Ян Гийу - Путь в Иерусалим
Но сейчас он лежал бледный, безжизненный, бездыханный.
Когда чуть позже Магнус опустился на колени возле нее, он уже знал, что никакой надежды нет. В отчаянии он махнул рукой, чтобы вышли все, кроме послушника Эрленда, поскольку не хотел показывать свои слезы рабам и дружинникам.
Теперь просить за жизнь Арна казалось бессмысленным, скорее нужно было молить о прощении грехов, которые навлекли на них кару Божью, считал Магнус. Эрленд ничего не решался сказать по этому поводу.
Заливаясь слезами, Сигрид просила их обоих не терять надежды и молить о чуде. И они тихо покорились, поскольку чудо могло произойти, хотя в этом нельзя быть до конца уверенным до тех пор, пока не попытаешься попросить Бога об этом.
Магнус предложил, чтобы они обратились с молитвой к Деве Марии, ибо она всегда была милостива к их мальчикам.
Однако Сигрид чувствовала в душе, что Дева Мария, Матерь Божья, отвернулась от нее, и погрузилась в лихорадочные размышления, пока ей вдруг не пришло в голову, что святым, который был наиболее близок к Арну, является святой Бернард. Он тогда был совершенно новым святым, и поэтому о его силе на Севере еще ничего не знали.
Послушник Эрленд тут же согласился с этим предложением и стал одну за другой зачитывать молитвы перед коленопреклоненными родителями; совершенно очевидно, что святой Бернард был наиболее близок самому Эрленду.
Когда стемнело, Арн все еще не подавал признаков жизни. Но они не отчаивались, несмотря на то что Магнус как-то пробормотал, что надежды уже нет и что, скорее всего, придется принять Божью кару с печалью, достоинством и раскаянием.
И тогда Сигрид поклялась перед святым Бернардом и Богом, что, если Арн выживет, он будет пожертвован на священный труд Божий среди людей на земле. Она еще раз повторила свое обещание и заставила Магнуса в третий раз повторить его вместе с ней.
Именно в тот момент, когда Сигрид почувствовала, что последняя искра надежды гаснет и в ее сердце, случилось чудо.
Арн приподнялся и изумленно огляделся вокруг, будто он только что очнулся от ночного сна, а не вернулся из царства мертвых. Он захныкал, что у него болит рука и он не может на нее опереться. Но трое взрослых больше не слушали его, так как глубоко погрузились в благодарственные молитвы, и это были наиболее чистые и искренние из всех молитв, с которыми они когда-либо обращались к Богу.
Опираясь на мать левой рукой, Арн двинулся в длинный дом, где ему постелили рядом с очагом у фронтонной стены. Но поскольку его правая рука все еще болела, то к нему позвали Сут, приказав ей не осквернять чудо Господне колдовством или нечистым врачеванием. Сут слегка сдавила руку Арна, чтобы выяснить, где болит. Это оказалось не так уж легко — Арн хотел показать свою храбрость и не признавался, что ему больно, когда на него смотрело так много людей, среди которых был и его отец.
Но обмануть Сут ему не удалось. Она взяла сушеную крапиву, сварила из нее кашицу и положила ее на руку, обвязав сверху льняной тряпицей. Потом она переговорила со Сварте, и тот отправился в плотницкую, затем вернулся с двумя слегка выгнутыми сосновыми досочками, примерил их и снова исчез в мастерской, чтобы переделать их так, как велела Сут.
Когда Сварте закончил свою работу, Сут привязала два лубка к руке Арна и сказала ему и Сигрид, что руке нужен покой, потому что она сильно повреждена. Потом она дала ему выпить отвар из сушеных маленьких листочков и корней лабазника, чтобы ночью его не мучил жар.
И скоро Арн спокойно засопел, как будто с ним не приключалось никакой беды и никакого чуда. Сигрид и Магнус долго сидели и смотрели на спящего сына, переполняясь сознанием того, что одно из чудес Господних произошло в их усадьбе.
Их младший сын Арн вернулся из царства мертвых. Сомнений в этом быть не могло. Но вопрос заключался в том, произошло ли это из-за того, что Господь проявил милость к ним, молившимся со слезами, как сделали бы все отцы и матери в самый трудный момент, или же действительно случилось так, как желала Сигрид в глубине души, — Арн воскрес, потому что Господь уготовал ему особый путь в жизни.
Узнать об этом им было не дано, ибо пути Господни недоступны человеческому разуму. Они могли лишь принять происшедшее в Арнесе чудо и снова погрузиться в благодарственные молитвы.
* * *Послушника Эрленда долгое время переполняло сознание своей божественной миссии. Он должен был подробно, не упуская ни малейшей детали, записать рассказ о происшедшем в Арнесе чуде. Поскольку святой Бернард умер не так давно, то, вероятно, воскрешение Арна было в Западном Геталанде первым чудом, которое можно было связать с именем святого. Это имело огромное значение. И не исключено, что усердие Эрленда и точность в выполнении миссии сократят его время ожидания перед посвящением в монахи цистерцианского ордена. Во всяком случае, повредить ему появление с такими важными новостями не могло.
В Арнесе не было пергамента, но здесь выделывали тонкие телячьи шкуры, выскобленные с одной стороны, которые господин Магнус продавал для шитья одежды. Эрленд использовал обрезки этих шкур для письменных упражнений с мальчиками.
Теперь в углу зала, где проходили уроки, они стали больше заниматься письмом, а не чтением. Мальчики не имели ничего против таких изменений, потому что они оба прекрасно владели пером. В основном они занимались тем, что переписывали на обрезках кожи текст, который послушник Эрленд писал на латыни, а потом пытались переводить его и записывать рунами строкой ниже; господин Магнус строго сказал, что если они будут учиться писать на церковном языке, то одновременно нужно овладевать и письменным языком предков. Для будущих купцов это искусство было вовсе не бесполезным.
Уже на первых занятиях Эрленд заметил, что маленький Арн, правая рука которого по-прежнему не двигалась, легко писал и рисовал левой рукой. То, что кто-то предпочитает использовать нечистую руку, было нехорошим признаком, но пока другая рука мальчика была повреждена, Эрленд не волновался по этому поводу. Однако когда правую руку Арна вылечили, оказалось, что он использует ее так же охотно, как и левую. Похоже, для него все равно, какой рукой писать, а в основном это зависит от его настроения или от того, какой рукой он прежде схватил гусиное перо.
Когда Эрленд после бесчисленных переписываний, трудов и молитв наконец счел рассказ оконченным, он должен был как можно скорее придумать себе причину, чтобы отправиться в Варнхем, и тогда он напомнил о том, что в монастыре в некоторые праздники требовалось присутствие всех послушников, и если его там не будет, то ему грозит наказание. Горящий рвением, он смог поехать в Варнхем на Благовещение, в день, когда журавли возвращаются в Западный Геталанд.
