Александр Дюма - Волчицы из Машкуля
Рыбак высадил пассажиров у мыса Порник. Получив одежду от одного из сыновей рыбака, решившего ради такого случая расстаться с курткой и просмоленной шапочкой, Пико тут же сориентировался на местности и почти что на крыльях полетел в сторону Нанта, проклиная Куртена на все лады.
Однако прежде чем попрощаться с маркизом, он попросил его рассказать предводителю братьев-кроликов обо всем, что с ним приключилось, не сомневаясь, что метр Жак не откажет ему в братской помощи и поможет отомстить.
Поскольку ему были хорошо знакомы здешние места, Пико смог добраться до Нанта часам к девяти вечера, и, естественно, он снова предложил свои услуги помощника конюха хозяину постоялого двора «Рассвет», и тот сейчас же принял его обратно; Пико смог, приняв меры предосторожности, подсмотреть встречу Куртена с человеком из Эгрефёя и подслушать часть их разговора и даже увидел банкноты, которые Куртен признавал за деньги только в том случае, если они будут переведены в золото.
Что же касалось маркиза и его дочери, то они, несмотря на все нетерпение Берты, смогли только к вечеру тронуться в путь; по дороге в лес Тувуа старый дворянин с искренней грустью думал о том, что такое радостное утро, как сегодня, ему уже вряд ли доведется пережить в обозримом будущем и никто не знал, сколько времени ему еще придется скрываться, словно крысе в норе.
XX
О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ЗАБРОШЕННОМ ДОМЕ
Предчувствие не обмануло метра Жака: Жан Уллье был жив.
Куртен выстрелил в кусты, не целясь, наугад, и ранил старого шуана в грудь, так что, когда на выстрел прибежала вдова Пико, шум телеги которой услышали арендатор и его единомышленник, она подумала, что Жан Уллье мертв.
Из чисто христианского сострадания, столь естественного для крестьянки, она не захотела оставлять тело человека, которого, несмотря на различие их политических взглядов, всегда уважал ее муж, на съедение хищным птицам и зверям; решив предать тело вандейца земле, она втащила его на телегу, чтобы отвезти к себе в дом.
Однако, вместо того чтобы накрыть тело подстилкой, которую она взяла с собой, она уложила шуана на нее, и многие крестьяне, которые встретились ей по дороге, могли видеть и даже прикоснуться к безжизненному и окровавленному телу старого слуги маркиза де Суде.
Вот как слух о смерти Жана Уллье разнесся по кантону, вот как он долетел до маркиза де Суде и его дочерей, вот как Куртен, пожелавший на следующее утро еще раз убедиться в том, что ему больше не придется избегать встречи с самым опасным для него врагом, был введен в заблуждение так же, как и все остальные.
Вдова Пико отвезла тело Жана Уллье в дом, в котором она жила при жизни мужа и из которого переехала после смерти бедного Паскаля в Сен-Фильбер-де-Гран-Льё, где у ее матери был постоялый двор.
Этот дом был ближе как к Машкулю, приходу Жана Уллье, так и к ландам Буэме, где она его нашла, чем постоялый двор, в котором, будь он жив, она собиралась его спрятать.
Когда ее телега проезжала известную нам развилку по дороге к дому братьев Пико, траурный кортеж поравнялся с всадником, ехавшим по машкульской дороге.
Это был не кто иной, как наш старый знакомый врач из Леже, г-н Роже; он обратился с вопросом к одному из мальчишек, назойливых и любопытных, как все мальчуганы в их возрасте, которые увязались за телегой, и, узнав, что везут тело Жана Уллье, сопроводил его до самого дома братьев Пико.
Вдова поместила Жана Уллье на траурное ложе, на котором раньше покоились бок о бок Паскаль Пико и несчастный граф де Бонвиль.
Когда Марианна совершала последний обряд над усопшим и обмывала запачканное кровью и пылью лицо, в комнату вошел врач.
— Увы! Дорогой господин Роже, — сказала она, — как жаль, что бедняге уже не понадобится ваша помощь! Сколько на свете ничтожных людишек, которых непонятно как земля-то носит, а в это время других приходится оплакивать вдвойне, поскольку уходят они от нас раньше срока.
Врач выслушал все, что знала вдова о смерти Жана Уллье. В присутствии невестки, малышей и женщин, сопровождавших траурный кортеж, Марианна не горела желанием рассказывать о том, что всего несколько часов назад она разговаривала с Жаном Уллье, вовсе не собиравшимся умирать, и, возвращаясь за ним на телеге, услышала сначала выстрел, а затем топот убегавших людей, — потому она и предположила, что Жана Уллье убили; вдова, напротив, лишь сказала, что, возвращаясь из ланд, нашла старого шуана на дороге.
— Бедняга был храбрец! — произнес доктор. — Может, и к лучшему, что он погиб как солдат, избежав уготованной ему участи. Против него было столько улик! Если бы его схватили, то наверняка отправили бы, как и других, в одиночку тюрьмы на горе Сен-Мишель.
И с этими словами доктор машинально подошел к Жану Уллье, чтобы взять безжизненно свисавшую руку и положить ему на грудь.
Однако, едва прикоснувшись к покойнику, доктор вздрогнул.
— Что случилось? — спросила вдова.
— Ничего, — ответил спокойно доктор, — этот человек действительно мертв, и от нас не требуется ничего больше, кроме как отдать ему последний долг.
— Зачем вы, — возмущенно спросила жена Жозефа, — привезли покойника? Ведь сюда в любую минуту могут нагрянуть синие! Они уже однажды побывали у нас, и вы можете себе представить, как они поведут себя во второй раз!
— Что вам до этого? — воскликнула вдова Пико. — Ведь ни вы, ни ваш муж больше не живете под крышей этого дома?
— Да мы отсюда и переехали, — ответила жена Жозефа, — потому как боимся, что они не обойдут этот дом стороной и отнимут то немногое, что у нас осталось.
— Прежде чем предавать тело земле, вам следовало бы провести опознание, — прервал перепалку женщин врач, — и если это для вас представляет какие-то неудобства, то я готов взять на себя печальную обязанность и перевезти покойника в дом маркиза де Суде, чьим лечащим врачом я являюсь.
Улучив минуту, когда вдова Пико проходила мимо, доктор шепнул:
— Отправьте побыстрее всех по домам.
Было уже около полуночи, и потому не пришлось никого уговаривать.
Как только они остались одни, доктор подошел к Марианне и сказал:
— Жан Уллье не умер.
— Как не умер? — воскликнула вдова.
— Потому-то я ничего не сказал, когда здесь было много народа. Самое главное сейчас — сделать так, чтобы никто не потревожил вас, когда, как я думаю, вы будете выхаживать его.
— Да услышит вас Бог! — ответила радостно добрая женщина. — Если только я смогу помочь ему, то знайте, что я буду это делать от всей души, так как никогда мне не забыть, с каким уважением к нему относился мой покойный муж; я всегда буду помнить о том, что даже в ту минуту, когда я могла навредить его единомышленникам, Жан Уллье отвел от меня руку убийцы.
