Густав Эмар - Вождь окасов
Молодая девушка, приютившись в боскете, как колибри на своем ложе из мха, с бледным лицом и потупив глаза в землю, печально и задумчиво слушала веселое пение птичек.
Вдруг легкий шум заставил ее вздрогнуть и поднять голову. Граф стоял перед ней. Молодая девушка вскрикнула и хотела бежать.
– Дон Луи! – прошептала она.
Она узнала его. Молодой человек упал перед ней на колени.
– О! – вскричал он голосом, дрожащим от волнения и с выражением горячей мольбы. – Из жалости останьтесь, сеньорита.
– Дон Луи! – повторила она, уже оправившись и выказывая самое полное равнодушие.
Молодые девушки, даже самые невинные, обладают в высочайшей степени дарованием скрывать свои чувства и не обнаруживать испытываемого ими волнения.
– Да, это я, сеньорита, – отвечал Луи тоном самой почтительной страсти, – чтобы вас увидеть, я бросил все!
Донна Розарио сделала движение.
– Ради Бога! – продолжал граф. – Позвольте мне еще с минуту полюбоваться вами. О! – прибавил он с нежностью. – Сердце мое угадало вас, прежде чем приметили глаза.
– Кабальеро, – сказала молодая девушка прерывающимся голосом, – я вас не понимаю.
– О! Не бойтесь меня, сеньорита, – перебил он с пылкостью, – мое уважение к вам так же глубоко, как и...
– Но, кабальеро, – сказала она с живостью, – встаньте... что если вас застанут...
– Сеньорита, – возразил Луи, – признание, которое я вам сделаю, требует, чтобы я оставался в этом умоляющем положении.
– Но!..
– Я вас люблю, – сказал он прерывающимся голосом. – Эти слова, которых во Франции я не смел прошептать вам, эти слова, которые всегда звучали в моем сердце... О я не знаю сам, почему сегодня я имею смелость произнести их!
Донна Розарио печально глядела на Луи, слезы выступили у нее на глазах; она сделала к нему шаг и протянув руку, которую он прижал к своим губам, сказала кротко:
– Встаньте!
Граф повиновался. Молодая девушка опустилась на скамейку и погрузилась в глубокое и горестное размышление. Долго длилось молчание.
– Кабальеро! – наконец сказала донна Розарио тихо. – Если Господь позволил нам увидеться еще раз, так это потому, что в своем божественном милосердии Он определил, что между нами должно быть последнее объяснение.
Луи сделал движение.
– Не прерывайте меня, – продолжала молодая девушка, – я не буду иметь мужества окончить то, что имею вам сказать. Вы меня любите, Луи, и я этому верю; ваше присутствие здесь служит для меня неопровержимым доказательством; вы любите меня, а между тем сколько раз, во время моего краткого пребывания во Франции, вы проклинали меня, тайно обвиняя в кокетстве, или, по крайней мере, в непонятной ветрености!
– Сеньорита!
– О! – сказала донна Розарио с печальной улыбкой. – Так как вы признались мне в вашей любви, я буду откровенна с вами, Луи; если уже я должна отнять у вас всякую надежду, то, по крайней мере, хочу оправдать перед вами мою прошедшую жизнь и оставить вам обо мне воспоминание, которого ничто не должно омрачить.
– О! Зачем говорить это...
– Зачем? – повторила молодая девушка. – Затем, что я верю этой любви, юной, пламенной, истинной, которую ни ежедневное пренебрежение, ни огромное расстояние между нами не могли победить! Верю ей потому, что и я также люблю вас... разве вы не понимаете этого, Луи!
Граф был поражен. Шатаясь, вне себя, он смотрел на молодую девушку пристальным и отчаянным взором человека, осужденного на смерть и слушающего чтение своего приговора.
– Да, – продолжала донна Розарио с лихорадочной пылкостью, – да, я люблю вас, Луи! Я всегда буду вас любить! Но никогда, никогда не будем мы принадлежать друг другу!
– О! это невозможно! – вскричал граф с горячностью, подняв голову.
– Выслушайте меня, Луи, – сказала она повелительно, – я не могу приказать вам забыть меня... такая любовь, как ваша, вечна; увы! я чувствую, что и моя любовь продолжится столько же, как моя жизнь!.. Вы видите, друг мой, что я чистосердечна, что я говорю с вами не так, как следовало бы говорить молодой девушке; я открываю перед вами мое сердце, вы читаете в нем как в вашем. Но эту любовь, которая была бы для нас верхом блаженства, это сообщение двух душ, сливающихся одна с другою, это неслыханное счастье... все это надо разрушить навсегда, безвозвратно, не колеблясь.
– О! Я не могу, – вскричал граф прерывающимся голосом.
– Так должно, говорю я вам! – возразила донна Розарио, точно обезумев от горя. – Боже мой! Боже мой! Чего еще вы требуете от меня? Должна ли я во всем признаться вам? Ну! Так знайте же, что я жалкое существо, осужденное с самого моего рождения! Преследуемое ужасной ненавистью, которая гонится за мною по пятам, которая беспрерывно подстерегает меня во мраке и когда-нибудь, завтра, сегодня, может быть, безжалостно меня уничтожит!.. Я принуждена беспрерывно менять имена, бежать из города в город, из страны в страну и повсюду этот неумолимый враг, которого я не знаю, против которого не могу защищаться, преследует меня безостановочно!
– Но я защищу вас! – вскричал молодой человек с энергией.
– Я не хочу, чтобы вы умерли! – возразила донна Розарио с невыразимой нежностью. – Привязаться ко мне значить стремиться к своей погибели! Я ездила во Францию искать в ней убежища, и что же? Я должна была внезапно оставить эту гостеприимную землю. Приехав сюда только несколько недель, я погибла бы без вас нынешнюю ночь!.. Нет!.. Нет!.. Я осуждена! Я это знаю и покоряюсь, но не хочу увлечь вас с собою в моем падении! Увы! Может быть, мне суждено вытерпеть муки еще ужаснее тех, которые я переносила до сих пор!.. О! Луи, именем любви, которую разделяю, оставьте мне хоть одно утешение в моей горести: знать, что вы не подвержены преследующим меня мучениям.
В эту минуту послышался голос Валентина и Цезарь, вертя хвостом, подбежал ласкаться к своему господину.
Донна Розарио сорвала цветок, понюхала его нежный запах и, подавая его молодому человеку, сказала:
– Друг мой, примите этот цветок, единственное воспоминание, которое вам останется обо мне.
Граф спрятал цветок на груди.
– Я ухожу... – продолжала молодая девушка прерывающимся голосом, – поклянитесь мне, Луи, поклянитесь как можно скорее оставить этот край и не стараться видеться со мною!
Граф колебался.
– О! – сказал он. – Может быть, когда-нибудь...
– Никогда на земле. Разве я вам не сказала, что я осуждена? Клянитесь, Луи, чтобы я, по крайней мере, могла сказать вам – до свидания на небе!
Донна Розарио произнесла эти слова с таким отчаянием, что молодой человек, побежденный против воли, сделал знак согласия и почти невнятным голосом произнес:
