Мишель Зевако - Заговорщица
— Монаха убили? — взволнованно спросила старая королева.
— Как раз сейчас убивают! — ответил Руджьери.
Астролог покинул королевские покои, вернулся к себе на чердак и принялся за работу — спал Руджьери не более двух-трех часов в день. Итак, астролог расположился за столом и продолжил свои исследования, прерванные давешним появлением Екатерины. Через несколько минут он уже забыл и о ней, и о короле Генрихе III, и уж тем более о несчастном монахе Жаке Клемане, к которому только что сам привел убийц.
Итак, Сен-Малин, Шалабр и Монсери проскользнули через конюшню и вышли во двор. Застекленную дверь они заметили сразу же: сквозь нее сочился свет. Все трое поднялись по деревянной лестнице. У них давно вошло в привычку шагать бесшумно, так что им удалось подняться наверх, не выдав своего присутствия: деревянные ступеньки ни разу не скрипнули.
Шалабр осторожно, очень осторожно, попытался приоткрыть дверь, но ее, похоже, заперли изнутри на задвижку. Убийцы приняли решение мгновенно, не сговариваясь: навык у них был. Шалабр, разбив локтем стекло, протянул руку и отодвинул засов, и все трое в мгновение ока ворвались в комнату с высоко поднятыми кинжалами.
— Что за странная манера являться к людям в гости? — ошеломил их чей-то насмешливый голос.
— Господин де Пардальян! — хором произнесли растерявшиеся убийцы, застыв от изумления:
— Ну да, господа, а что такое? Может, вы взбесились? Тогда, извините, но я вас сейчас же вышвырну в окно. А, может, вы заглянули ко мне поболтать и выпить? Тогда прошу за стол, прикончим вместе эту бутылку божанси…
Шалабр, Сен-Малин и Монсери продолжали стоять, тупо уставившись на Пардальяна. А за столом, рядом с шевалье, сидели герцог Ангулемский и еще один, неизвестный убийцам, гость.
Никто из сотрапезников даже не встал, лишь шевалье, сидевший к двери спиной, повернулся на своем табурете лицом к троим приятелям.
Итак, прямо перед посланцами короля Генриха оказался Пардальян, слева — герцог Ангулемский, справа у стены стояла железная кровать, а на противоположном конце стола сидел незнакомец, на которого и воззрились трое убийц. Наконец, стряхнув с себя оцепенение, Шалабр, Сен-Малин и Монсери поклонились, однако же кинжалов из рук не выпустили.
Первым заговорил Сен-Малин:
— Господин де Пардальян, простите, что мы ворвались к вам, но мы вовсе не вас рассчитывали здесь найти… и, возможно, присутствующий здесь святой отец мог бы нам кое-что сообщить о человеке, которого мы ищем…
— А кого вы ищете? — спросил монах; Пардальян же в это время знаком дал понять герцогу Ангулемскому, что надо быть настороже.
Монаху ответил Монсери:
— Мы ищем некоего якобинца, повинного в том, что он замышлял убийство Его Величества короля… зовут его Жак Клеман…
— А что вам от него нужно? — зловеще улыбаясь, продолжал монах.
— Ничего… — сказал Шалабр. — Мы хотим лишь познакомить его с нашими кинжалами… Одарим его тремя ударами: один во имя Отца, другой во имя Сына, а третий — во имя Духа Святого… Монах — человек Божий, и мы отнесемся к нему с должным уважением…
Ярость клокотала в голосе Шалабра. Сидевший на противоположном конце стола медленно встал и необычайно спокойно произнес:
— Жак Клеман перед вами!
Трое кивнули, а Сен-Малин обернулся к шевалье де Пардальяну:
— Сударь, скажите, вы верный и преданный слуга Его Величества?
— Видите ли, господа, — очень искренне ответил шевалье, — когда как, день на день не приходится… Вот сегодня, например, я проявил исключительную верность и преданность: я проводил короля до собора, иначе с ним приключилось бы несчастье… Подтвердите, святой отец… — обратился он к монаху.
— Подтверждаю! — произнес Жак Клеман.
Трое забияк ошеломленно переглянулись.
— И вчера ночью, — продолжал Пардальян, — я также выказал себя истинным слугой короля: уговорил отложить смерть Его Величества, чтобы король Генрих не пал от удара кинжалом уже сегодня… Подтвердите, святой отец!
— Подтверждаю! — повторил монах.
— Ну а сейчас? — спросил Монсери.
— Сейчас, в эту самую минуту, — раздраженно перебил приятеля Шалабр, — вы достаточно преданны королю, чтобы позволить нам выполнить то, что поручил Его Величество: убить монаха Жака Клемана? Извольте высказаться прямо! Но учтите: советую нам не мешать! Иначе мы вас атакуем…
— А вот советы мне давать не стоит… — спокойно заметил шевалье. — Я всегда сам принимаю решения; так я поступил вчера, так поступлю и сегодня… Вчера я почел за благо отвести от короля руку с зажатым в ней кинжалом, а сегодня я сочту за благо отвести руки тех, кого Генрих III послал убивать. Все-таки одной жизнью меньше будет на совести у Его Величества. Господа, пока я жив, ни один волос не упадет с головы моего гостя Жака Клемана, монаха якобинского монастыря!
Пардальян вскочил, его примеру последовал Карл Ангулемский, и оба обнажили шпаги.
Дворяне Генриха III также вытащили оружие, вот-вот должны были скреститься клинки, но слова Сен-Малина остановили атаку:
— Подождите, господа!.. Учтите, шевалье, мы поднимем такой шум, что сюда сбежится полгорода. Господин де Крийон на каждой улице поставил патрульных. Неважно, кто из нас победит, в любом случае вас, шевалье, арестуют… Мне вас просто жаль… Одумайтесь, еще есть время…
— Ваши слова исполнены глубокого смысла! — произнес шевалье и опустил шпагу.
— Слава Богу, вы, кажется, проявляете достойное благоразумие…
— Конечно, ведь я намерен с рассветом покинуть Шартр и не имею ни малейшего желания сидеть здесь в тюрьме… Так что, господа, драться я с вами не буду… разве что вы поставите меня в такое положение, что я буду вынужден вас убить… но мне этого очень бы не хотелось…
— Значит, будем драться? — воскликнул Шалабр.
— О, нет! Помните, за вами долг? Вы должны мне две человеческие жизни. В уплату вашего долга я прошу жизнь господина Клемана… Итак, две трети того, что вы мне должны, вами уже возвращено…
С этими словами Пардальян убрал в ножны шпагу и спокойно сел за стол: он был уверен, что трое приятелей сдержат слово.
Шевалье не ошибся. Трое убийц, без колебаний обрекавшие людей на смерть, были в своем роде людьми чести. Сколь неожиданными ни оказались слова Пардальяна, все трое тут же убрали оружие… Они кипели от негодования и ярости, но слово нарушить не могли.
— Монах! — процедил сквозь зубы Шалабр. — Благодари Небо, что между нами и тобой встал тот единственный в мире человек, кто мог тебя спасти. Одно его слово — и мы вложили кинжалы в ножны…
— Господин де Пардальян, — напомнил Монсери, — вы уже получили от нас две жизни!
— Одна еще за вами! — заметил шевалье.
