Честь Рима (ЛП) - Скэрроу Саймон
Порция оттолкнула Петронеллу. — Именно тогда я сказал им, что мы под защитой Мальвиния, и им лучше уйти. Они посмеялись надо мной. Сказали, что им плевать на Мальвиния и что нам нужно преподать урок.
Макрон увидел, что она дрожит, и кивнул жене. Петронелла обняла старуху за плечи и подвела к жаровне, усадив на ближайшую скамейку. Тем временем Макрон прислонил витис к стене и осторожно потер руки, прежде чем обыскать троих мужчин. Двое все еще стонали один был холодным. Он взял их кошельки и серебряные торки, которые они носили на шее, и бросил кошельки женщинам, толпящимся у дверей, ведущих в бордель. — Это за ваши страдания. Мы присматриваем за своими здесь.
Пока они жадно делили монеты, Макрон сунул в карман два торка и внимательно осмотрел последний. Он прищурился, поднеся его к свету, и смог разобрать надпись, выгравированную на металле. «Клинки Цинны».
Бросив торк на ближайший стол, он легонько пнул одного из стонущих громил под ребро. — «Клинки Цинны». Насколько я понимаю, это название вашей банды.
Мужчина застонал и кивнул.
— Хорошо. Ты и твой друг, встаньте и поднимите его. Убирайтесь из моей таверны. Можешь сказать Цинне, что в следующий раз, когда он пошлет сюда своих людей, я позволю нашим женщинам добить то, что останется от тех, кого я хорошенько приложу.
Макрон стоял, уперев кулаки в бока, а бандиты подхватили инертную фигуру своего товарища и поковыляли на улицу. Он немного подождал, прежде чем закрыть дверь и вставить засов в железные скобы. Затем он подошел к Парвию и помог ему встать. — Благодарю за защиту Петронеллы. Ты заслужил свое содержание.
Мальчик ухмыльнулся и радостно хмыкнул, вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони.
Когда Макрон сел напротив Петронеллы и его матери, последняя с тревогой подняла глаза. — Что теперь с нами будет? Мы застряли между Мальвинием и Цинной. Если один нас не прикончит, другой обязательно прикончит. Обречены… мы обречены.
— Пока нет, — твердо ответил Макрон. — Все наладится, матушка. Вот увидишь.
Смелые слова, подумал он про себя. Но против двух главарей банд и их головорезов храбрости будет недостаточно. В этом он был уверен.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Остаток дня Макрон оставался в таверне, наблюдая за входившими посетителями, внимательно изучая их на предмет каких-либо признаков неприятностей. В дополнение к своему витису, он положил свой гладий на полке под прилавком, оба в пределах легкой досягаемости.
Гостиница была закрыта только на то время, пока нужно было убрать разбитые кувшины и чашки и вынести во двор скамейку и табурет, чтобы потом их починить. Двери были вновь открыты как раз к полуденной торговле, которая всегда была оживленной, как сообщила ему Порция, благодаря тому, что гостиница находилась между пристанью и крупнейшим рынком Лондиниума. Непрекращающийся поток торговцев, грузчиков и чиновников из штаба наместника стекался с улицы и грелся у одной из жаровен, а затем подходил к прилавку, чтобы заказать выпивку и еду. Порция предлагала тушеное мясо по двум разным ценам, с прожаренным мясом, и свежеиспеченным хлебом и сыром за дополнительную плату. Самым дешевым вариантом была жидкая каша, которая напомнила Макрону простую пищу, потребляемую легионерами на марше. Более дорогое рагу содержало смесь корнеплодов и кусков мяса, которые по большей части представляли собой сплошные хрящи.
Пока Макрон помогал обслуживать клиентов у прилавка, его мать наблюдала за Петронеллой и Парвием, пока они работали на кухне, обильно вспотев от жары и дыма в маленькой комнате. Петронелла жарила мясо на железной решетке, а Парвий бросал свежие поленья в тлеющие угли костра и сновал в кладовую за кусками свинины и баранины.
По обыкновению, как только посетители заканчивали трапезу и допивали остатки вина, горстка из них направлялась в бордель, чтобы утолить свои другие аппетиты. Макрон одобрительно глянул на монеты, которые то и дело позвякивали в сундучке.
— Это место — что-то вроде золотой жилы, мама, — сказал он, когда Порция присела на табуретку рядом с ним, чтобы немного передохнуть.
