Алекс Брандт - Багровый молот
— Это было ошибкой с моей стороны, и я…
— В другой раз вы были приговорены к штрафу за участие в пьяной драке возле трактира «Генрих Святой», в которой нанесли удар шпагой одному из своих противников.
— Он оскорбительно высказался о смерти моего отца. Неужели вы думаете…
— Оставим это, — коротким жестом прервал его Шлейм. — Господа, мы потратили много времени, и, кажется, настало время подвести черту. Вы выступаете за то, чтобы изменить порядок рассмотрения дел о колдовстве. Однако ваши требования не могут быть удовлетворены. Чего вы хотите? Отменить конфискации, оставив тем самым неправедно добытые колдунами средства в распоряжении их наследников и возможных сообщников? Это глупость — ведь тем самым мы вырываем лишь верхушку сорняка, оставляя в земле корень, который со временем пустит новые всходы. Далее. Вы упомянули ряд дел, в которых, по вашему мнению, вина обвиняемых не доказана. Это неверное утверждение. Но даже если бы вы были правы, что это меняет? Отдельные ошибки, частные случаи. Древние говорили: abusus non tollit usum, злоупотребление не отменяет употребления. Сгнившая колонна не обрушит кровли, которая опирается на сотню колонн. Если бы мы хотели исключить вероятность появления судебных ошибок, нам пришлось бы отменить вообще любые суды.
— Вы ученый человек, господин Шлейм, — снова затряс седой головой Нойдекер, — и я восхищаюсь вашей образованностью. Но у меня не укладывается в голове: невинных людей раздевают, тычут их тело иглой, заставляют признаваться в том, чего они никогда не совершали и о чем не имеют понятия. Их избивают, сжигают им волосы, тисками дробят суставы. Их унижают, с ними обращаются как с животными. И вы считаете, что это оправданно?!
Шлейм вздохнул:
— Вы поставили передо мной сложную задачу, господин бургомистр. Еще Гораций говорил, что очевидные вещи доказывать сложнее всего… Вы говорите о том, что признания ведьм должны подкрепляться также иными доказательствами, помимо их собственных признаний. Подобная наивность выдает в вас человека, чуждого юриспруденции. Еще римское право разделяло преступления на две категории: delicta facti permanentis, сиречь преступления, оставляющие после себя следы, и delicta facti transeuntis, сиречь преступления, следов не оставляющие. Думаю, мне не следует долго убеждать вас в том, что преступления ведьм по большей части таковы, что не оставляют после себя следов, и улики найти крайне тяжело. И все же в тех случаях, когда это вытекает из характера совершенного преступления, Высокая Комиссия всегда собирает необходимые дополнительные улики. Такие, как, например, показания потерпевших или уже упомянутая колода Таро. Отмечу, что именно такой порядок ведения суда над ведьмой описывал в своих работах многоуважаемый Жан Боден[50].
— Современники называли Бодена идиотом и пьяницей, — обреченно пробормотал Нойдекер. — Кроме того, он был садист, который пытал даже калек и детей.
— Вам, господа, — не обращая внимания на эти слова, продолжал Шлейм, — должно быть известно, каким образом организовано рассмотрение дел о порче и колдовстве в пределах епархии Бамберга. Дела рассматриваются Высокой Комиссией, состоящей из многих достойных людей, и решение выносится большинством голосов. Подобная организация рассмотрения дел не допускает лживых обвинений. Не допускает обмана. Не допускает, чтобы обвинение в колдовстве выдвигалось с корыстными целями. Не допускает, чтобы отряды так называемых «охотников за ведьмами» разъезжали по нашим землям и сжигали тех, кого заблагорассудится, в обмен на золото и имущество жертв. Мы устранили те недостатки процессов по делам о колдовстве, которые иногда встречаются в иных землях Империи. Мы не вправе разрушать это — пусть несовершенное, но крепкое и надежное — здание, защищающее нас от ужасов тьмы.
— Позвольте и мне сказать, господин Шлейм, — раздался резкий, чуть треснутый голос. Эрнст Фазольт медленно поднялся со своего места, прошел вдоль стола и остановился рядом с креслом, на котором сидел Шлейм.
Доктор Эрнст Фазольт был невысок ростом, сутул, а лицо его, шелушащееся и сухое, напоминало головку лежалого чеснока. Он никогда не кричал на подследственных, никогда не прибегал к крайним формам допроса. Но за все те годы, что он состоял дознавателем Высокой Комиссии, не было ни одного случая, чтобы кто-то из его подопечных отказался признать вину.
— По-моему, господа, все ясно, — сказал доктор Фазольт. — Мы потратили свое время, мы были весьма терпеливы и отвечали на любые, даже самые вопиющие и наглые вопросы. И теперь я сам позволю себе задать вопрос. Все, что мы услышали здесь, — все эти вздорные нападки на существующую систему судопроизводства, все эти уловки, все эти нелепые попытки обвинить нас в противоречивости, в несправедливости, предвзятости, — чем продиктовано все это? Желанием блага для жителей Бамберга и епархии? Нет, в противном случае господа, подавшие ходатайство, больше заботились бы о полном искоренении ведовства, а не о его защите. Стремлением к справедливости? Но тогда они тем более заботились бы о наказании для виновных, а не о том, чтобы преступники перед Богом и людьми ускользнули от правосудия.
Доктор Фазольт снял обе пары очков — зрение его было настолько плохим, что ему приходилось надевать сразу две пары, — потер переносицу, осторожно вернул очки на прежнее место и продолжил:
— Все, что мы услышали сегодня, свидетельствует об одном: ведовство очень прочно укоренилось в Бамберге и его окрестностях, и потребуется еще немало усилий, чтобы окончательно выкорчевать эту дрянь. Если даже наиболее уважаемые люди города, собравшиеся здесь, считают необходимым защищать проклятых ведьм, то что же тогда говорить о состоянии умов простолюдинов? Все это очень, очень печально. Мне не хотелось бы думать, что среди управителей города, среди тех, кто призван обеспечивать процветание Бамберга, сохранять в нем мир и порядок, затесались союзники, сторонники, помощники ведьм. Но после сегодняшнего разговора я убедился, что это так. Увы — так. Магистрат и служащие канцелярии занимаются сбором фактов, чтобы очернить деятельность Высокой Комиссии, получая какие-то сведения из не заслуживающих доверия источников. Остается лишь выяснить, чем вызвана такая расположенность к ведьмам: заблуждением или злонамеренным умыслом. Считаю своим долгом заявить, что направлю на имя его сиятельства обращение, в котором попрошу провести расследование относительно причастности членов Сената к актам злодеяний и колдовства.
Глава 9
