Майкл Гир - Люди Волка
— Ты вздумала покрыть свой род позором, изменив мне?
— Нет, я просто сбилась с пути… Такая буря… «Зачем я лгу? Почему я не смотрю ему прямо в лицо? Пусть делает что хочет, пусть покажет себя во всей красе. Надо опозорить его больше, чем он — меня».
Вороний Ловчий побледнел. Вид у него был как у человека, против своей воли попавшего в совершенно непереносимое положение.
— Едва ли. Я нашел ее на тропе, по которой Народ пришел сюда. Она бежала обратно…
Гримаса боли исказила ее лицо: пережитая ночь вновь возникла в ее памяти.
— Я сбилась с пути! Я не знала, где я! Я не могла…
— Она шла обратно по твоим же следам, Кричащий Петухом, — сказал Вороний Ловчий, — и добралась до Мамонтового Лагеря.
— Лжец! — Внезапно она встретила его глаза. В них сквозила благожелательная насмешка. Заметив ее взгляд, он быстро отвернулся.
— Запирательство ей не поможет, — тихо сказал он. — Конечно, она все отрицает. Что ей еще остается. Но… но я прошу тебя, Кричащий Петухом. Возьми ее обратно к себе. Она не плохая женщина, просто растерялась, сглупила…
— Я не хочу назад! — закричала она. — Я его ненавижу!
Народ охватило смятение. Все смотрели на Кричащего Петухом. Здоровый глаз старика гневно буравил ее, а мертвый, белый, наполняла, казалось, слепая ледяная злоба. Шаман то сжимал, то разжимал кулак и вдруг со всей мочи ударил ее. Пляшущая Лиса коротко вскрикнула, как умирающий зверь. Она упала на колени, и ее стало рвать. Страшные судороги выворачивали ее пустой желудок.
Она с немой мольбой глядела на Вороньего Ловчего. А если обвинить его в насилии? Нет, все уже зашло слишком далеко. Кто ей поверит? Она опустила голову.
— Она пыталась бежать к моему недостойному брату, — сказал он тихо, словно эти слова доставляли боль самому ему. — Я привел ее обратно к мужу — туда, где ей подобает находиться.
— Встань! — Кричащий Петухом запрокинув ей голову, заглянув в полные слез глаза. Она попыталась встать на ноги, но голова закружилась, и она, не удержавшись на ногах, упала на спину.
— Отныне и присно, — заговорил ее муж, перекрикивая завывания Ветряной Женщины, — я отлучаю душу этой женщины от Блаженного Звездного Народа. Когда она умрет, тело ее закопают. И душа ее навсегда останется в земле среди корней, плесени и гнилости. Она покрыла позором наш род!
Лиса увидела, как ее старые друзья качают головами и расходятся по своим чумам. Некоторые из молодых женщин помедлили несколько мгновений, с печалью глядя на нее, — и тоже разошлись. Только Серая Глыба осталась — такая старая и хилая под своими мехами.
— Кричащий Петухом, — жалобно пролепетала старуха, — смилуйся над ней! Она еще такая молодая.
— Пошла прочь! — взвизгнул он, взмахнув в воздухе рукой. — Что, хочешь, чтобы я заколдовал твои ноги? Не сможешь ходить — не останешься с Народом.
Серая Глыба побледнела:
— Нет, но ведь ты…
— Так иди прочь поскорее!
Еще раз с печалью и жалостью посмотрев на Пляшущую Лису, она побрела к чуму.
Кричащий Петухом стал на колени. Его скрюченные пальцы вцепились в ее руку. Во взгляде его сверкала Угроза.
— Народ станет хихикать мне в спину. Скажут — собственную жену не смог удержать в повиновении…
— Раз в жизни о тебе скажут правду!
— Заткнись! — закричал он, толкнув ее так, что она с размаху ударилась затылком о лед.
