Михаил Шевердин - Санджар Непобедимый
В голосе Саодат зазвучали стальные нотки. Стало понятно, что не первый раз Санджару приходилось слышать нелюбезные слова молодой женщины.
Могучий воин вжал голову в плечи. Он потерял всю свою самонадеянность, но все же упрямо продолжал твердить:
— К родителям… Она поедет назад. Дальше она не поедет…
Гневные слова джигита прервал голос Кошубы, неожиданно вмешавшегося в спор в самый напряженный момент. Вообще командир появлялся всегда удивительно удачно, как раз тогда, когда это было нужно.
— Привет, мой брат Санджар!
Тут последовал обмен дружескими приветствиями, радостными возгласами и нескончаемыми любезностями.
Когда же джигит заикнулся о том, что нужно увезти обратно дочь старшины водоносов, Кошуба вдруг стал холоден и непроницаем.
— Дело терпит. Вопрос решим в Гузаре. — И скомандовал: — В повозки! Быстро!
Санджару ничего не оставалось как сесть на коня и последовать за караваном.
В Гузаре экспедиции была оказана самая радушная встреча.
За завтраком между Кошубой и Санджаром произошел знаменательный разговор.
На доводы джигита о том, что Саодат неудобно ехать одной, нехорошо бывать постоянно с открытым лицом среди стольких мужчин, Кошуба заметил:
— Мы тоже знаем обычай местных племен. Мы знаем, что в кишлаке узбечки не закрывают лиц. Не то что в городе Бухаре, где мужья и имамы прячут их под жесткую конскую сетку. Конечно, это до поры до времени… Мы знаем, что женщины–степнячки обходятся частенько в своих решениях без помощи мужчин. Правда ли это?
Санджар низко опустил голову и чуть слышно ответил:
— Да.
— И должен тебе сказать, брат мой Санджар, мне все это не нравится. Мне не нравится, что, ты, советский человек, передовой человек, пытаешься вернуть узбечку к старому. Кричишь: «Долой деспотов и феодалов, баев и вонючих ишанов с их гнусными обычаями», а сам силой хочешь вернуть свободную женщину к цепям рабства и угнетения. Ты забыл, что живешь в Советском государстве, что женщина у нас не товар, который покупают и продают. Советская женщина сама решает свою судьбу. Санджар был подавлен, но, по–видимому, не убежден. Все же товарищу Кошубе, пожалуй, следовало бы на этом и остановиться. Но он продолжал с лукавой усмешкой:
— Сейчас война, Санджар. А «когда сыплются искры из мечей, есть ли время подбирать искры из глаз возлюбленной»? Не правда ли? Вот если бы вы захватили разведчиков Кудрат–бия! Говорят, они обнаглели и безнаказанно рыскают по дорогам и кишлакам по берегам Катта–Уру–Дарьи.
Санджар вскочил:
— Хорошо же, пусть будет по вашему. Плохо, если вам что–то не нравится. Гостю все должно нравиться. Что вам, товарищ Кошуба, нравится? Вы наш гость.
— Мне нравится враг без головы, — резко сказал Кошуба.
Санджар хрипло воскликнул:
— У нас в Бухаре есть обычай: все, что нравится гостю, принадлежит гостю.
…Спустя час Санджар со своим отрядом покинул Гузар.
Наконец–то можно было лечь отдохнуть… Все разбрелись по саду, выбирая места потенистее, потому что солнце уже изрядно припекало.
Пробуждение от сна было шумное. Десятки голосов наперерыв сообщили, что всех приглашают на ужин к начальнику гарнизона в бывший бекокий дворец.
Во дворце было людно. Собрались все члены гузарского городского совета, почтенные старики из окрестных кишлаков, старшины ремесленных цехов, работники потребительской кооперации, рабочие строительства железной дороги. По краям большого двора, выложенного огромными каменными плитами, были разостланы паласы, ковры, кошмы.
Из разговоров удалось узнать, что комбриг хочет порадовать горожан Гузара только что полученной приятной новостью. Ждали приезда виновника торжества. Саодат шопотом сообщила, что это никто иной, как Санджар.
Спустились сумерки. Зажгли фонари. Заполыхало желтое пламя дымных факелов. Появился во дворе комбриг, командиры, красноармейцы. Почти одновременно с улицы донесся дробный стук копыт, звякание подков, возгласы: Яша! Яша!
Во двор въехали всадники. Даже при неровном, колеблющемся свете факелов бросался в глаза измученный, усталый вид джигитов. Халаты их покрыты пылью, темными пятнами. У некоторых были перевязны бинтами головы.
— Кровь, — прошелестел шопот рядом.
Саодат, молитвенно сжав руки, смотрела на всадников. Нет, она смотрела только на одного из них. Это был Санджар. Санджар–победитель!
Он медленно слез с коня и, бросив поводья, неуклюже расставив ноги, сделал несколько шагов к группе командиров.
Сотни глаз с напряженным сниманием смотрели на богатыря, сотни рук приготовились аплодировать ему.
Санджар вытянулся и замер.
— Здравствуйте, командир добровольческого отряда! — громко сказал комбриг. — Рапортуйте!
Санджар обернулся, посмотрел кругом. Он не видел тонувших в темноте лиц сотен собравшихся. Но он чувствовал на себе их испытующие, нетерпеливые взгляды.
— Вот, товарищ командир, товарищ Кошуба сегодня утром сказал, упрекал меня, что блеск глаз одной девушки…
Стоявшая рядом Саодат сердито пробормотала что–то, и дыхание ее стало быстрым и прерывистым.
— Что блеск глаз одной девушки затмил все… Заставил меня забыть об обязанностях воина. Что долина Катта–Уру–Дарьи стала неспокойной, что змей Кудрат опять осмелился жалить… Да, Кошуба — мой старший начальник — сказал так. Верно ведь?
Кошуба молчал.
— Товарищ Кошуба сказал, что ему не нравятся мои поступки. Я сказал: «Гостю все должно нравиться». Кошуба сказал: «Мне нравятся враги без голов».
И Санджар обвел круг долгим взглядом. В глазах его прыгали бешеные огоньки. Внезапно речь его стала резкой, уверенной; он бросал слова, как камни на плиты двора.
— Пусть не скажет, что узбеки не уважают желаний лучших своих гостей, русских наших любимых руководителей и учителей. Желание гостя священно. Все, чего хочет гость, принадлежит ему. — Санджар обернулся и негромко приказал:
— Дехканбай, Нурали, сюда!
Два здоровенных парня притащили большой полосатый мешок из грубой шерсти и бросили его к ногам Санджара.
— Ну! — сказал богатырь.
Парни схватили мешок за уголки и встряхнули его. Глубокий вздох пронесся по кругу. Многие отшатнулись. Непонятные круглые предметы с глухим стуком запрыгали, как мячи по отполированным каменным плитам двора. Не все разобрали сразу, в чем дело…
К ногам Кошубы подкатились бритые, покрытые спекшейся кровью, круглые головы. На одной из них по необъяснимой случайности сохранилась зеленая в кровавых пятнах тюбетейка.
— Возьмите, вот мой дар…
