Лев Альтмарк - Точка опоры — точка невозврата
— Куда мы едем? — снова спрашивает Шауль и начинает ворочаться на своём кресле.
— Если попытаешься выскочить на ходу или грохнуть меня чем-нибудь по башке, то сразу предупреждаю, что со мной такие номера не проходят, — предупреждаю я и краем глаза слежу за Шаулем в зеркало. — Хотя куда ты денешься — тебе так лицо разрисовали, что без врача не обойдёшься…
— Не надо врача. — Шауль, похоже, начинает более реально оценивать ситуацию. — Скажи, у тебя есть какое-нибудь надёжное место, где можно несколько дней отсидеться?
— Опасаешься, что эти ребятишки снова явятся за тобой? Да, друг Шауль, не повезло тебе…
— Откуда ты моё имя знаешь?
— Долгая история. Давай сначала придумаем, как нам укрыться, а потом поговорим. У меня к тебе вопросы есть. Много вопросов…
— Вот даже как!
— А ты думал, что твои приключения на сегодня закончились? Или мы случайные прохожие?
Зашевелился на своём месте и Штрудель:
— Где мы? Я, наверное, вырубился от боли и ничего не видел…
— Всё в порядке. Мы спасли Шауля от неминуемой гибели… Правда, Шауль? — Я глянул назад, но Шауль отворачивается и смотрит в окно на приближающиеся кварталы большого Тель-Авива. — Лёш, как ты? Потерпи чуток до больнички, там тебя перевяжут лучше, чем я перевязал…
— Я же говорил уже, что нам нельзя нигде светиться! — подаёт голос Шауль и тут же быстро и сбивчиво начинает объяснять: — Вы не знаете этих людей! Для них нет никаких тормозов. Если они что-то решили, то рано или поздно исполняют…
— Прямо-таки тайный орден какой-то! — усмехаюсь я. — Масоны, блин…
— Хуже масонов! Масоны против них слепые котята! Можете смеяться надо мной, можете говорить, что у меня мания преследования… А мне сейчас вовсе не до шуток!
— Чем же ты перед ними провинился?
— Вам лучше не знать, чтобы не подвергать себя смертельной опасности…
Я даже закашлял от его пафосного сообщения:
— Господи, ну прямо-таки латиноамериканская мелодрама! Страсти-то какие роковые!
— Если бы вы хоть одну сотую часть знали…
— А я не хочу знать одну сотую! — Я оборачиваюсь и уже без улыбки смотрю на Шауля. — Я хочу знать всё. И узнаю.
Мы въехали в город, и здесь нам уже было спокойней, чем на пустынном шоссе с редкими машинами. Если за нами кто-то увяжется, то в городе отследить нас будет гораздо сложнее. Я еду в потоке машин и раздумываю, куда податься с раненым Штруделем, которого нельзя везти в больницу, а тут ещё перепуганный Шауль Кимхи, который по неизвестной причине боится собственной тени.
— Я вот что подумал, — говорит Штрудель, — мы можем поехать ко мне. Я живу один, гостей у меня не бывает, и там нас никто не найдёт.
— Но это же почти сто километров отсюда, — сомневаюсь я, — дотянешь?
— Куда я денусь! Да на мне всё, как на собаке, зарастает. Завтра уже буду как огурец…
Шауль вроде не возражает, а я мне всё равно. Но едва мы выезжаем из города, Шауль неожиданно заявляет:
— Есть у кого-нибудь нож? И притормозите, пожалуйста…
— Решить покончить жизнь самоубийством? Сделать себе харакири? — невольно усмехаюсь я. — Не рановато ли?
— Дайте нож, — мрачно повторяет Кимхи, — это необходимо.
— В бардачке поищи, — подсказывает Штрудель, и я извлекаю оттуда тонкий китайский ножик для резки бумаги.
— Подойдёт, — кивает Шауль.
Мы съезжаем на обочину, и Шауль решительно режет себе руку чуть выше запястья.
— Вены решил вскрыть? — бормочу я, готовый в любую секунду вырвать нож из его рук. — Так поступают покинутые дамы и непризнанные поэты! А ты-то какое отношение к ним имеешь?
Шауль ничего не отвечает, лишь выдавливает из открывшейся ранки маленькую продолговатую таблетку в пластиковой оболочке.
— Что это? — Штрудель даже привстаёт со своего кресла.
— Чип. Нам всем такой вшивают, чтобы отслеживать наши передвижения.
— Значит, всё это время мы были под колпаком?! Что же ты не сказал об этом раньше?
— Я бы в другой ситуации об этом не сказал даже под страхом смертной казни, да только…
— Ладно, выбрасывай его в окно, перевяжи руку чем-нибудь и поехали. — До меня только сейчас начало доходить, в какую серьёзную игру мы ввязались, сами того не ведая.
Спустя час мы уже были у Штруделя дома. Живёт он в двухкомнатной съёмной квартире, как и любой холостяк, большую часть времени проводящий на работе, скромно и без особых изысков. Правда, у него водятся бинт и перекись водорода, так что мы быстро обработали его раны и разбитое лицо Шауля, после чего, наконец, сели передохнуть.
— А теперь, дорогой друг, — обращаюсь я к Кимхи, — выкладывай всё по порядку: кто ты такой, чем занимаешься, почему за тобой устроили охоту, а я буду по ходу дела задавать наводящие вопросы.
— А вы кто такие? И почему я должен вам что-то рассказывать? — настороженно спрашивает Шауль.
— Вот он — полицейский, — я киваю в сторону растянувшегося на диване Штруделя, — а я его друг, который, как Батмэн, всегда приходит на помощь в трудную минуту. Притом сразу предупреждаю, что если мы сейчас не получим исчерпывающих ответов на интересующие нас вопросы, то он позвонит к себе в полицию, и за тобой через пять минут приедут… Тебе же этого не хочется?
— А почему вы сразу меня не сдали? Вас бы хорошо отблагодарили.
— То есть, как и тебя, подобрали бы крепкие парнишки и сперва начистили физиономию, а потом грохнули где-нибудь в потаённом месте и трупики сбросили в море?
— И то верно. Так и было бы … Одного я пока понять не могу: для чего вам всё это?
— Мы разыскиваем пропавших людей, и следы привели к тебе.
— Ах, вот оно что! — Шауль оживлённо чешет лоб, но задевает свежую ссадину и морщится. — Значит, это вы пытались раскопать меня в базе Министерства Обороны. И этим сразу всех поставили на уши. А у нас все вопросы принято решать кардинально — если человек прокололся или засветился на чём-нибудь, то убирать его немедленно, чтобы следов не оставалось… А я-то никак не пойму, что происходит. До последнего времени всё было спокойно, а тут в одно мгновенье всё переменилось, утром позвонили мне, чтобы срочно явился в контору. Ну, я-то не вчера родился, и сразу понял, что дело тут не чисто. Пока раздумывал и прикидывал, во что это может вылиться, звонок в дверь. Открываю, а там ребятишки из нашей службы безопасности. Одного из них даже знаю. Ни слова не говоря, вырубили меня, чтобы, видимо, не задавал лишних вопросов, потом потащили к машине. А тут вы нарисовались.
— Куда они тебя собирались везти?
— Я же говорю, в контору. Наверное…