Вновь подступили головокружение и тошнота. Она лежала на льду, чуя, как морозное дыхание Ветряной Женщины касается ее лица. Она услышала звук, какой бывает у камня, скользящего по слоновой кости. Это старый шаман доставал свой кинжал из ножен.
«Лучше уж умереть… Слышишь ли ты меня, Бегущий-в-Свете? Я, твоя возлюбленная, пыталась добраться до тебя… Не твоя вина… Не казнись понапрасну».
Открыв глаза, она увидела, как сверкнул при бледном дневном свете обсидиановый клинок Кричащего Петухом. Старик схватил ее за волосы. Она задержала дыхание; сердце ее беспорядочно колотилось, горло сдавила судорога страха.
И тут…
— Сновидец, — произнес Вороний Ловчий, схватив шамана за руку, занесшую нож. — Она оскорбила тебя, надругалась над твоим саном, унизила тебя перед Народом. Но сейчас ты поступаешь неверно…
— Прочь! — Кричащий Петухом побагровел. Он часто и глубоко дышал, не в силах совладать с душащим его гневом. — Я сотру ее с лица земли…
— Смерть — слишком уж легкое наказание.
— Это не твое дело!
Вороний Ловчий пожал плечами и отпустил дрожащую руку старика.
— В самом деле. И все же подумай. Если ты оставишь ее в живых, ты сможешь каждый день подвергать ее позору и унижению. Это кара похуже, чем прямо сейчас прервать ее страдания.
Речь его звучала так убедительно, была так спокойна… Но Пляшущая Лиса уловила отчаяние в его глазах. В руке его дрожало копье: в любую минуту он готов был пустить его в ход.
Старый шаман, обхватив подбородок рукою, молча глядел на свою распростертую на земле жену.
— Пусть живет отверженной? Вороний Ловчий кивнул:
— Она выживет, только если кто-то швырнет ей объедок. Или если она станет подбирать отбросы, как ворона.
— Да…
Лиса закрыла глаза. «И ты сможешь мучить меня когда пожелаешь».
— Муж! — взмолилась она. — Убей меня. Я не привыкла…
— Никто ей не подаст. Все голодают, — задумчиво сказал Кричащий Петухом, елозя пальцем по щеке, и на лице его появилось подобие кривой улыбки.
Вороний Ловчий тоже улыбнулся:
— Тогда она будет обречена на медленную смерть и…
— Живи, женщина! И ты увидишь, что тебя ждет, — промычал старик. Склонившись над ней, он зловеще прошептал:
— Не успеет Лунная Женщина один раз повернуть свое лицо, ты пожалеешь, что я не перерезал тебе горло.
Она равнодушно посмотрела на отдаленные пики, отливавшие темно-красным в лучах заката. Там сейчас Бегущий-в-Свете, он идет сквозь отверстие в исполинском леднике к лежащему за ним раю. Она представила себе его глаза, вспомнила нежность, с которой он смотрел на нее, — и душа ее заныла от боли.
— Я скажу Народу, — промолвил Кричащий Петухом. Она слышала, как он не торопясь удаляется прочь.
Прошло несколько минут. Наконец Вороний Ловчий громко вздохнул и склонился над ней. Он приподнял ее голову и повернул лицом к себе. Он так походил на Света… только в глазах — холодный блеск.
— Я уж думал, придется его убить. Но кажется, испытание позади. Сейчас надо…
— Какое испытание?
Он нахмурился, как будто сердясь на ее тупость:
— Разве я не говорил тебе? И нам это еще не раз предстоит. Но не сердись. У тебя будет вдоволь пищи, чтобы перенести все это.
— С чего бы это?
Выражение его лица смягчилось.
— Потому что я люблю тебя. И без тебя будет невозможно… — Он замолчал, задрал голову и, погрузившись в свои мысли, стал смотреть на укутанное облаками небо. — Я не знаю, что в точности произойдет… Но однажды ты мне понадобишься. Помни: твоя жизнь предназначена мне.
