Приди и виждь - Санин Евгений Георгиевич
— Тогда ты займись командой, а я — охраной и пассажирами!
Марцелл первым делом обыскал своих охранников, клявшихся, что они ни на миг не оставляли без присмотра каюту, разве что только тогда, когда готовились к отражению атаки пиратского корабля. Затем направился на корму и растолкал сонных пассажиров. Узнав в чем дело, они сами принялись помогать Марцеллу, выворачивая свои карманы и тюки.
Больше всех возмущался Плутий Аквилий, у которого не было ни тюка, ни сумки. Он готов был сбросить с себя даже хитон!
Философ со словами: «Все свое ношу с собой!» — показал свой посох, дырявый плащ и извинился, что у него нет даже хитона.
Марцелл с охранниками проверили всех пассажиров, однако ни у кого из них не оказалось похищенного эдикта.
Оставался один отец Нектарий. Марцелл подошел к нему и виновато сказал:
— Прости, но я не могу сделать исключения даже для тебя — служба!
— Я понимаю, — с понимающей улыбкой кивнул ему отец Нектарий и, разрешив охранникам обыскать себя, протянул Марцеллу свою дорожную сумку. Марцелл взял её, встряхнул, проверяя содержимое и тут на палубу… — Крисп даже глазам своим не поверил — выпал злополучный свиток с императорским эдиктом.
Марцелл первым бросился к нему, поднял и оглядел со всех сторон.
Печати на нем не было!
Никто не мог двинуться с места. Все словно потеряли дар речи от изумления.
Первым пришел в себя Марцелл.
— Ах ты, мерзавец! — воскликнул он, надвигаясь на пресвитера. — Как ловко сумел провести меня! Усыпил своими сладкими речами мою бдительность, а потом… Куда девал императорскую печать, негодяй?!
Отец Нектарий смотрел на Марцелла, не в силах вымолвить ни слова. Он сам был ошеломлен всем происшедшим не меньше, чем тот. Прибежавший на шум Гилар узнал, в чём дело, и приказал корабельному кузнецу:
— Похитителя заковать, посадить на цепь и держать так до самого порта!
— Я сам разберусь с ним! — попытался остановить его Марцелл, но теперь Гилара было не удержать.
— Нет, я сам возьму это дело под свой контроль и лично доложу начальству о происшествии! — он уже без прежнего страха посмотрел на Марцелла и добавил: — А ты тоже хорош! Нашел, кому доверяться — христианину, против которого направлен этот эдикт! А может быть, это сговор? — с угрозой сдвинул он брови и твердой, уверенной походкой направился на капитанский помост.
— Спустить паруса! — послышались оттуда его более громкие, чем всегда, команды.
— Налечь на вёсла!
И наконец у самого входа в порт:
— Сушить весла! Отдать якорь!
Гремя цепью, матросы выполнили эту команду и спустили трап. Первым по нему бесшумной тенью метнулась вниз и скрылась на пристани фигура Плутия Аквилия. Следом за ним быстрой походкой сошел капитан.
Крисп стоял, не зная, что теперь делать, и вдруг почувствовал, что его опять настойчиво дёргает за руку Млад.
— А-а, ты, — узнал он его и попросил, — иди, поиграй с кем-нибудь другим, сегодня мне не до тебя!
Но мальчик не отставал. Он что-то просил умоляющими жестами и наконец непослушным языком выдавил из себя:
— Т-т-там! Т-там!..
— Ну, что ещё там? — даже не замечая от огорчения, что мальчик заговорил, недовольно спросил Крисп.
— П-пошли! Там! Внизу!
Крисп нехотя направился за ним следом и вдруг в том месте, где недавно играл с купцом в кости, под тенью парусника увидел лежащего в луже крови юнгу…
— Что с тобой?! — бросился он к нему и вытащил изо рта кляп, в котором сразу узнал волшебный платок Плутия Аквилия.
— Он… Плутий… — простонал юнга, — это все он!
— Отец, все, кто здесь есть! Скорее! Сюда! — закричал Крисп.
Послышался топот, и сбежавшиеся люди окружили несчастного юнгу.
— Это он уговорил меня соврать про пиратов, — слабеющим голосом говорил тот, — он выкрал какой-то важный документ. А теперь, когда я стал не нужен ему, он…он… — юнга обвел глазами, склонившиеся над ним лица и остановился взглядом на отце Нектарии, — я слышал всё, что ты говорил… — он сделал попытку привстать и, потеряв от этого последние силы, прошептал: — Прошу, умоляю…ради вашего Бога… скорее — крести меня!
