Бернард Корнуэлл - Последнее королевство
– Если они хотят, чтобы нас здесь не было, – заявил Рагнар, – им надо перейти в наступление, причем в ближайшие три недели, пока их воины не разбежались по домам убирать урожай.
Но вместо того чтобы атаковать, мерсийцы пытались изгнать нас из Снотенгахама молитвами. Десяток священников, в рясах и с деревянными крестами, а за ними двадцать монахов со священными знаменами с изображением святых выступили из-за изгороди лагеря и прошли вереницей на расстоянии чуть больше полета стрелы. Один из священников кропил святой водой, через каждые несколько шагов все останавливались и призывали на наши головы проклятия.
В тот день на помощь Бургреду прибыло войско западных саксов: жена Бургреда была сестрой Альфреда и Этельреда, короля Уэссекса. В тот же день я впервые увидел на флаге уэссекского дракона. На огромном полотнище из тяжелой зеленой материи белый дракон выдыхал огонь; знаменосец мчался галопом к священникам, и дракон летел вслед за ним.
– Настанет и твой черед, – ровным голосом проговорил Рагнар, обращаясь к дракону.
– Когда?
– Это знают только боги. – Рагнар все еще рассматривал знамя. – В этом году надо покончить с Мерсией, а потом мы отправимся в Восточную Англию и в Уэссекс. Захватить все земли и сокровища Англии – каково, Утред? За три года? За четыре? Хотя для этого потребуются еще корабли.
Он имел в виду команды кораблей – датчан с мечами и щитами.
– А почему бы не пойти на север? – спросил я.
– В Далриаду и Пиктландию? – захохотал он. – Там ничего нет, Утред, только голые скалы, голые поля и голые задницы. Там не лучше, чем у нас дома.
Рагнар кивнул на вражеский лагерь.
– А здесь хорошая земля. Богатая и просторная. Здесь можно растить детей. Здесь можно вырасти сильным.
Он умолк, когда из вражеского лагеря выехала группа всадников и устремилась за знаменосцем с драконом. Даже издалека было ясно, что это не простые люди: они ехали на великолепных лошадях, под темными красными плащами сверкали кольчуги.
– Король Уэссекса, – догадался Рагнар.
– Этельред?
– Наверное, он. Ну, теперь посмотрим.
– Что посмотрим?
– Из какого теста сделаны эти западные саксы. Мерсийцы не стали атаковать, посмотрим, окажутся ли люди Этельреда лучше. На заре, Утред, – вот когда они должны напасть. Пойти прямо на нас, приставить лестницы к стене, пожертвовать несколькими воинами, зато дать возможность остальным нас перерезать.
Он засмеялся.
– Так поступил бы я, но этот?
Рагнар презрительно плюнул.
Должно быть, Убба и Ивар рассуждали точно так же: они отправили двух человек следить за объединенной армией мерсийцев и англосаксов, чтобы выяснить, мастерят ли враги лестницы. Предполагалось, что ночью два лазутчика обогнут лагерь противника и найдут место, с которого можно будет все хорошо рассмотреть, но их каким-то образом заметили и схватили. Датчан вывели в поле перед городской стеной и заставили опуститься на колени со связанными за спиной руками. За ними стоял высокий англичанин с обнаженным мечом. Я видел, как он ткнул в спину одного из датчан, а когда тот поднял голову, взмахнул мечом. Точно так же умер второй разведчик, оба тела оставили на поживу воронам.
– Свиньи, – сказал Рагнар.
Ивар с Уббой тоже наблюдали за казнью.
Я редко видел братьев. Убба обычно сидел дома, Ивара же, похожего на тощее привидение, можно было видеть чаще: он обходил стены на заре и в сумерках, разглядывая врагов. Он редко подавал голос, но теперь что-то горячо говорил Рагнару, указывая рукой на зеленые поля за рекой. Ивар вечно насмешничал, но Рагнар не обижался.
– Он злится, – сказал он мне позже. – Ему нужно выяснить, собираются ли нас атаковать, и он хочет, чтобы кто-нибудь из моих людей отправился следить за лагерем, но после того, что случилось? – Он кивнул на два обезглавленных тела в поле. – Может, мне пойти самому?
– Они будут ждать появления новых лазутчиков, – ответил я.
Мне не хотелось, чтобы Рагнар тоже валялся под городской стеной.
– Вождь должен вести за собой людей, – сказал Рагнар. – Нельзя требовать, чтобы другие рисковали жизнью, если сам не готов рискнуть своей.
– Давай я пойду, – предложил я.
Он засмеялся.
– Какой же вождь поручит мужскую работу мальчишке?
– Я англичанин, – проговорил я. – Они не станут подозревать английского мальчишку.
Рагнар улыбнулся.
– Если ты англичанин, откуда нам знать, скажешь ли ты правду, когда вернешься?
Я схватился за молот Тора.
– Я скажу правду, – заверил я. – Клянусь. К тому же я теперь датчанин! Ты сам говорил! Ты говорил, что я датчанин!
Рагнар посерьезнел и опустился на колени, чтобы заглянуть мне в лицо.
– Ты правда датчанин? – спросил он.
– Я – датчанин, – повторил я – и в тот момент не лгал.
Иногда я не сомневался, что я нортумбриец, тайно бродящий тенью среди датчан, но на самом деле был в смятении. Я любил Рагнара как отца, обожал Равна, боролся, играл, состязался с Рориком, когда тот бывал здоров, и все они считали меня своим. Я просто был выходцем из другого племени. Существовало три главных племени северян: датчане, норвежцы и шведы. Рагнар говорил, что есть и другие, например геты, но не мог сказать, чем именно племена северян отличаются от прочих. А вот сейчас он вдруг засомневался во мне.
– Я датчанин, – настаивал я. – И кто сгодится лучше меня? Я же говорю на их языке!
– Ты еще мальчик, – ответил Рагнар, и я подумал, что он откажет мне, но ему начинала нравиться эта затея. – Никто не станет подозревать мальчика, – продолжил он.
Некоторое время Рагнар пристально смотрел на меня, потом поднялся и бросил взгляд на обезглавленные тела. На отрубленных головах сидели вороны.
– Ты уверен, Утред?
– Уверен.
– Пойду спрошу братьев.
Он так и сделал, и, должно быть, Ивар и Убба согласились, потому что мне разрешили пойти.
Когда стемнело, ворота открыли, и я выскользнул в ночь.
"Наконец-то, – подумалось мне, – я стал Движущейся Тенью!"
Но на самом деле задание не требовало сверхъестественных способностей, потому что лагерные костры мерсийцев и англосаксов освещали мне путь.
Рагнар посоветовал обогнуть главный лагерь и выяснить, нет ли способа зайти сзади, но вместо этого я отправился прямиком к ближайшим кострам за поваленными деревьями, служившими англичанам защитной стеной. За этим темным заслоном виднелись тени часовых вокруг лагеря.
Я волновался. Многие месяцы я тешил себя мыслью о скедугенганах и вот стал одним из них, но в темноте рядом с обезглавленными телами мое воображение рисовало в таком же виде меня самого.
Зачем я это делаю? В глубине души я знал, что могу прийти в лагерь, сказать, кто я такой, и попросить защиты у Бургреда или Этельреда, но я говорил Рагнару правду. Я вернусь и расскажу, что видел. Я дал клятву, а клятва – серьезная вещь для мальчишки, особенно подкрепленная угрозой божественной расплаты. Однажды придет время решать, с кем я, но это время пока не наступило, и я полз через темное поле, ощущая себя маленьким и жалким; сердце часто колотилось в груди, душа трепетала от важности задания.