— Благодаря годам напряженной работы, не говоря уже о том, что я знаю, как применить ее результаты для достижения наилучшего эффекта. — Она постучала по голове и позволила себе тонкую улыбку. — К счастью для тебя, твой деловой партнер извлек максимальную пользу из наших инвестиций. Гордишься своей матерью, а?
Макрон поцеловал жесткие волосы на ее макушке. — Если бы только Империя была в руках такой деловой женщины, как ты, а не этих коварных козлов в Сенате и этого клоуна во дворце. Это было бы что-то.
— Да, если бы, — ее улыбка исчезла. — Было бы еще лучше, если бы меня не душили такие, как Мальвиний. А теперь в эту горькую смесь еще добавился соус в виде Цинны, чтобы еще больше усложнить задачу.
— Мы разберемся с ними обоими, если до этого дойдет, — твердо ответил Макрон. — Я провел лучшие дни своей жизни, сражаясь за Рим и копя добычу, ради которой пролил кровь, не для того, чтобы увидеть, как она утекает в мошну каких-то ничтожных паразитов вроде этих двоих. Во время службы в армии я имел дело с гораздо более крепкими людьми.
— Как я уже говорила тебе раньше, ты сейчас не в армии.
Макрон огляделся, чтобы убедиться, что Петронелла все еще на кухне и вне пределов слышимости. — Мне скорее жаль. Как бы я ни думал, что с нетерпением жду демобилизации, я должен сказать, что скучаю по своей прежней жизни.
— Ты не мог бы продолжать это вечно, мой мальчик.
— Может, и нет, но я мог бы прослужить еще несколько лет.
— Ты можешь так думать, но ты становишься старше, и это происходит гораздо быстрее, чем ты себе представляешь, и однажды твое тело невовремя предаст тебя. Если бы ты продолжил тянуть свою солдатскую лямку, то это произошло бы достаточно скоро. Хорошо, что тебе не довелось понять правоту моих слов.
Макрон сардонически приподнял бровь. — О боги, ты сегодня маленький солнечный лучик, не так ли?
— Называй меня как хочешь, но я та, кто все эти годы жил в Лондиниуме и имел дело с Мальвинием и ему подобными. Было бы разумно с твоей стороны извлечь уроки из моего опыта. Ах, какой смысл? Когда с трудом завоеванная родительская мудрость когда-либо влияла на кого-либо? Тебе следует подумать о том, как справится твоя молодая жена, если с тобой что-то случится. Если ты хоть немного уважаешь ее, не говоря уже о том, что любишь ее, ты перестанешь валять дурака и будешь действовать осторожно.
Макрон инстинктивно возмутился оскорблением. Если бы это исходило от кого-то другого, а не от его матери — или Катона, или любого другого вышестоящего офицера — он бы разукрасил тут же их физиономии. Вместо этого он держал рот на замке и кивком поприветствовал нового посетителя таверны. Мужчина бросил сестерций на прилавок.
— Что мне это даст, друг?
Макрон ловко сунул серебряную монету в сундучок, отвечая. — Миску нашего лучшего рагу, кувшин вина и, если у тебя есть еще один сестерций, любую из наших девушек на выбор.
Человек усмехнулся. — Только еда. Мне не нужно платить своим женщинам.
Макрон крикнул через плечо, чтобы передать заказ Петронелле, а затем внимательно посмотрел на посетителя. Он выглядел на несколько лет моложе Макрона, хотя его лицо было сильно морщинистым, а волосы в основном седыми, с несколькими темными прядями. У него были тяжелые плечи, но в его позе не было и намека на сутулость. Он был одет в кроваво-красную тунику и плащ. Макрон мгновенно признал его солдатскую выправку.
— Ты все еще служишь, брат?
— К сожалению, нет. Я расстался с Девятым легионом много лет назад. Буквально успел стать центурионом, когда меня демобилизовали.
— О? — уточняюще посочувствовал Макрон.
— Получил копье в ногу, — он похлопал себя по бедру. — Так и не восстановился полностью, поэтому армия выгнала меня.
— Это грустно, — с сочувствием ответил Макрон. Он видел много хороших людей, покалеченных при исполнении служебных обязанностей задолго до того, как они отслужили свой положенный в армии срок. Если человек, сидевший перед ним, действительно достиг чина центуриона, он должен был быть одним из лучших. Несказанно жаль, что он не успел воспользовался этим званием на протяжении многих лет, как это довелось Макрону. Он поднял крышку сундучка, вынул серебряную монету и вернул ее.
