? — спросил Юзеф.
— Так что тут сделаешь? Ребят всё одно не вернуть уже.
— Но хоть что-то? — присоединился к зятю Ален.
— Вы вот что, панове, — оглядев их, сказал хозяин, — лучше уезжайте отсюда до свету. Сейчас все успокоились, но что будет завтра — неизвестно. Так что вы поберегитесь, уезжайте. Потом где-нибудь отдохнёте.
Вняв совету, быстро собрались, и через час, уже в сером предрассветном сумраке, стояли во дворе, готовые к отъезду. Мужчины были уже в сёдлах, Штефан разбирал на облучке поводья. Элен открыла дверцу, торопливо выбралась из экипажа и подошла к хозяину, провожавшему их.
— Что-то забыли, пани? — спросил он.
— Нет. Да. Вот, возьмите, — и она протянула ему кошелёк. Видя, что он собирается возражать, быстро сказала: — Мы не можем просто так уехать отсюда. Деньги не заменят вам погибших детей, — голос её дрогнул, но, взяв себя в руки, она продолжила: — Но на них вы сможете купить лошадей. Хотя бы несколько. Я знаю, после войны всегда не хватает рабочих лошадей. А вам и помогать сейчас некому. Я прошу вас, возьмите, не побрезгуйте.
— Благодарю вас, пани, — хозяин с достоинством поклонился и принял из её рук кошелёк. — Храни вас, Господь и Святая Дева. Пусть ваши будущие дети всегда будут здоровы и радуют вас.
* * *Чем ближе они подъезжали к Данцигу, тем чаще видели следы разорения, разрушенные дома. Юзеф не находил себе места от тревоги. Наконец, началась знакомая ему местность. Но вместо радости, он ещё больше заволновался, видя известные места и не узнавая их. Вот здесь они смогли оценить беды, которые принесла с собой война. Казалось, что нет ни одного не пострадавшего не то что дома, а дерева вокруг. Везде следы пожаров. И кресты. Свежие могилы и кресты над ними — то православные, то католические. Юзеф совсем потерял голову от предчувствия беды.
Вечерело. В этот день цели они так и не достигли и решили остановиться на ночлег, рассчитывая завтра увидеть, наконец, стены Данцига. Утром, когда Элен только что вышла из возка, где провела ночь, она увидела Юзефа, верхом приближающегося со стороны города.