— Конечно, хорошо, я сейчас… — опускаясь перед ним на колени, торопливо согласился отец Нектарий.
Велев всем отойти, он попросил матросов, как можно быстрее, принести воды, вынул крест, окунул его в поставленное перед ним ведро и быстро-быстро начал читать молитвы.
— Что он делает? Разве сейчас можно терять время? Пока он жив, нужно срочно узнать, где печать! — простонал Марцелл, бросаясь к юнге, но Крисп решительно преградил ему путь.
— Отец, остановись! Человеческая душа дороже тысячи самых важных свитков!
— Я понимаю. Но твоя жизнь мне дороже! Ведь за его пропажу казнят не только меня. Ну, где же, где эта печать? Неужели этот Плутий увез ее с собой?! Где же она?
— Вот! — послышался за его спиной тоненький голосок.
Марцелл мгновенно обернулся и увидел Млада. Тот с хитрым видом разжал кулачок, и все увидели на его маленькой ладони — большую императорскую печать!
Марцелл схватил ее, осмотрел со всех сторон, сомнений не оставалось — это была именно она!
Пассажиры, сгрудившись вокруг него, пытались заглянуть ему через плечо.
— И правда, глядите, она!
— Спас! Спас! Как же тебе это удалось? — только и смог вымолвить пораженный Марцелл.
— Я… — охотно начал, было, объяснять Млад, но тут его сестра первой сообразила, что он снова обрел дар речи, и принялась осыпать его поцелуями.
— Как! Ты заговорил?! Родной мой!!
— Родной наш! — тоже обнял мальчика Марцелл и вдруг осекся на полуслове, увидев идущего к ним отца Нектария.
Юнга оставался лежать на месте.
— Ну… как он? — догадываясь, что случилось самое страшное, всё же, с последней надеждой, спросил Марцелл. Слишком уж торжественно-радостным было выражение лица у пресвитера.
— Всё хорошо. Все уже хорошо. Его душа теперь там, — показал на небо отец Нектарий, — А мы…
— А мы, — перебил его Марцелл, глядя на появившихся на пристани вооруженных людей, которых спешно вел за собой Гилар, — чтобы его жертва не была напрасна, немедленно должны приделать эту печать к эдикту!
Гилар первым поднялся по трапу и пропустил впереди себя важного, тучного начальника порта.
— Что тут у вас случилось? — задыхаясь, спросил тот и сдержанно кивнул своему давнему знакомому, Марцеллу.
— Вот, — показывая на него, принялся докладывать Гилар, — это он не сумел обеспечить сохранность важного эдикта, это по его вине с него сорвали печать. А я тут не при чем!
— Какой свиток? Какая печать? О чём ты, Гилар? — деланно удивился Марцелл.
— Императорская!
— Эта? — уточняя, показал эдикт с печатью Марцелл и с подчеркнуто почтительным видом вручил его начальнику порта.
— Но… — растерялся, никак не ожидавший такого поворота дел, капитан.
— Зря ты Гилар, утруждал начальника порта, — с упреком заметил ему Марцелл, — я бы и сам с удовольствием доставил ему этот эдикт. Тем более, что нам есть о чем поговорить по старой дружбе и что вспомнить.
Начальник порта внимательно изучил документ, печать и, увидев, что всё в порядке, сразу смягчился и обнял Марцелла.
— Конечно дружище! Мы с тобой еще при прежнем августе хорошо пировали! А помнишь, как мы однажды…
— Господин! — испуганно остановил его один из сопровождавщих воинов. — Там — сам наместник провинции!
— Что-о, сам?!
— Да! И, кажется, идет сюда!
— О, боги!.. — начальник порта, несмотря на свою тучность, сбежал вниз и вскоре вернулся, с поклоном пропуская впереди себя наместника провинции.
Тот огляделся, нашёл глазами Марцелла и, показывая развернутый лист дорогого пергамента, торжественно провозгласил:
— Наш богоравный август Траян Деций уполномочил меня передать, что назначает тебя своим советником, а твоего сына официально делает помощником своего соправителя императора Геренния Этруска. Поздравляю! Это для меня большая честь первым сообщить тебе такую приятную новость!
