Поль Феваль - Королевский фаворит
По этому сигналу на всех появились ордена в форме звезды, увенчанной полумесяцем, с обращенными вверх рогами. Герольд, одетый в ночной костюм патруля, описанный нами в начале этого рассказа, поднял голубое знамя, усеянное такими же звездами и полумесяцами и сказал:
— Рыцари Звезд и Полумесяца, солнце побеждено. Мир принадлежит вам!
— Как ты это находишь, граф? — спросил шепотом Альфонс у Кастельмелора, который, как новый рыцарь, стоял у королевского кресла.
— Это прекрасное зрелище и остроумная аллегория!
— Идея принадлежит мне, но это еще что! Смотри, что будет дальше.
При этих словах король встал. Этот горе-повелитель, не умевший быть серьезным на троне, напускал на себя для этих шутовских забав неуместную и театральную важность.
— Хотя это не первая и не последняя победа, которую мы одерживаем над нашим соперником, солнцем, — сказал он торжественно, — тем не менее мы испытываем радость. Теперь, когда мир принадлежит нам, нам надо управлять им благоразумно, и мы отправимся в залу наших избирателей.
Придворные образовали колонну, а король пошел впереди торжественным шагом, опираясь на руку Кастельмелора. Герольд потрясал перед ним знаменем.
На первой ступени лестницы король остановился.
— Господа, — сказал он, — не видал ли кто-нибудь из вас моего дорогого Конти?
Никто не отвечал.
— Потому что, — продолжал Альфонс, — граф в совершенстве заменяет его. Я положительно не понимаю, почему Конти не велел его убить?..
— Эту оплошность можно еще исправить, — тихо произнес младший Кастро.
— Слышишь, граф? Это очень забавно. На твоем месте я поблагодарил бы Кастро за его замечание.
Дойдя до дверей описанной уже нами залы, он выпустил руку Кастельмелора.
— Граф, — сказал он, — по нашим правилам вы должны остаться здесь. Вас введут, когда настанет время.
Альфонс вошел в залу в сопровождении своей свиты, и Кастельмелор вдруг очутился в глубочайшей темноте: двери залы затворились за вошедшими.
Одно мгновение граф почувствовал неопределенное беспокойство, его сердце сильно забилось, когда он почувствовал, что две сильные руки схватили его руки и держали как в железных тисках.
— Изменник! Лжец! — произнес около него чей-то голос.
Граф сделал усилие, чтобы освободиться, но руки, удерживавшие его, были, очевидно, наделены громадной силой. Он сдержал себя, думая, что это испытание, составляющее часть смешной церемонии, в которой он должен был играть свою роль.
— Твой брат страдает, — продолжал тот же голос, — твоя мать плачет, твой отец видит твои поступки и проклинает тебя… А богатство Инессы ускользает от тебя!
— Кто ты? — вскричал смущенный и взволнованный Кастельмелор.
— Я тот, чей кинжал чуть не покончил с тобой в беседке Аполлона. Теперь, как и тогда, твоя жизнь в моих руках, и кроме того ты совершил новые проступки, достойные моего мщения… Не дрожи так, Кастельмелор. Теперь, как и тогда, я пощажу твою жизнь. Бедный безумец! Ты назначил плату за измену своему брату, и у тебя похищают похищенное тобой.
— Кто бы ты не был, объяснись!
— Сегодня вечером, когда ты довершишь свое бесчестие и звезда позора засверкает на твоей груди, постарайся незаметно скрыться и пойди в дом твоих отцов, и ты увидишь в твоей ли еще власти женщина, титул и богатство которой соблазнили тебя.
— Инессу похитили! — вскричал Луи в сильном волнении.
— Нет еще, и ты можешь ее спасти.
— Пусть введут просителя! — раздался в зале голос Герольда.
— Скорее! — заторопился Кастельмелор. — Как спасти ее? Что надо для этого сделать?
— Оставь дворец, отправься сейчас же в отель Суза.
— Открой же двери! — снова раздался голос герольда.
— Иди! Еще есть время.
Кастельмелор колебался.
— Иди же! — повторил голос.
— Я тебе не верю, — прошептал граф, — докажи мне…
В замке главной двери с шумом повернулся ключ, и она сейчас же открылась.
Приемная наполнилась светом. Кастельмелор увидел стоявшего около него Балтазара, выпрямившегося во весь рост и с презрением указывавшего ему на дверь.
— Иди, — сказал он. — Другой позаботится вместо тебя о невесте Васконселлоса.
Трубачи затрубили, и два рыцаря Небесного Свода подошли к Кастельмелору, который вошел в залу, бледный и взволнованный. Балтазар также вошел, так как на нем был костюм королевских рыцарей Небесного Свода. Асканио, стоявший в первом ряду депутации, сделал ему знак дружелюбного покровительства.
Трудно представить себе что-нибудь роскошнее залы, в которую был введен Кастельмелор. Альфонс, несмотря на полнейшее различие в нравах, кажется нам несколько похожим на доброго Ренэ Анжуйского. Как и у него, у Альфонса был врожденный артистический вкус. Он горячо покровительствовал бедным художникам, живущим в то время в Лиссабоне и выказал замечательный вкус при восстановлении старых португальских памятников. Его музыканты были с большими затратами собраны со всех частей Европы. Наконец, Альфонс, точно так же, как и Ренэ, сочинял стихи. Едва ли стоит прибавлять, что он лучше бы поступил, если бы воздержался от этого.
Как бы то ни было, но когда дело касалось артистических вещей, Альфонс делался другим человеком. Слишком беззаботный, чтобы думать о расходах, он бросал золото полными горстями и не останавливался перед исполнением самых дорогих планов.
Зала, в которой собрались рыцари Небесного Свода, казалась в самом деле дворцом бога ночи. Потолок в виде купола представлял собою небо, усеянное звездами, а над самым королевским троном, слабо освещенный транспарант представлял громадный полумесяц. Знаки ордена блистали повсюду на обоях из светло-голубого бархата, мебель и ковер точно так же были ими покрыты. Все эти звезды, при свете пяти люстр и множества канделябров, сверкали ослепительным блеском.
В глубине залы бархатный занавес закрывал нишу, в которой стояли Венера и Бахус. Этот занавес поднимался только в торжественных случаях.
Некоторое время Альфонс наслаждался удивлением Кастельмелора при виде такого великолепия, потом, облокотясь на спинку кресла, стоявшего на возвышении, он сказал:
— Подойдите сюда, сеньор граф, мы предупредили Конти, чтобы он был вашим крестным отцом… Но как он бледен! Наверное, этот забавник боялся в приемной, где мы оставили его в темноте…
Всеобщий взрыв смеха был ответом на эти слова. Кастельмелор покраснел от негодования и не отвечал.
— Но, — продолжал король, — наш дорогой Винтимиль начинает принимать замашки коронованной особы и заставляет ждать себя. Кто из вас, господа, хочет заменить его.
