Э. Орци - Алый Первоцвет
Маргерит страстно любила музыку. Этим вечером «Орфей» очаровал ее. Прекрасные черты лица, сверкающие голубые глаза, улыбка на алых губах сияли восторгом. Ей было всего двадцать пять, она находилась в расцвете молодости, ее окружали любовь и восхищение. Два дня назад «Мечта» вернулась из Кале с новостями о ее брате, который благополучно высадился на берег, помнит о своей дорогой сестре и обещает быть ради нее осторожным.
Слушая божественные мелодии Глюка, Маргерит забыла о своих разочарованиях, несостоявшихся любовных чаяниях, забыла даже о добродушном ленивом ничтожестве, которое за отсутствием духовного богатства даровало ей все блага светской жизни.
Сэр Перси оставался рядом с супругой в ложе ровно столько, сколько требовали приличия, уступив место его королевскому высочеству и процессии поклонников, одним за другими являвшихся выразить почтение королеве красоты. Очевидно, он отправился поболтать с друзьями. Маргерит не интересовалась, куда ушел муж; отпустив свой маленький двор, состоящий из jeunesse doree [55] Лондона, она на короткое время осталась наедине с Глюком.
Негромкий стук в дверь оторвал ее от музыки.
— Войдите, — недовольно сказала Маргерит, не поворачивая головы, чтобы взглянуть на незванного гостя.
Шовлен, дождавшись момента, когда Маргерит останется в одиночестве, без приглашения скользнул в ложу.
— На два слова, гражданка, — тихо произнес он.
Маргерит быстро повернулась с непритворным страхом.
— Господи, как вы меня напугали! — воскликнула она с деланным смехом. — К тому же ваше присутствие едва ли своевременно. Я хочу послушать Глюка и не настроена для беседы.
— Но для меня это единственная возможность, — возразил Шовлен и, не спрашивая, придвинул стул близко к Маргерит, чтобы шептать ей в ухо, не беспокоя публику и не будучи видимым в темной ложе. — Леди Блейкни постоянно окружена своим блестящим двором, так что старому другу остается мало шансов.
— И все-таки, приятель, — нетерпеливо откликнулась она, — вам бы следовало дождаться другой возможности. После оперы я собираюсь на бал к лорду Гренвиллу и там, возможно, смогу уделить вам пять минут…
— Мне достаточно трех минут наедине в этой ложе, — ответил Шовлен, — и думаю, что с вашей стороны было бы разумным выслушать меня, гражданка Сен-Жюст.
Молодая женщина инстинктивно содрогнулась. Шовлен продолжал говорить шепотом, спокойно беря из табакерки понюшку табаку, но что-то в его позе и светлых лисьих глазках заставляло кровь Маргерит застывать в жилах, как при ощущении неведомой, но неумолимо приближающейся опасности.
— Это угроза, гражданин? — спросила она наконец.
— Нет, мадам, — вежливо отозвался Шовлен. — Всего лишь стрела, пущенная в воздух.
Он сделал небольшую паузу, словно кот, завидевший бегущую мышь и готовый прыгнуть, но задержавшийся, наслаждаясь предвкушением расправы.
— Ваш брат, Сен-Жюст, в опасности, — сообщил он.
Ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице собеседницы. Шовлен мог видеть его только в профиль, ибо Маргерит не отрывалась от происходящего на сцене, но будучи весьма наблюдательным, он заметил внезапную неподвижность взгляда, напряженность изящных контуров великолепной фигуры и жесткую складку рта.
— Очевидно, — сказала она с преувеличенной беспечностью, — речь идет об одном из ваших воображаемых заговоров, так что лучше вернитесь на свое место и дайте мне спокойно послушать музыку.
Маргерит начала отбивать рукой такт по подушечке. Селина Стораче как раз пела «Che faro» [56], и публика не отрывала зачарованного взгляда от губ примадонны. Шовлен не двинулся с места, наблюдая за нервно подергивающейся изящной ручкой — единственным свидетельством того, что его стрела попала в цель.
— Ну? — внезапно осведомилась Маргерит с тем же притворным безразличием.
— Ну, гражданка? — переспросил Шовлен.
— Что с моим братом?
— У меня есть новости о нем, которые, по-моему, могут вас заинтересовать. Но позволите ли вы мне сперва объясниться?
Вопрос был излишним. Шовлен ощущал напряжение каждого нерва Маргерит, ожидавшей его слов.
— На днях, гражданка, — начал он, — я просил вас о помощи. В ней нуждалась Франция, и мне казалось, что я могу положиться на вас, но вы дали отрицательный ответ… После этого мои обязанности и ваши интересы временно разлучили нас, но с тех пор произошли кое-какие события…
— Умоляю вас, гражданин, ближе к делу, — прервала Маргерит. — Музыка поистине очаровательна, и публику начинают раздражать ваши разговоры.
— Одну минуту, гражданка. В день, когда я имел честь встретить вас в Дувре, и менее чем через час после того, как услышал ваш окончательный ответ, я заполучил несколько бумаг, которые открыли очередной хитрый план бегства группы французских аристократов — в том числе изменника де Турнея — организованный небезызвестным Алым Пимпернелем. Некоторые нити, ведущие к этой таинственной Лиге, также попали в мои руки, и я хотел бы, чтобы вы… нет, вы должны помочь мне связать их воедино.
Маргерит, слушавшая его, казалось, с раздражением, пожала плечами.
— Разве я не говорила вам, что меня не интересуют ни ваши планы, ни Алый Пимпернель? К тому же вы ничего не сказали о моем брате…
— Немного терпения, умоляю, гражданка, — невозмутимо продолжал Шовлен. — Два джентльмена, лорд Энтони Дьюхерст и сэр Эндрю Ффаулкс, находились в тот вечер в «Приюте рыбака» в Дувре.
— Знаю — я видела их там.
— Они уже были известны моим шпионам, как члены пресловутой Лиги. Это сэр Эндрю сопровождал графиню де Турней и ее детей в путешествии через пролив. Когда оба молодых человека сидели одни в столовой, мои люди схватили их, связали, отобрали у них бумаги и вручили их мне.
В этот момент Маргерит почуяла опасность. Бумаги!.. Неужели Арман был неосторожен?.. Эта мысль наполнила ее ужасом. Но не желая, чтобы Шовлен заметил ее испуг, она весело рассмеялась.
— Честное слово, ваша наглость не знает пределов! Кража и насилие в Англии, в переполненной гостинице! Ваших людей могли поймать на месте преступления!
— Что из того? Они дети Франции и были натренированы вашим покорным слугой. Если бы их поймали, они пошли бы в тюрьму и даже на виселицу без единого лишнего слова. Как бы то ни было, игра стоила свеч. Переполненная гостиница не так уж опасна для подобных маленьких операций, как вы думаете, а у моих людей достаточно опыта.
— Ну, так что с этими бумагами? — беспечно осведомилась Маргерит.
— К несчастью, они хоть и дали мне сведения об определенных именах и передвижениях их обладателей, по-видимому, достаточные для того, чтобы предотвратить готовящийся coup [57], но оставляют меня в неведении относительно личности Алого Пимпернеля.
