Ирина Измайлова - Троя. Герои Троянской войны
— Да ведь так и есть! — воскликнул царевич. — Неоптолему удалось вырваться такой вот ценой… а твоя сестра и мальчик действительно в руках Гелена.
Авлона нахмурилась.
— Вот видишь. Если это понимаю я, то поймет и Гектор. А раз так, он прикажет кормчему найти удобное место на берегу, какую-то бухту, залив, и пристать, не привлекая внимания. А потом они, как и мы, попробуют все разузнать. Правда, твои братья не знают того, что нам рассказал Неоптолем, и им труднее будет во всем разобраться. Наше дело — найти место, где пристанет, либо уже пристал их корабль. Беда в том, что ни ты, ни я не знаем берегов Эпира.
— Зато их знаю я. Мест, где можно пристать, вблизи Эпиры очень немного… Думаю, найти их будет легко.
Голос Неоптолема был тих и слаб, но говорил он отчетливо, перед каждой фразой старательно облизывая сухие, горячие губы. Едва он очнулся, по его лицу струйками потек пот.
— Выпей воды! — Авлона приподняла голову юноши и поднесла к его губам свою флягу. — Вот. Тебе как? Лучше?
— Да, мне лучше, но дело сейчас не во мне. В пятнадцати стадиях на восток от гавани есть скалистая бухта. Это — ближайшее место, где не только может пристать самый крупный корабль, но где его можно скрыть. Если Одиссей отправил моих отца и дядю с опытным кормчим, то наверняка тот войдет именно в эту бухту, или попытается в нее войти, если вначале будет мешать прилив. А подплыв к бухте, они неизбежно увидят там мой корабль… его легко узнать — по мачте, по форме кормы. Филипп расскажет о появлении Гелена. Но больше он ничего не знает: я, идиот этакий, никому не сказал, куда собираюсь идти с Геленом… Вам нужно пойти к бухте. Сейчас отлив, если они приплывут сегодня, то… Идите туда, слышите! Я могу остаться один.
— Еще что ты придумаешь? — возмутился Троил. — Нет уж, с тобой останется Авлона, а я пойду к этой самой бухте.
— Нет! — твердо возразила амазонка. — Как раз ты останешься, а пойду я. Не обижайся, но я лучше умею находить дорогу, скорее успею спрятаться, если встречу кого-то подозрительного, а главное: в случае, если сюда все же явится погоня, ты легко унесешь Неоптолема, а я его далеко не утащу. Согласись, что я права!
Троил помрачнел, но вынужден был признать правоту лазутчицы.
Неоптолем в нескольких словах объяснил Авлоне, как быстрее дойти берегом до спуска к бухте.
— Ну, я пошла! — она наклонилась к раненому. — Держись.
— Не бойся за меня! — он снова улыбнулся. — И я не буду за тебя бояться: я видел, чего ты стоишь.
Глава 6
Двое разбойников, сбежавших от Авлоны, не вернулись в город. Они предпочли скрыться в лесу, ибо свято поверили, будто видели Андромаху, превратившуюся силой колдовства в грозную амазонку, а потому решили, что появляться в городе для них теперь смерти подобно.
Трупы их предводителя Сибила и еще четверых бывших морских бродяг нашли только к полудню, и только к полудню Гелен узнал об исчезновении своего пленника: обнаружив выбитую дверь потайного хода и спустившись туда, он нашел в створках капкана лишь окровавленный обрубок ноги.
Самодельные стрелы, которыми были убиты трое разбойников, позволили прорицателю догадаться, что беглецу помогли исчезнуть. Однако Гелен приписал этот подвиг местным селянам — у воинов, решил он, таких стрел быть не могло. Троянец утешал себя тем, что без помощи хорошего лекаря Неоптолем никак не сможет выжить: к утру воспаление обязательно его убьет, ну не к утру, так к вечеру, и он едва ли сможет дать о себе знать Андромахе. Но вот его отец и Гектор… Как быть, если они действительно вскоре появятся? У прорицателя оставалось все меньше и меньше запасных костей в его страшной игре. И все же он не остановился.
— Сибил будет ждать до вечера. — сказал он Андромахе, впервые дерзнув войти в ее покои, как если бы он уже имел на это право. — Им нужно быть уверенными, что ты выходишь замуж, царица, и выходишь за троянца… Прости, но я осмелился сказать разбойникам, что ты собираешься выйти за меня. По крайней мере, убедился, что их это устраивает.
Андромаха слушала эту, казалось бы, сбивчивую речь спокойно. Это было то самое отрешенное спокойствие, которое появлялось в ней вместо отчаяния и сбивало с толку многих, кто знал ее недостаточно хорошо. Даже Гелену, при всей его наблюдательности, стало не по себе: он вдруг подумал, что царица читает его мысли…
— Они вернут Астианакса во дворец, как только народу будет объявлено имя нового царя. — произнес прорицатель как можно тверже.
Молодая женщина кивнула.
— Понимаю, — ее голос прозвучал ровно, почти глухо. — Но я ни с кем не войду в храм, и никого не назову моим мужем и царем Эпира, пока не увижу Астианакса живым и невредимым. Ты понял, Гелен? Это ты передашь Сибилу, если только все и вправду зависит от Сибила…
Тут она быстро посмотрела на троянца и так же быстро опустила глаза.
Он не дрогнул.
— Жизнь твоего сына зависит от тебя! — уже почти резко воскликнул он. — В Эпире должен быть царь, и он будет. Что мне передать разбойникам? Ты пойдешь в храм со мной, или с Сибилом, или с кем-то из них? Чьей женой ты будешь, Андромаха?
Этот разговор они вели в комнате, отделявшей спальню царицы от лестницы дворца. В комнате находились еще два человека: старый Феникс и верная Эфра, слушавшая прорицателя с нескрываемым бешенством. Оба молчали, не решаясь вмешаться.
На последний вопрос прорицателя Андромаха не спешила отвечать, и пока она медлила, с лестницы, из-за закрытых дверей, вдруг донесся шум. Кто-то отчаянно кричал внизу, на первом этаже, кто-то бранился, что-то упало, прокатилось по каменным плитам, будто пустая бочка, потом раздался женский визг и вновь гам и брань.
— Что это там? — Андромаха резко обернулась, и дверь распахнулась ей навстречу.
— Царица! — воин-охранник, все из тех же разбойников, от волнения нарушил запрет и переступил порог, оказавшись в комнате. — Там… Тут… Тут этот бешеный пастух ворвался во дворец! Полифем этот, что пришел с северных холмов. Всю стражу разогнал и требует, чтоб его пустили… пустили к тебе, царица!
— Наглец! — ахнул Феникс, для которого это, совсем уже безумное происшествие, оказалось последней каплей. — Грязный наглец! Гнать его отсюда! Гнать!
— Да его не выгонишь! — воин в испуге глянул через плечо. — Он и стадо быков разгонит…
В это время Гелен, шагнув к дверям, выглянул на лестницу и увидел, что внизу столпилось около десятка охранников, пытающихся то ли вытолкать, то ли просто остановить ворвавшегося во дворец человека, однако один за другим отлетали в стороны, а тот, с кем они так тщетно пытались справиться, будто не замечая их усилий, решительно поднимался по лестнице. Воины вопили, ругались, но сам возмутитель порядка орал громче их всех, и его хриплый голос перекрывал весь прочий шум.
