Понсон дю Террайль - Мщение Баккара
— Но ведь я уже предлагал вам это.
— Да, но рекомендуйте меня ему под другой фамилией.
— Для чего вам это нужно?
— Я проживу в Кадиксе несколько дней. Насмотрюсь вдоволь на человека, выдающего себя за меня, и заставлю его рассказать мне свою биографию.
— Отлично, — заметил генерал, — я пришлю к вам сегодня вечером письмо на имя капитана Педро С, в котором я буду отлично рекомендовать… кого прикажете?
— Графа Вячеслава Полацкого, польского дворянина, — ответил ему, улыбаясь, Рокамболь.
Генерал расхохотался и пожал ему руку.
Виконт д'Асмолль занимался все это время в другом углу и не слыхал разговора генерала С. со своим мнимым шурином. Окончив дела, он встал и, обратившись к Рокамболю, сказал:
— Пойдем теперь в полицию за паспортами.
Спустя несколько времени после этого, когда Рокамболь и Фабьен ехали по набережной Арфевр, их карета встретилась с другой каретой, из окошка которой выглянул мужчина и поклонился им.
Виконт поспешил остановить свою карету.
— Здравствуй, Фабьен! — проговорил выглядывавший из кареты.
— Друг Сервиль! Здравствуй, душа моя, — ответил виконт.
Господин де Сервиль был молодой чиновник, недавно определенный на должность судебного следователя и учившийся правоведению вместе с д'Асмоллем.
— Откуда ты? — спросил его д'Асмолль.
— От себя, из улицы св. Людовика в Маре.
— Куда ты едешь?
— В суд.
— Ну, брат, тебя вовсе не видно в свете с тех пор, как ты при новой должности.
— Ах, мой друг! — ответил судебный следователь, — ты, говоря по правде, усиливаешь мои страдания, говоря о моей должности.
— А, а… а почему это?
— Да потому, что первое дело, возложенное на меня, — настоящие потемки, в которых ничего не видно.
— Что же это за дело?
— Дело Сити-Шафаньер, в Клиньянкуре. Рокамболь сидел в глубине кареты так, что молодой чиновник не мог видеть его из-за спины Фабьена, высунувшегося из окна дверец, но когда он услышал эти слова, то вздрогнул.
— Какое же это темное дело? — спросил Фабьен.
— Темное, даже больше чем темное.
— Но какое же?
— Два месяца тому назад в Клиньянкуре нашли Погреб, наполненный водой. На поверхности воды плавали два трупа: один — старухи, а другой человека, признанного за бежавшего каторжника, — он был убит ножом, а старуха задушена.
— Боже, какой ужас!
— Кроме того, на краю погреба сидел живой человек… При этих словах Рокамболь привскочил на своем месте.
— Вероятно, — заметил Фабьен, — это и был убийца обоих утопленников.
— Нет, — ответил чиновник, — он был ранен в спину и весь в крови. Его мокрая одежда свидетельствовала, что он был брошен в воду, как и другие.
— Но, наконец, ведь ты, верно же, допрашивал его?
— Да, но он был помешан и остался таким до сих пор. Рокамболь вздохнул свободнее.
— Этот человек, — продолжал де Сервиль, — был отдан в руки искусного доктора.
— Кого это?
— Он мулат — Альбо, который и обещал вылечить его.
— Но, — сказал Фабьен, обратясь к Рокамболю, — это ведь, кажется, твой доктор — господин Альбо.
— Да, — ответил мнимый маркиз де Шамери, —. он действительно очень искусный доктор.
— Таким образом, ты до сих пор еще не пришел к открытию этой тайны? — продолжал виконт.
— До сих пор, — ответил судебный следователь, — самые искусные розыски оставались бесплодными, и, как ты видишь, у меня нет счастья для дебюта. Но, — прибавил он, протянув руку виконту, —мне надо ехать, меня ждут в суде. Прощай!
— До свидания, — проговорил Фабьен.
Судебный следователь поехал своей дорогой, а наши молодые люди вскоре после того вышли из кареты и отправились в полицию.
Час спустя маркиз возвратился домой, в улицу Вернэль, уже с паспортом в руках и говорил сам себе:
— Цампа не умер… портрет похитили… я погиб!..
Но у Рокамболя минуты отчаяния и надежды беспрестанно сменяли друг друга.
В эту минуту к бандиту возвратилась вся его смелость; он выпрямился, его глаза заблистали.
Теперь, когда он очутился опять лицом к лицу с опасностью, эта опасность придала ему энергии и силы.
— Ну, — сказал он себе. — Это моя последняя игра, и я поставлю теперь все на одну карту.
На следующий день после этого он встал довольно рано, и пока его лакей укладывал чемоданы, мнимый маркиз де Шамери вздумал отправиться в Сюренскую улицу, где его не видали уже около двух месяцев.
Придя на свою квартиру, Рокамболь уложил в дорожный чемодан несколько пар различных костюмов, париков и различных красок, необходимых ему для гримирования. Затем он нанял комиссионера и отправил с ним этот чемодан в улицу Вернэль, а сам между тем пошел в предместье Сент-Оноре на квартиру к доктору Самуилу Альбо.
Мнимый маркиз не счел даже нужным переодеваться, потому что он и не подозревал того, чтобы доктор Альбо мог быть сообщником графини Артовой.
Рокамболь, отправляясь к доктору, дал себе слово не уходить от него, прежде чем ему удастся узнать, в каком положении находится Цампа.
Но ложный маркиз немало удивился, когда швейцар отеля сказал:
— Доктор уехал из Парижа!
— Уехал из Парижа? Он, доктор? Да ведь это невозможно, — сказал Рокамболь.
— Это верно.
— А давно ли он уехал?
— Только на прошлой неделе.
— Но куда же он уехал?
— Право, не знаю, — ответил швейцар, — но вы, мне кажется, можете узнать это в улице Пепиньер.
— Что, — повторил Рокамболь, удивленный этими словами, — стало быть, он живет в улице Пепиньер?
— Нет, сударь, но он лечит там знатного русского барина… который помешался…
Рокамболь прислонился к двери, у него закружилась голова. Но наконец он превозмог себя.
— Так, — сказал он, — я догадываюсь… это… это, верно, у графа Артова.
— Точно так.
Рокамболь вышел довольно твердыми шагами, но на улице он зашатался и принужден был сесть в первую попавшуюся ему карету.
— Куда прикажете ехать? — спросил его кучер.
— В Сюренскую улицу, — ответил мнимый маркиз. Кучер повернул лошадей и погнал их крупною рысью.
Только тогда к Рокамболю возвратилось все его обычное хладнокровие и присутствие духа.
— Да, — прошептал он, — действительно, сэр Вильямс был прав, говоря, что как скоро его не будет со мною, то счастье изменит мне. Теперь графа Артова лечит тот же самый доктор, у которого я добыл лекарство для того, чтобы сделать его сумасшедшим. Следовательно, ясно, что он узнал причину его помешательства. И как знать!..
По всем членам мнимого маркиза пробежала дрожь.
— Кто знает, — продолжал размышлять он, — что Баккара и он не сговорились погубить меня… Эй, кучер, кучер!..
