Артуро Перес-Реверте - Мост Убийц
Паредес и Мартиньо де Аркада захохотали, улыбнулся Бальтасар Толедо. Только губернатор, непроницаемый, как всегда, не шевельнулся в кресле. Сааведру же ответ, судя по всему, не устроил. Он всматривался в Алатристе, словно пытался для себя что-то уяснить. «Я был о вас лучшего мнения», – словно говорило его лицо.
– Ладно, – сказал он наконец ледяным тоном. – Итак, намечено, что между восемнадцатым и двадцать четвертым декабря испанцы в числе двадцати семи человек разными путями, мелкими отрядами, не привлекая к себе внимания, просочатся в Венецию… И вам, сеньоры, как командирам этих отрядов, надлежит согласовывать каждый шаг и глаз не сводить со своих людей. И помните: никому ни слова о рождественской мессе. Завтра утром, разными дорогами, переодевшись сообразно обстоятельствам, отправитесь в путь. Полагаю, что на сегодня – это все.
«Совершенно даже не все, – подумал Алатристе. – Небом клянусь, не все».
– А если не заладится?
Этот вопрос, казалось, застал Сааведру Фахардо врасплох. Он посмотрел на капитана, потом на губернатора – и опять на капитана.
– Что?
– Если не выгорит, говорю. Если пойдет не так, не туда… Наперекосяк или прямо, но – к чертовой матери? Придумали, как вытаскивать нас оттуда?
– Уверен, что все будет так, как должно. Ручаюсь вам.
– Чем же вы ручаетесь?
– Я рискую не меньше вашего.
– Вот в этом я сильно сомневаюсь. Вы, ваша милость, – дипломат и сидите за стенами посольства, под крышей его. А вот мы – под открытым, так сказать, небом. В чистом поле.
Молчание в комнате словно сгустилось. Алатристе с удивлением почувствовал безмолвную поддержку со стороны Бальтасара Толедо. Паредеса и Аркаду положение ни к чему не обязывало, и потому они выражали одобрение кивками.
– Я положительно лишился дара речи, сеньор солдат, – сказал на это Сааведра. – Знаете, мне вас отрекомендовали как человека закаленного и выдержанного.
– Какое отношение это имеет к моим словам?
– А такое, что оные свойства не предполагают умствований и словесных узоров. Разве может удаться предприятие, если оно еще не началось, а вы не верите в успех?
– Сказано красиво. И раз уж пошли красоты слога, скажу и я: на войне опасно жить чужой верой.
Дипломат побледнел, словно получив оскорбление. Может быть, так оно и было.
– Вы уверяете нас, что…
Алатристе поднял левую руку: по тыльной стороне кисти тянулся длинный рубец – память о Приюте Духов в тысяча шестьсот двадцать третьем году.
– Никто никого ни в чем не уверяет, – ответил он спокойно. – Я с тринадцати лет на королевской службе. И очень редко совался куда-либо, не зная, как в случае чего буду выбираться. Иное дело, что порой и нет его – выбора, то есть выхода… Однако все же, как старый солдат, знаю: много полезней для здоровья – прикинуть, куда отступать, если прикажут свернуть знамена.
Паредес и Аркада продолжали кивать в знак согласия. Тогда Алатристе обернулся к дону Гонсало Фернандесу де Кордове, который сидел, внимательно слушая, но за все время ни разу не разомкнул уста.
– Вот его превосходительство – тоже солдат, и не из последних, он понимает, о чем я говорю.
Это «и не из последних» вызвало улыбки на лицах почти всех присутствовавших. Дерзость была умерена должной почтительностью. Его превосходительство – свой, так следовало это понимать. Это звучало лестно, это вводило их в круг единого сообщества, исключая из него лишь Сааведру Фахардо. И вопиюще неуместная вольность Алатристе, который своим высказыванием напоминал миланскому губернатору о его славном военном прошлом, обращался к нему как к товарищу по оружию, причислял вельможу к солдатскому братству, была извинительна. И улыбка, скользнувшая под нафабренными усами Кордовы, показала, что расчет капитана оказался верен.
Ничего больше от него и не требовалось. Сааведра Фахардо с чуткостью исправного служаки и исполнительного канцеляриста моментально уловил чуть обозначенную мелодию.
– Мы предусмотрим такую возможность, – вымолвил он наконец. – Можно снарядить баркас, на котором, буде возникнет надобность, заговорщики доберутся до какого-нибудь островка в открытом море, – он показал на карте, – откуда их снимет галера, дрейфующая в Адриатике. Итак, в случае необходимости определим точку, с которой вас заберут, – завершил он. – С учетом приливов-отливов и всего прочего.
Тут он замолчал и одного за другим со значением оглядел солдат:
– Однако вот что вам надлежит помнить твердо и ни на миг не упускать из виду: в случае неудачи Испания будет отрицать все. Посол получил четкие инструкции на этот счет, и если разразится скандал, вам, господа, рассчитывать будет не на что. Выбор пал на вас именно потому, что все вы люди цельные, люди стойкие и живыми не дадитесь. А если такая неприятность все же произойдет, ничего не выболтаете.
– Это уж само собой, ремесло наше такое, – ответил Роке Паредес и оглядел остальных с таким видом, словно говорил: «Попробуйте только возразить!»
Возражать никто не стал, и военный совет покатился к концу; Сааведра дал последние инструкции:
– Каждому из вас, господа, надлежит собрать своих людей, следя при том неукоснительно, чтобы разные отряды не перемешивались, и назавтра начать выдвижение по заранее установленным маршрутам.
С этими словами он обернулся к губернатору, чтобы справиться, не хочет ли тот добавить что-либо. Гонсало Фернандес де Кордова качнул головой и поднялся, а за ним – и все остальные. Однако прежде чем уйти, он задержался еще на минуту:
– Алатристе, не так ли?
Он вглядывался в лицо капитана, как будто упорно силился вспомнить его – и не мог.
– Точно так, ваше превосходительство.
– Говорят, вы воевали под моим началом во Флерюсе в двадцать втором году?
Капитан кивнул так же непринужденно, словно речь шла о прогулке в хорошей компании по берегу Мансанареса:
– Точно так. И при Флерюсе, и под Вимпфеном, и в Хёксте[17].
– Вот как… – Держа в правой руке, затянутой в тонкую замшу, вторую перчатку, губернатор похлопывал ею по ладони левой. – И, вероятно, мы с вами в какую-то минуту не могли не оказаться рядом.
– Точно так. – Алатристе не моргая смотрел в глаза своему бывшему начальнику. – В Вимпфене вы, ваше превосходительство, довольно долго пробыли между рощей и берегом реки под артиллерийским огнем, в боевых порядках нашей роты, пока не приказали нам атаковать… А при Флерюсе, где я служил с доном Франсиско де Ибаррой и остатками Картахенского полка, вы, ваше превосходительство, тоже оказали нам честь драться вместе с нами и отбить две атаки протестантской кавалерии подряд… Дело было возле хутора Шассар.
