Сергей Городников - Порученец Царя. На стороне царя
Улица была пустынной, и он постоял, решая, куда пойти теперь. К приятелю купцу, у которого жил последнюю неделю, с этими новыми впечатлениями о девушке возвращаться не хотелось. Потянуло за город, к природе. Он туда и направился, мало заботясь об опасностях хождения по мрачным и безлюдным улицам наступающим воровским часом. Лишь поправил ножны и пояс, чтобы при необходимости легко было выхватить длинную шпагу.
Даже собаки не брехали на одинокого прохожего в столь позднее время, ругнут недовольно и затихнут. Улица будто вымерла, лишь в удалении послышался редкий стук колотушки дозорного сторожа. Прохожий заторопился, стал часто оступаться, испуганно отшатываясь от угловых заборов. Ему казалось, вот-вот обнаружатся подстерегающие запоздалых гуляк безжалостные грабители. А тучи словно сговорились с разбойниками – то открывали улицы и переулки серебряному сиянию бледной луны, высвечивая для скрывающихся в засаде появление заполуночного пешехода, то застилали их густой, почти осязаемой теменью, будто готовой охотно заглушить отчаянный крик несчастной жертвы. Как только светлело, и верным спутником оживала его собственная тень, а безлюдье убеждало в беспочвенности страха, прохожий мысленно старался подшучивать над своим разыгравшимся воображением. Но прореха в тучах проносилась дальше, темень обступала со всех сторон, жадно пожирала его косую тень, и страхи, тут как тут, обступали отовсюду, помогали вспомнить мрачные рассказы и случаи кровавых разбойных нападений, дёргали его взор к подозрительным уплотнениям тьмы и пугали малейшим подозрительным звуком.
Ему было страшно до замирания сердца. Но если бы пришлось снова отправиться в этот путь, он бы повторил его опять, и единственно из-за душевных терзаний, мучительных размышлений, что мог оказаться виновником смертельной опасности для товарища и должен был возможно скорее предупредить его об этом. Он завернул в переулок, поспешно направляясь к Кожевенной слободе, и усмирил дрожь и тревогу надеждой, что осталось совсем немного и вскоре он окажется за надёжным забором.
Обострённым страхами и ночью слухом он уловил, что позади кто-то споткнулся и невнятно ругнулся. Ему то ли послышалось, то ли почудилось, будто на ругнувшегося шикнули. Разлив бледного света как раз заскользил навстречу, большим пятном осветил его и покинул. Он обернулся и увидел на мгновения высвеченный тем же пятном закоулок и три выходящих из него тёмных облика подозрительных мужчин. Облики, казалось, двигались за ним, и он ускорил шаг. Сзади, как преследователи, тоже ускорили шаги. Он не выдержал мучений неизвестностью и побежал. Однако и те побежали и постепенно нагоняли, так как были сильнее и выносливее. И он, и они бежали молча: они не хотели шума, хотя и не боялись этого, а он знал, что кричать бесполезно, только поможешь им догонять на крик. Единственным его союзником и другом стала кромешная тьма. Он доверился ей, метнулся к забору, в котором различил черноту узкого переулка, спрятался за углом и прикрыл рот ладонью, чтобы заглушить предательски частое дыхание.
Трое преследователей не боялись дышать шумно и вели себя, как дикие и уверенные в безнаказанности звери, которые потеряли добычу и вынуждено прервали погоню. Они остановились за переулком, там чертыхались, осматривались, прислушивались. Неожиданно для них за угловым забором опасливо тявкнула дворняга. Тот, на кого она тявкнула, задеревенел от отчаяния и безнадёжности, слыша, как они шаг за шагом приближаются к его выданному дворнягой укрытию.
– Вот он, – показал на него пальцем один из преследователей, и он узнал голос Плосконоса.
Высокий сообщник Плосконоса волком ринулся за угол и ударил жертву ножом в живот, умело зажав ей широкой лапой рот и заглушив предсмертный крик. Потом ударил ещё и ещё раз и обождал, пока жертва не расслабилась и не начала сползать на землю. Очередная, затянутая дымкой прореха в тучах позволила луне осветить переулок, и Плосконос с хода наклонился к убитому, за подбородок рывком повернул лицо кверху.
– Не он, – зло и без раскаяния сказал он высокому и внешне неуклюжему, как горилла, подельнику, узнав в только что зарезанном пешеходе Расстригу.
За забором виновато заскулила дворняга, ей в ответ завыли другая собака, третья. Сообщник высокого убийцы и Плосконоса отступил.
– Сматываемся, – глухо посоветовал он им и себе. – Вдруг дозорные сторожа объявятся. Мне не хочется задаром убивать их, раз уж на то нет особой нужды.
– Ты прав, – согласился Плосконос.
Убийца наспех вытер нож об одежду Расстриги, и они скоро зашагали от переулка, направляясь к притонам у городской пристани, впрочем, уверенные, что до рассвета никто за ворота не выйдет, шума не поднимет.
Серое безветренное утро не было таким уж ранним, когда мрачный Задира разузнал в купеческом доме, в котором жил последнюю неделю Удача, что тот накануне не возвратился и не ночевал. Однако веснушчатый мальчишка, слуга купца, сказал, что может показать, где его найти. Вдвоём на хозяйском мерине они отправились из Кожевенной слободы и выехали к пригородному лугу на пологом склоне речного берега. Правее и вдалеке паслись несколько коров и телок, а левее обнажённый по пояс и босой Удача живо перемещался и часто прыгал у ленивого течения воды, в руках у него мелькали сабля и шпага, и оттуда доносился свист непрерывно рассекаемого воздуха.
– Во-он! – останавливая мерина наверху склона и не выпуская поводьев, лохматой головой указал мальчишка Задире. – Каждое утро так. Ловкость после ранения восстанавливает. Я с ним тоже иногда так делаю.
Задира, которому пришлось ехать неудобно, сзади жёсткого седла, предпочёл дальше идти пешком и неуклюже слез с лошадиного крупа. Пока он шёл напрямую, по остриженному недавним покосом разнотравью, мальчишка не уезжал, верхом увлечённо наблюдал, что вытворял Удача, который не переставал биться с невидимыми противниками, будто сражался с сонмом злых духов. Он втыкал оружие в землю, чтобы освободить руки, и вновь хватался за него, отбивался ударами ног и кулаков, рёбрами ладоней, локтями, рукоятями оружия и затылком, вдруг перебрасывал оружие из рук в руки, подхватывал с лёту, тут же делал разящие выпады. Казалось, он был увлечён сражением с нечистью и не замечал Задиру. Но когда тот приблизился к его блестящей от пота спине, вдруг резко провернулся с короткого прыжка, шпагой и саблей рассёк в крест воздух перед его ожесточённым лицом, вынудил сразу остановиться.
– Ты где ночевал? – хмуро потребовал ответа Задира и заиграл желваками скул.
Удивлённый требованием отчёта о личной жизни Удача прекратил сражение. По виду старого знакомого почувствовав неладное, он пропустил мимо ушей грубость, без слов показал саблей на копну сена на краю луга. Он в свою очередь ждал разъяснений, глубокими вдохами и выдохами успокаивая дыхание.
