KnigaRead.com/

Мор Йокаи - Когда мы состаримся

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Мор Йокаи, "Когда мы состаримся" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Я должен завоевать такое же положение, как они.

Буду прилежно учиться, стану гордостью гимназии, первым учеником, которым преподаватели не нахвалятся — и предскажут мне на публичном выпускном акте блестящее будущее. Сдам экзамен на адвоката, пройду юридическую практику у вице-губернатора, стану ходатаем при королевском уполномоченном, завяжу знакомство со знатнейшими вельможами, расположение их завоюю угодливым, любезным обхождением, всё порученное буду исполнять в точности и с готовностью, ни в какое дурное общество не затешусь — наоборот, тотчас извещу, где, какие замышляются неблаговидные планы, могущие поколебать уважение к власти; во всём блеске проявлю свои способности, хвалебные оды губернатору, наместнику, верховному судье буду писать на юбилеи, на дни рождения, панегирики по случаю их вступления в должность, пока сам не сделаюсь сначала секретарём, заседателем, потом членом суда и, наконец, советником… Как дядюшка.

Ого-го!

И приставанья курносой Фроммовой девчонки показались мне после возвращения особенно несносными. Мелет и мелет какую-то чепуху. Всё ей надо знать: каким у советника обедом угощали — и правда ли, что у его дочки есть кукла с гитарой, на которой она сама наигрывает и вдобавок кланяемся и пританцовывает. Просто смех один! Будто таких серьёзных людей, как мы с Мелани, могут интересовать какие-то куклы. Я попросил Генриха передать ей это, и настроение у неё сразу упало, чему я был очень рад: отвязалась наконец.

Сказав, что иду заниматься, так как много задано, я поднялся наверх и засел за учебники. Но спустя два часа поймал себя на том, что ровно ничего не помню из прочитанного: советникова дочка не шла из головы.

Вечером мы опять сошлись все вместе в столовой. Фанни опять уселась со мною рядом. Хорошее настроение к ней вернулось, и она обращалась со мной совсем по-приятельски, как будто мы знакомы не знаю сколько лет. Я её стал прямо-таки опасаться. Оказаться заподозренным семейством Бальнокхази в коротких отношениях с пекаревой дочкой, которая мне чуть на шею не вешается! Это было бы ужасно.

Хорошо хоть, что её завтра увезут, и мы окажемся в противоположных концах страны, как на разных полюсах, несовместимых друг с другом: я тут, она там.

Перед сном бабушка ещё раз наведалась ко мне. Передала мне мои вещи, пересчитала бельё, наказав самому держать теперь всё в Должном порядке. Оставила денег на карманные расходы, пообещав и впредь ежемесячно присылать вместе с Лорандовыми.

— И ещё прошу тебя, — сказала она мне на ухо, — за братом следи!

Опять!..

Опять это увещание: мне, мальчику, следить за старшим братом, за взрослым юношей!

Но что в прошлый раз осталось мне непонятно, теперь вдруг как будто прояснилось. Тогда я подумал, что заслужил это особое доверие — как к равному — своей серьёзностью и благоразумием. Теперь же отнёс его на счёт своих чувств к Лоранду. Маменька с бабушкой ведь, конечно, давно знают, что я люблю Лоранда больше самого себя. А какой страж надёжнее любви?

Но чего они всё-таки боятся — и от чего я могу его защитить?

Разве он не устроен в таком месте, что лучше нельзя пожелать а я, наоборот, далеко от него?..

Бабушка взяла с меня слово вести дневник, записывая всё происходящее, и отсылать ей по истечении каждого месяца. И о Лоранде сообщать, потому что сам он не любит письма писать.

Я обещал.

Мы поцеловались на прощанье. Им с Фанни надо было встать завтра пораньше: тогда ещё в Пожонь ездили через Чаллокёз[51] на лошадях, и дорога занимала целый день.

Но я всё-таки тоже поднялся рано и, уже одетый, подождал их у коляски.

Генрих ещё спал, сказав, когда я его растолкал, что обождёт, пока растопят печь в пекарне и Мартон придёт пожелать доброго утра по-латыни.

Фроммы всем семейством спустились проводить отъезжающих.

У моей заменщицы вид был опечаленный. Такой, грустной, она всегда мне нравилась больше.

Глаза были у неё заплаканные, и она с трудом удерживалась от слёз.

Коротко сказав мне что-то, она проворно залезла в коляску вслед за бабушкой.

Кнут щёлкнул, лошади тронулись, и моя сестричка-заменщица отправилась в путь ко мне домой, а я остался здесь один, вместо неё.

И, впервые мысленно задержавшись на этом своём полном одиночестве среди чужих, даже языка моего не знающих людей, вдруг совершенно позабыл, что я — будущий великий человек, скрипач-виртуоз, гордость гимназии, надворный советник, первый любовник… Отворотясь, прислонился лбом к стенке и — заплакал бы, если б мог.

IV. Безбожник и святоша

Но оставим на время нашего неоперившегося философа с его дневником и пошире осветим фон, на котором разыгрывались выше описанные события.

Жил в Ланкадомбе один закоснелый богоотступник, Шаму Топанди, который состоял в близком родстве и с Бальнокхази, и с Аронфи, хотя оба семейства равно воздерживались от каких бы то ни было отношений с ним по причине его на редкость дурных повадок. Его слава злостного атеиста разнеслась далеко по всей округе, и усадьбу старика избегали как богом проклятое место.

Не подумайте, однако, будто Топанди увлекло новейшее вольномыслие и он, опережая век, философически, из приверженности к рационализму стремился ниспровергнуть общепринятые религиозные догматы. Атеистом он стал не почему-нибудь, а единственно для собственного удовольствия. Ради той нечестивой забавы, цель коей — бесить своим вероотступничеством всех с тобой соприкасающихся, от попов вплоть даже до властей.

Ведь злить — злить, доводя до бешенства — издавна было слабостью падкого на забавы рода человеческого. А что может быть забавней, нежели взбесить кого-нибудь, издеваясь над тем, перед чем он преклоняется?

Вот и сейчас застаём мы у него власть исполнительную, которая в составе помощника исправника, заседателя и двенадцати стражников с ружьями отряжена в Ланкадомб комитатским судом, чтобы раз и навсегда положить конец творимым Топанди бесчинствам. Ибо уже много лет ввергают они верующих в постоянное смущение и беспокойство, побуждая заваливать комитатские столы всякого рода жалобами.

Топанди выносит прибывшим трубки: курите, мол.

Помощник исправника Миклош Дарусеги — человек ещё молодой. Ему всего тридцать, а светлые волосы делают его ещё моложе. Помощника, а не самого исправника послали потому, что Дарусеги — новая метла, значит, чище метёт. У молодого энергии побольше, а она ох как надобна в сношениях с этим богоотступником.

— Не курить, сударь, явились мы сюда, — сухо возражает молодой человек, вскидывая голову для вящего авторитета. — По служебной обязанности прибыли.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*